Трактат о Явлениях Ангелов, Демонов и Духов - Огюстен Кальме

Вильгельм Нейбрижский, живший во 2-й половине 12-го века, говорил: человек, погребенный в Бервике, каждую ночь подымался из могилы и причинял большие беспокойства целому околодку. Говорят, будто он хвалился, что будет беспокоить живых до тех пор, пока не сожгут его. Для этой операции выбрали 10-ть смелых, сильных, молодых людей, которые вырыли его, изрубили на куски и сожгли на костре. Как только мертвеца вырыли, один из совершавших операцию сказал: мертвеца нельзя сжечь до тех пор, пока не будет исторгнуто у него сердце. Его предложение было принято, и мертвец, брошенный в костер, превратился в золу и не являлся более.

Впрочем, вообще древние язычники думали, что тела умерших лишены покоя и не защищены от заклинаний до тех пор, пока они не будут пожраны пламенем или не изгниют в земле[363].

Лапландцы рассказывают о многих привидениях, которые являлись тамошним народам и против их воли заставляли их говорить и есть с собою. Когда Лапландцы убеждались, что это души родственников умерших беспокоят их, то они сжигали тела умерших, думая, что только этим они могут избавиться от беспокойных. Лапландцы вообще держались того мнения, что души усопших опасны для живых до тех пор, пока они не перейдут в другие тела. Демонам и блуждающим привидениям, как думали Лапландцы, около гор, скал, озер и рек в Лапландии воздаваемо было такое же почтение, как Римляне воздавали Фавнам, лесным богам, Нимфам и Тритонам.

Таким образом, мы находим указания на умерших, которые после погребения опять возвращались к жизни, еще перед двенадцатым веком и в других странах, особенно северных[364]. Впрочем, все эти саги слишком далеки, по своему характеру, от нашего предмета; вампиры, о которых у нас идет дело, почти не имеют ничего общего со всем этим.

ГЛАВА IX

Народные поверья о пораженных громом и так называемых бруколаках. Рассказ о бруколаке на острове Мико

Некоторые полагали, что пораженные громом не истлевают. Это взгляд Закхия (Zacchias); Паре (Pare) и Комин (Comines), верившие так же в нетление пораженных громом, думали, что причина нетления пораженных громом в том, что их охватывала и проникала насквозь сера молнии и заменяла собою соль в организме.

В 1727 году, в яме, около госпиталя в Квебеке, были открыты неповрежденные тела умерших 5-20 лет до этого монахинь, у которых, несмотря на то, что они покрыты были известью, текла кровь из открытых мест.

Довольно распространено было мнение, что умершие под клятвою отца или матери часто являлись живым днем и ночью, говорили с ними, звали и беспокоили их. Лев Алляциус рассказывает много подобного рода фактов. По поводу этих явлений он, между прочим, замечает, что жители острова Хиоса, услышав в первый раз зовущий их голос, не отвечают из страха, что это дух или привидение. Если зов повторится, думают они, то это не бруколак, т. е. не привидение на их языке; если же отвечали на первый и второй зов, то привидение исчезало, но отвечавший непременно умирал.

Чтобы избавиться от злых гениев, принято было за правило: выкопать труп являвшегося или явившегося лица и по совершении известных обрядов сжечь его. После этого, думали они, явление привидения не повторится. Думали также, что умершие преступники и злодеи оставляли свои гроба, что явление их смертоносно для видевших или отвечавших им, и что демон служит их телам с тем, чтобы при их посредстве пугать живых и лишать их жизни.

Для избежания этих опасных явлений, обыкновенно сжигают или раздробляют труп преступника, или вынимают из него только сердце, или перед погребением его способствуют разложению трупа, или же отсекают голову, или наконец сквозь виски вбивают в голову большой гвоздь.

Кроме этого, Греки думают, что эти умершие ночью гуляют, приготовляют себе пищу и едят. Г. Рико в своей истории «О современном состоянии Греческой церкви» говорит о многих трупах, здоровых и красных, в жилах которых спустя сорок дней после смерти кровь была такая же свежая, как у молодых людей с сангвиническим темпераментом. Это так общеизвестно, что каждый может рассказать много подобных фактов со всеми подробностями. Г. фон Турнефор (Tournefort) приводит даже обряд выкапывания так называемого бруколака на острове Мико (в Греческом Архипелаге), на котором был он 1-го января 1701 года. Вот его слова:

«Я был очевидцем на острове Мико ужасного поступка, совершенного над одним из тех умерших, которые, по мнению островитян, являются после погребения. Человек, о котором идет речь, островитянин, от природы угрюмый и сварливый. Он найден на поле убитым неизвестно кем и каким образом. Спустя два дня после того, как он похоронен был в городской церкви, разнесся слух, что умерший бегает ночью, входит в дома, опрокидывает посуду, гасит огонь, хватает людей за спину и т. п.

