Рыжее наследство - Инна Ромич

— А вы, случайно, не Господь Бог? Продаете небо, воду и землю?

— О нет, я не Господь, — ответил торговец, испуганно замахав руками, словно пытаясь отогнать от себя эту святотатственную мысль. — Я просто скромный владелец этой повозки. Меня зовут Яков, хотя моя матушка звала меня Джакомо.

— Вы цыган? — спросила Эрика.

— О, что вы! — засмеялся толстяк, опять изобразив руками мельницу. — Просто я родился далеко отсюда... Очень далеко — в чудесном городе Флоренции. Слышали о таком?

Девушка замотала головой. Сказать по правде, ее поразила откровенность незнакомца. Так просто рассказывать первому встречному о себе... Или это она совсем одичала? Яков сочувственно поглядел на нее.

— Я так и знал. Что ж, жаль... Я путешествовал по разным странам и в конце концов занялся торговлей. Это выгодное дело! Мы как раз возвращаемся из славного города Глазго, где мои артисты давали представление.

Он сокрушенно развел руками. Эрика с все возрастающим интересом слушала этого говорливого человечка. Как же его занесло в такую глушь?

— Они выступают, показывая свое искусство, а я скромно продаю свой товар. Ведь я не привык бездельничать, а в моем возрасте все эти трюки... — Яков засмеялся, показывая щербатые зубы. — Но что это я? Совсем заговорил вас и сам не дал ответить на мой вопрос... Всецело располагайте мной.

Он прижал обе руки к сердцу и смешно поклонился. Эрика подумала, что за короткое время прониклась к этому маленькому толстяку симпатией. Он вел себя как воспитанный человек, соскучившийся по достойному обществу. Этот человечек, сам того не желая, пробудил в ее голове одну очень интересную мысль. Девушка еще раз оглянулась на мирно пасущихся коней. Вот что могло бы спасти ее... Верхом она преодолеет расстояние до Эдинбурга втрое быстрее. Так у нее есть хоть какой-то шанс обогнать Дугласа.

— Скажите, а вы не могли бы продать мне лошадь? — спросила она.

Толстяк немного отстранился назад и с интересом оглядел ее. Весь его вид красноречиво говорил: ага, я так и знал, что тут дело нечисто! Эрика почувствовала, что краснеет: торговец словно видел ее насквозь. Проклятье, зачем она себя выдала таким неосторожным вопросом! Молчание затягивалось.

— Дело в том, что я заблудилась, — путаясь, начала объяснять девушка. — Мы были на охоте... я, мой отец и братья... и я... отстала, лошадь понесла, я не удержалась в седле и упала. Заблудилась в лесу... А теперь мне нужно попасть домой, но пешком идти слишком далеко...

О черт! Одно дело — обмануть доверчивую девчонку-прислугу, а другое — такого прожженного дельца. Она почувствовала, что начинает заикаться от волнения, и умолкла.

Яков притворно вздохнул.

— Я почему-то так и подумал, что с вами случилось несчастье, — деликатно прокомментировал он ее наглую ложь.

Эрика опять покраснела.

— Мне очень нужна лошадь, — почти умоляюще произнесла она. — Не бойтесь, я заплачу...

— Неужели вы выехали на охоту с тремя золотыми в кармане? — абсолютно искренне удивился торговец.

—  Три фунта?! — задохнулась от возмущения Эрика. — Вы хотите сказать, что эта худая кляча стоит три фунта? Да ей цена в базарный день не больше пяти шиллингов![45]

Толстяк взглянул на нее с уважением. Видимо, умение торговаться входило в перечень добродетелей, которые он ценил в людях превыше всего.

—  Приятно иметь дело со знающим человеком, — совсем другим тоном произнес он. — Но на нас уже начинают обращать внимание. Если вам действительно есть что мне предложить, то пойдемте в шатер. Там мы сможем поговорить без свидетелей.

Он сделал приглашающий жест рукой. Видя, что Эрика сомневается, толстяк усмехнулся.

— Я деловой человек, миледи. Поверьте, я никогда не посмел бы оскорбить знатную даму в чужой стране, тем более в Шотландии. Строгие нравы этого народа могут сравниться разве что с порядками в Каталунии, где мне довелось однажды побывать на заре юности... Можете меня не бояться.

Эрика нерешительно потопталась на месте, но потом все же пошла за Яковом. Что ей еще оставалось делать?

Торговец отодвинул полог, и они вошли в сумрак шатра. Изнутри он оказался еще более разноцветным, чем снаружи: десятки заплаток крепились грубыми стежками к его ветхим стенам, создавая иллюзию сложнейшей вышивки. Девушка с любопытством огляделась.

— Вот так выглядит мой дом, — повел рукой толстяк. — Ну, так что же вы хотели бы предложить взамен за моего чудесного иноходца?

Эрика фыркнула, показывая, что оценила шутку. Она на мгновение замерла в нерешительности, а потом, отвернувшись, достала из-за пазухи тряпицу, в которую было завернуто ее зеркальце.

— Вот... — Она стала бережно разворачивать тряпицу.

Яков с интересом вытянул шею. Серебряное венецианское зеркало блеснуло в руках девушки, и из горла торговца вырвался изумленный вздох. Эрика с грустью смотрела на дорогую вещицу, чувствуя, как у нее сердце обливается кровью. Она предавала память Эйлин, отдавая его в чужие руки... Но у нее не было другого выхода — торговец причмокнул губами, словно собираясь попробовать редкое лакомство.

— Да уж, милая барышня, — сказал он, качая головой. — Вы меня сумели удивить. Эта вещь стоит того, чтобы обменять ее на моего чудесного коня.

— Еще вы мне дадите сбрую, седло, меру овса для лошади и еду для меня, — непреклонно заявила Эрика. — И теплый плащ.

Яков возмущенно воздел руки вверх.

— Чистый грабеж! Я понесу огромные убытки. Ну хорошо, только ради вас, милая барышня...

Эрика горько усмехнулась. Продав зеркальце какой-нибудь герцогине, торговец сможет выгадать как минимум впятеро против его мизерной теперешней цены. Она с грустью погладила его серебристую поверхность.

— Эта вещь очень дорога для меня... — вырвалось у нее. — Она принадлежала моей умершей матери.

Торговец сочувственно покивал и, пожевав губами, предложил:

—  Хорошо, я приплачу еще шиллинг, но ни пенни больше. Ну что, по рукам?

Эрика грустно кивнула и крепко пожала маленькую потную лапку торговца.

— Вы получите его лишь после того, как я сяду на лошадь, — уточнила девушка, пряча руку с зеркалом за спину.

— Нет-нет, мы так не договаривались, — засуетился Яков. — А если вы пришпорите коня, и — фьюить, поминай как звали? Поймите, я тоже рискую.

Эрика чуть было не рассмеялась.

— Ну что вы, Яков, — стараясь подражать тону торговца, укоризненно сказала она. — Я ведь дочь рыцаря и не даю пустых обещаний. К тому же вы легко можете поймать меня, сев на другую лошадь. Не думаю, что ваш акробат худший наездник, чем я. Я отдам вам зеркало, клянусь памятью матери, как мне ни тяжело будет это делать.