Правда об Ираке или Битва в Месопотамии - А. Уткин

Как главный распорядитель нынешнего американского совета национальной безопасности, Кондолиза Райс бесспорно была ближе к президенту, чем любой из ее предшественников на посту советника президента по национальной безопасности. По ее собственному признанию, она проводила до шести-семи часов в день рядом с президентом. Более того, она как бы стала «неофициальным» членом семьи президента, проводя с этой семьей воскресные обеды, проводя с ней отпуск.

Лояльность Райс президенту как руководителю и как личности абсолютна. Вот ее собственная оценка своего босса: «Этот президент обладает стратегическим мышлением в большей мере, чем какой-либо другой президент, которого я видела. Время от времени что-нибудь в разведывательных оценках провоцирует его мыслительный процесс и подвигает на уточнение его стратегического курса. Я видела много такого в летней резиденции, в Кемп-Дэвиде и в его ранчо в Техасе. Мы сидим и работаем над очередной проблемой и вдруг он говорит: „Вы знаете, я сейчас подумал... ситуация в Китае...“. Этого люди не понимают, говоря о президенте. Потому что, если вы не сидите рядом с ним в Овальном кабинете, вам этого не увидеть»[195]. Во многом перекликается мнение еще одного наблюдателя, видевшего Белый дом обоих Бушей – Колина Пауэлла: «Буш 43 похож на Буша 41 своей готовностью действовать, но для 41-го это был процесс. Которому предшествовали специальные размышления, в то время как 43-й руководствуется больше внутренней инерционной навигационной системой, а не интеллектом. Он знает во многом то, что он хочет делать, и что он хочет услышать по поводу того, как достичь задуманного».

Представления Райс об оптимальной работе СНБ были выработаны еще в годы ее работы в СНБ Буша-старшего, где ее учителем был тогдашний советник – Брент Скаукрофт (самый влиятельный президентский советник после Генри Киссинджера и Збигнева Бжезинского). Скаукрофт входил в элиту, внутри которой апологеты и антагонисты текущего курса ведут негромкую, но очень важную борьбу. И примечательно то, что весьма ожесточенным антагонистом курса современного СНБ (лицо которого определяют сам президент, вице-президент Чейни, министр обороны Дональд Рамсфелд и госсекретарь Кондолиза Райс) является именно секретарь СНБ его отца, Дж. Буша-ст., – Брент Скаукрофт. Сам Скаукрофт определяет свою борьбу как сражение «традиционалистов», которых он возглавляет, против пришедших с Бушем-сыном «трансформистов», прагматиков, выступивших против неоконов. Борьбу интернационалистов против приверженцев односторонних действий, людей, победивших в «холодной войне», недовольных стратегией борцов «с террором».

Последние раскололи прежнее единство американской элиты, агрессивно оттесняя триумфаторов 1991 года от рычагов фантастической власти Вашингтона. Признаки этой борьбы налицо. Общеуважаемого Брента Скаукрофта при Буше-младшем не назначили даже на во многом декоративный пост главы президентского Совета по внешней разведке.

Почему? Потому что столь близкий отцу нынешнего президента Скаукрофт не желает демонстрировать стопроцентную лояльность. Он пытается сейчас объяснить причины склонности Дж. Буша-мл. к радикальным решениям: «Трансформация пришла 11 сентября. Нынешний президент – очень религиозен. Он воспринял как нечто уникальное, как поданное сверху то катастрофическое, что произошло 11 сентября, когда ему пришлось быть президентом. Он воспринял происшедшее как миссию, как его личную миссию расправиться с терроризмом». Скаукрофт замечает, что проблема в «абсолютной вере, в мотиве столь благородном, что отныне все содеянное в отместку – О.К., поскольку речь идет о правом деле». Анализ Брента Скаукрофта однозначен: от традиционных отношений с союзниками до событий в тюрьме Абу Граиб – чем меньше моральной двусмысленности в твоем мировоззрении, тем лучше, тем спокойнее ты можешь оправдать свои действия.