Сначала над этим смеялись, но потом дело получило серьезный характер, когда начали жаловаться и почтенные люди. Многие лица, пользовавшиеся доверием и уважением, подтверждали достоверность носившихся слухов и, без сомнения, не без причины. Даже во время совершения литургии в церкви, в которой был похоронен этот умерший, он не оставлял своих проделок и вовсе не думал исправляться. После долгих споров представителей города, священников и монахов, решили, по древнему обычаю, который не известен мне, дожидаться окончания первых девяти дней после погребения.

На десятый день после погребения в церкви, в которой похоронено было тело, совершили литургию с тем, чтобы изгнать демона, поселившегося, как все думали, в трупе. После обедни вырыли тело, чтобы совершить над ним обряд изгнания демона. Положили вынуть у мертвого сердце, и городской мясник, дряхлый и неискусный, начал с того, что вскрыл, вместо груди, брюхо и долго рылся в кишках, не находя искомого. Наконец ему сказали, что нужно разрезать диафрагму[365], и сердце наконец вынули. Труп сильно вонял, и потому закурили фимиам, но дым, смешавшись со зловонным запахом, только увеличил вонь и начал действовать на мозги окружавших труп.

Их воображению, возбужденному зрелищем, являлись видения. Думали, что тяжелый дым исходит из трупа; постоянно твердили, что в церкви бруколак, одно имя которого способно было поколебать своды церкви; многие из присутствовавших находили кровь этого несчастного свежей и красной. Мясник божился, что кровь очень тепла. Из этого заключили, что в мертвом диавол поддерживает жизнь; это заключение стояло в тесной связи с представлением о бруколаке. Очень многие клялись, что заметили, будто труп так же мягок, как и прежде, когда переносили его с поля в церковь для погребения, что, следовательно, он бруколак, о котором везде говорили. Я стоял у самого трупа и потому верно мог наблюдать; обоняние мое сильно страдало от страшной вони от трупа. На вопрос, что я думаю о покойнике, я отвечал, что считаю его обыкновенным мертвецом.

Желая осветить помрачившуюся их фантазию или, по крайней мере, ослабить волнение, я сказал: нет ничего удивительного, что мясник почувствовал некоторую теплоту, пошарив в истлевших уже кишках; вонь так же обыкновенна, как и от навоза, когда его разроют. Что касается до красной крови, которую можно видеть на руке мясника, — это не что другое, как зловонная нечистота.

Вопреки этому представлению, решили отправиться на морской берег и там сжечь сердце умершего, думая прекратить этим неприятные выходки бруколака, который бил людей, ломал двери, бил окна, рвал платья, опустошал кружки и бутылки. Из последнего видно, что мертвец сильно страдал от жажды. Странно только то, что дом консула, в котором мы жили, был пощажен бруколаком. Этот факт доказывает только печальное состояние умственного развития островитян. Воображение было у всех и каждого болезненно, расстроено; целые семейства оставляли свои дома и уносили постели на край города для ночлега. Наступление каждой ночи встречаемо было всеобщим плачем; даже люди благоразумные бежали из своих домов. О всеобщем предрассудке я решился не говорить ни слова и этим избежал опасности быть признанным за неверующего, а также едких насмешек. Свое поведение я оправдываю тем, что невозможно же было в самом деле объяснить всему народу его заблуждение. Думавшие, что я сомневаюсь в истинности рассказываемого факта, приходили ко мне и разубеждали меня в моем неверии. Они думали уверить меня, что умерший бруколак, свидетельством мясника и миссионера П. Рихарда, Иезуита. «Это католик, говорили они, следовательно, вы должны верить ему». Меня бы постоянно беспокоили, если бы я отверг и это столь убедительное доказательство. В каждое наступавшее утро повторялась та же комедия: нас угощали рассказами о новых проделках, в которых упражнялся мертвец, и жаловались на его беззакония.

Более заботливые думали, что для полной безопасности не исполнена существеннейшая часть обряда. По их мнению, следовало совершить обедню после того, как вынуто было сердце у несчастного. Только этой мерой предосторожности, думали они, диавол непременно был бы изгнан и, без сомнения, не воротился бы опять в труп. А так как литургией началась церемония, то диавол имел довольно времени удалиться и потом опять воротиться в тело умершего.