Древо скрелингов - Майкл Муркок

Мой конь был явно рад тому, что у него появился седок. Он нетерпеливо переступал ногами, готовый помчаться галопом. По совету Лобковица я проехал на нем вокруг арены. Нихрэйнский конь взметнул черную гриву и с наслаждением фыркнул. Я заметил, что в движении от него идет сильный едкий запах, который ассоциировался у меня с диким хищником.

Лобковиц скакал следом. Он был скуп на слова, но, очевидно, заметил, как я обращаюсь к конем. Он похвалил мои навыки, и я рассмеялся. Мой отец и братья считали меня самым худшим наездником в семье.

Я умолял его рассказать об Оуне и ее нынешнем местонахождении.

Лобковиц объяснил, что его скрытность имеет веские причины. Зная будущее, вы неизбежно воздействуете на него, а нашей задачей было не изменить будущее, а сделать так, чтобы по крайней мере в одном из миров меня и моих близких ждало благополучие. Лобковиц попросил меня поверить ему на слово. Не без колебаний я кивнул, признавая его правоту. Я сказал, что не вижу причин не доверять ему, но неопределенность ситуации буквально сводит меня с ума, а в голове теснится множество вопросов.

Вернулся Сепирис, неся в руках меч в ножнах. Тот ли это клинок, который я называл Равенбрандом, а Эльрик – Буреносцем? Или это его брат, Скорбный? Сепирис уклонился от ответа.

– Все клинки обладают равным могуществом. Сила любого воплощения уменьшается пропорционально расстоянию от его источника. Именно это произошло в данном случае,- сказал он.- Какатанава уже ушли домой.

Кольцо сжимается. Берите.

Я потянулся, чтобы взять меч, и мне показалось, будто бы клинок издал чуть слышный стон. Но, наверное, это была лишь игра моего воображения. Однако, едва рукоять меча легла мне в правую ладонь, я ощутил знакомую слабую отдаленную вибрацию. Я машинально прицепил ножны к массивному седлу.

– Итак, я готов отправиться в путь, не имея карт, и выполнить задачу, не зная, в чем она заключается. Моим спутником будет человек, который знает дорогу лишь немногим лучше меня. Боюсь, вы переоцениваете мои способности, лорд Сепирис. Напомню вам, что ваши намерения попрежнему внушают мне подозрения, и я до сих пор сомневаюсь в вашей непричастности к тем опасностям, которые выпали на долю моей жены.

Сепирис выслушал меня без возражений, но было ясно, что дальнейших объяснений не последует.

– Только успех в этом предприятии откроет вам тайну клинков,- сказал он.- Могу лишь обещать, что если вы исполните свое предназначение и волю Судьбы, новые знания укрепят ваш дух.

Я услышал крик Лобковица, который звал меня в дорогу. Мы должны были покинуть Нихрэйн до начала следующего извержения, когда все здесь будет разрушено, а Сепирис и его братья отправятся в другие миры исполнять свои нелегкие обязанности.

Мне оставалось лишь последовать за Лобковицем. Князь склонился над шеей своего коня и с невероятной скоростью помчался прочь из амфитеатра по ярко-красным коридорам с черными и красными прожилками, по туннелям, выложенным бирюзой, молочным опалом и рубинами. Повсюду на стенах был вырезан один и тот же рельеф – лица, искаженные предсмертной судорогой. Их глаза молили о пощаде.

Огромные картины протягивались на целые мили, каждая фигурка на них была изображена в мельчайших деталях, каждая отличалась изысканной индивидуальностью. Передо мной возникали, тут же исчезая за моей спиной, пейзажи невероятной красоты, исполненные ужаса и отталкивающей симметрии. Не в том ли состоял творческий замысел их создателей, чтобы рассматривать эти картины со спины бешено мчащегося боевого коня?

Я подумал, что мне снится фантастический сон, ночной кошмар, который рано или поздно кончится. Но потом я вспомнил все, что слышал от Оуны и понял, что могу никогда не проснуться, могу никогда больше не увидеть своих детей. При этой мысли меня охватил праведный гнев, ненависть к Судьбе и другим, не столь абстрактным силам, которым служил Сепирис и его сподвижники.

Я переборол свои эмоции, сосредоточившись на том, чтобы не отстать от Лобковица, который скакал по туннелям, пещерам и коридорам из сверкающих алмазов, сапфиров и сердоликов, вниз по крутым склонам и вверх по лестничным пролетам. Копыта наших скакунов почти не касались дороги. Когда мой конь впервые промчался по пустоте, отделявшей одну часть горы от другой, я судорожно вздохнул и сжался всем телом; однако уже очень скоро мне передалась уверенность, с которой он ступал по невидимым тропам.

Мы галопом мчались по океанам лавы и пенистым рекам пыли, по мраморным озерам с голубыми прожилками; порой нас ослеплял яркий свет, и тут же мы ныряли в непроглядную тьму. Наши огромные черные скакуны не ведали усталости. Когда мы миновали ледяные пещеры, дыхание вырывалось из их ноздрей подобно дыму, но ни одно естественное препятствие не могло смутить их. Только теперь я начал понимать, что получил от Сепириса поистине бесценное животное.

Вопреки терзавшим меня мрачным мыслям ко мне вернулось старое хорошо знакомое воодушевление. Клинок у моей ноги уже окутал меня своей кровавой аурой, наполняя меня предвкушением того, что я почувствую, обнажив его. Но я не решался выхватить клинок из ножен, зная, что он сделает со мной, какие наслаждения я испытаю и каким мучениям будет подвергнут мой разум.

Я оказался во власти неистового желания, смешанного со страхом. Зная, что моей жене грозит опасность, я жаждал вновь ощутить в своей ладони рукоять меча и отведать ужасного наркотика – жизненной субстанции своих врагов, которую кое-кто называет душой. По мере того как дух Эльрика объединялся с духом клинка, они грозили одолеть ту часть моего существа, которая оставалась Ульриком фон Беком. Уже теперь слишком большая его доля стремилась ринуться в бой на этом великолепном скакуне, рубить и резать, крушить и кромсать, сея повсюду смерть беспощадной рукой.

Все это ужасало Ульрика фон Бека, поборника либерального гуманизма.

Но вряд ли этот здравомыслящий цивилизованный человек мог с успехом противостоять тем реальностям, которые его сейчас окружали. Я должен был полностью подчиниться Эльрику.

Я подумал, что, сделав это, в некотором смысле предал бы своих детей и жену. Я должен был сохранять свою гуманную личность, но Эльрик все упорнее вторгался в мое существо, грозя полностью покорить меня и сделать верным орудием своей кровожадности.

Как я жалел о том, что познакомился с ним и был вынужден принимать его помощь! С другой стороны, если бы я не связал свою судьбу с Эльриком, я бы не женился на его дочери Оуне, которую мы оба любили, хотя и каждый по-своему. По крайней мере в этом мы были едины. И, что важнее, последний император Мелнибонэ спас меня от пыток и унизительной смерти в концлагерях фашистов.