Еще одна проблема согласно взглядам Скаукрофта проистекает из того факта, что «если вы верите в то, что ваши деяния – абсолютное благо, тогда грехом будет отходить от уже намеченного и взятого курса». Это означает, что абсолютизм либо создает опасные политические решения, либо, в противном случае, он делает Соединенные Штаты открытыми к обвинениям в лицемерии. Скаукрофт: «Например, вы выступаете в защиту тезиса об экспорте демократии и при этом вы обнаруживаете себя в объятиях таких лидеров, о которых можно сказать что угодно, но только не то, что они привержены демократии или готовы отстаивать демократические идеалы где-либо. Абсолютные истины невозможно подвергать сомнению; невозможно одновременно практиковать прагматизм и полностью загораживаться от критики». Это своего рода объявление войны традиционалистов трансформистам. Возникает ситуация противостояния курсов 41-го и 43-го президентов, отца и сына. Согласно Скаукрофту, «11 сентября позволило трансформистам утверждать, что ситуация в мире быстро ухудшается и мы должны быть смелыми. Мы знаем что делать и у нас для этого есть сила».

Контраст нынешнего Совета национальной безопасности и того, который возглавлял Скаукрофт, очевиден. Нынешние лидеры СНБ и не пытаются прикрыть своего отличия. Кондолиза Райс откровенно гордится своим детищем: «Я не хотела бы иметь СНБ, похожий на СНБ времен Брента – действующий в низком ключе, занимающийся координацией, а не оперативными проблемами, маленький и менее энергичный». Возглавляя СНБ, Райс требовала прежде всего безусловной лояльности, полного подчинения курсу президента, потакания всем его привычкам: «Вашей первой обязанностью является поддержка президента. Если президент желает иметь текст 12-го размера печати, а вы подаете ему 10-го, ваша обязанность дать нужный размер».

Традиционалисты утверждают, что Райс превратила главный штаб выработки американской внешней политики – Совет национальной безопасности в организацию, которая служит индивидуальным прихотям одного человека в ущерб лучшему служению более широко понимаемым национальным интересам. Огорченный Скаукрофт пессимистически размышляет: «Существуют две модели осуществления функций советника по национальной безопасности – снабжать президента информацией и управлять СНБ как организацией. Сложность состоит в том, чтобы решать обе задачи». Будучи советником президента по национальной безопасности, Кондолиза Райс, по мнению традиционалистов, ежеминутно была занята тем, чтобы быть на стороне президента, постоянно шепча ему что-то на ухо, становясь его alter ego в вопросах внешней политики. Это изменило роль СНБ как центра анализа, способного критично взглянуть на свой курс. В результате государственный секретарь Колин Пауэлл, видимый миру как обладатель «голоса разума» – столь нужный рядом с импульсивным президентом, стал восприниматься президентскими лоялистами как подозрительная личность. Пауэллу приходилось не раз оправдываться перед иностранной аудиторией. Так в Давосе в 2003 г., накануне американского наступления на Ирак, он заявил европейцам: «Вы хотите одеть меня в ваши одежды... Я не тот, за кого вы меня принимаете. Я не борюсь за ваш курс внутри американского правительства... я думаю, что президенту решать, должны мы применить военную силу или нет. Вы ребята должны понять, что я не являюсь выразителем европейской точки зрения в среде администрации». Отговорки, подобные вышеприведенной, не помогли: Пауэлл стал терять влияние, а затем и покинул администрацию. Его заместитель Марк Гроссман сказал: «Мы стали ненужной бюрократией». Традиционалисты в американской дипломатии уступили «демократическим империалистам» типа вице-президента Чейни и министра обороны Рамсфелда, уступили СНБ, возглавляемому Кондолизой Райс. Не зря Генри Киссинджер назвал Рамсфелда «самым безжалостным человеком», которого он когда-либо видел в американском правительстве. Трудно привести схожую аналогию в международных отношениях, когда одна страна столь зависела бы от судьбы далекого и столь отличного региона, как это имеет место с Соединенными Штатами и Ближним Востоком после 2001 года и началась эра войн: Афганистан, Ирак, Иран, палестино-израильский конфликт. Практически нет сомнений в том, что успех или неудача второго срока президентства Джорджа Буша-младшего будет зависеть от итогов его действий на этом географическом направлении.

Ключевой можно считать фразу, произнесенную президентом в ходе предвыборной кампании 2004 года – во время выступления в армейском военном колледже в мае: «Мы полагаем, что когда все ближневосточные народы начнут жить, думать, работать и молиться как свободные мужчины и женщины, они восстановят величие своего прошлого. И когда этот день придет, горечь и ненависть, которые питают терроризм, увянут и отомрут. Америка и весь мир будут более безопасными, когда надежда вернется на Ближний Восток»[196].