Морской лорд. Том 1 - Александр Чернобровкин

– Кто разрешил открывать ворота?! – крикнул, приближаясь ко мне, старший караула, одетый в железный шлем и кольчугу с короткими рукавами. В руке он держал короткое копье, но не решался напасть на рыцаря.

– Я разрешил, – ответил ему и поднял левую руку.

По две стрелы пронзили каждого стражника. Не разучились считать мои ребята!

– Ты… кто?! – успел прохрипеть удивленный старший стражник, из груди которого торчали два хвостовика стрел, и, будто только сейчас почувствовав боль, застонал и упал ниц, выронив копье.

Громко звякая, защитная решетка продолжила поползти вверх. Мои ребята распахнули наружу внешние ворота. Стуча неподкованными копытами по деревянному подъемному мосту, в город начали въезжать конные валлийцы. Они группами по десять человек разъезжались по улицам, которые начали просыпаться. Следом за ними вошли пешие воины. Где-то заколотили в било, но звук вскоре смолк. Стало так тихо, что я услышал, как капли дождя стучат по моему шлему. Или это я стал лучше слышать. С моим слухом в боевой обстановке происходят странные вещи: то я ничего не слышу вообще, то слышу всё и необычно громко, то лишь отдельные звуки, причем не самые нужные.

Рыцари, их оруженосцы и обоз въехали в город последними. Ранульф де Жернон, граф Честерский, и его сводный брат Вильгельм де Румар, лорд Болингброк, остановились рядом со мной. На обоих были длинные плащи, подбитый горностаевым мехом у графа и беличьим – у лорда. Они смотрели на меня из-под низко опущенных, мокрых капюшонов так, словно я не должен был остаться в живых.

– Я не верил, что все получится, пока не увидел открытые ворота, – признался граф Честерский.

Мне показалось, что он хотел сказать: «Пока не увидел, что здесь нет засады».

– А я в нем не сомневался, – искренне произнес лорд Болингброк.

– Еще ничего не получилось, – сказал я.

– Это не важно, – молвил Ранульф де Жернон. – Теперь пути назад нет.

Думаю, он имел в виду, что кончился его нейтралитет, теперь принадлежит к лагерю императрицы Мод.

Сдав охрану ворот копейщикам графа, я пошел со своими людьми на постоялый двор, чтобы выспаться. Вечером будет основная работа.

Хозяин постоялого двора, увидев меня в доспехах, потерял дар речи. Он несколько раз открывал рот, намериваясь что-то сказать, но так и не решился. Всю его спесь как ветром сдуло.

– Не бойся, грабить не будем, – пообещал я. – Приготовь мясо на всех.

Обычно я ел один у себя в комнате, изображая богатого купца. Теперь сел за стол в холле вместе со своими солдатами. Они меня не подвели. Не зря учил. Правда, ел я из отдельной тарелки, но так и полагалось рыцарю, тем более, лорду. Хотя номинально я еще не ленд-лорд, поскольку держу землю от вассала короля. Хозяин и хозяйка обслуживали нас вдвоем.

– Рут сразу догадалась, что ты не купец, – сообщил хозяин.

Рут – это имя его жены. Она благоразумно не спешила хвастаться. На мужа глянула, сдержав вздох огорчения: ну, какой же ты дурак!

– Сказала, слишком ты благородный и не жадный, – продолжал хозяин. – Купцы – они такие жадины!

– А ты что сказал? – спросил я.

– Что ты византиец, а они другие, – ответил он.

– Купцы везде одинаковые, – произнес я, – как и хозяева постоялых дворов и их умные жены.

Жене хозяина мои слова понравились, а он всего не понял, потому и счастливый человек.

40

Весь день город работал только на вход. Конные патрули следили, чтобы никто не выбрался за его пределы. Жители не понимали, что происходит, но поскольку их не грабили, терпели молча. Не все, правда. Кое-кто пытался скандалить у ворот. Там стояли валлийцы, которые в большинстве своем просто не понимали, что им говорят англосаксы. Когда крикун надоедал, его били древком копья. Кое-кто знал лазейки, благодаря которым можно незаметно выбраться из города. Двоих поймали конные валлийцы, основательно избили и, протащив по улицам, бросили на центральной площади в назидание другим. Граф Честерский что-то пообещал засевшим в крепости, и они сидели тихо, не дергались. Сам он расположился в доме епископа, своего старого знакомого. Его солдаты нарубили деревьев и наделали из них рогаток – препятствий из наклоненных колов, которые попрятали во дворах на улице, ведущей к замку.

Когда солнце присело на горизонт, в город прискакали трое рыцарей. Они направились прямо к графу. Поскольку прибыли с юга, значит, с вестью о приближении жертв. И сразу все задвигались. Караул валлийцев у южных ворот сменили копейщики графа, более похожие на местных стражников. Они даже взяли копья убитых.

Я расположился вместе со своим отрядом в надворотной башне. Восемь человек стояли у ворота, чтобы быстро поднять мост, двое – возле заградительной решетки, а остальные прятались в караульном помещении, чтобы потом занять места на стене. Вместе с нами был тот самый «благородный» рыцарь с усталыми глазами. Он знал принца Шотландского в лицо.

– Давно служишь графу? – спросил его.

– Почти всю жизнь, – сказал он с грустной улыбкой.

– Есть манор? – поинтересовался я.

– Нет, – ответил он.

Тему эту он не стал развивать, а я не напрягал. Может, его устраивала жизнь на всем готовом и без лишних хлопот. Мне рассказывали, что некоторые рыцари отказывались от земель. При сеньоре жизнь спокойнее и веселее. В маноре, особенно зимой, волком завоешь от скуки.

Кстати, прошлой зимой мне пришлось устроить загонную охоту на волков. Они зарезали четырех овец. В отместку одним прекрасным днем, когда в кои-то веки выглянуло солнышко, жители Морской и Лесной охватив полукругом места, где водились волки, пошли по лесу, звеня посудой, крича и трубя в рога. Гнали зверей на широкую поляну, расположенную с подветренной стороны, по бокам которой стояли лучники и я с арбалетом. Первыми на поляну выскочили зайцы. За ними последовали олени и кабаны. Волки появились последними. Стая из двух десятков особей бежала цепочкой, след в след, хотя снега почти не было. Передвигались быстро, но неторопливо. Впереди шел седой волчара. Он напомнил мне мультфильмовского Аккелу. Даже жалко стало его убивать. Но все-таки я выстрелил в него из арбалета. Волк в последний момент заметил или почувствовал приближающийся болт и отпрыгнул вбок, поэтому болт попал ему не в грудь, а в заднюю часть тела, немного откинув и пригнув к земле. Волк сразу выпрямился, попытался прыгнуть вперед, но получил стрелу в бок, которая сбила его с ног. Он все-таки встал и, пошатываясь, пошкандыбал к лесу, до которого оставалось метров тридцать. Второй мой болт опять сбил его с ног. Он был еще жив, когда мы подошли, тяжело дышал, показывал желтоватые острые зубы. И глаза были желтоватые и с выражением холодной жестокости, как у старых солдат. Гилберт добил его копьем. Из всей стаи ушло только два первогодка, бежавшие последними. С волков сняли шкуры на пошив одежды или подстилки, а туши отдали свиньям и курам. Мой конь, когда к нему подошли с волчьей шкурой, прямо-таки забесился, а у ирландских псов, которые оставались во дворе, шерсть стала дыбом от одного только волчьего запаха. Оба пса подросли, стали раза в два выше своей мачехи и навели порядок в деревне, объяснив остальным кобелям, кто теперь самый крутой.