Леди мира. Автобиография Элеоноры Рузвельт - Элеонора Рузвельт

министры не общаются со мной так, как президент сегодня вечером? Я чувствовал себя так, словно отец дает мне самый осторожный и мудрый совет».

На следующий день, после того как мы все сходили в церковь, в коттедж Франклина на пикник стали съезжаться люди со всех сторон. Я уговорила двух друзей приготовить хот-доги на открытом огне, а мы закоптили индейку, которую Их Величества никогда раньше не пробовали, подали несколько видов ветчины из разных частей Соединенных Штатов, приготовленной разными способами, салаты, печеные бобы и пирог из клубники, привезенной с фермы Генри Моргенто в графстве Датчесс.

Когда с пикником и рукопожатиями было покончено, мой муж пригласил короля поплавать с ним в бассейне. Я надеялась, что королева тоже сможет расслабиться, но она не могла рисковать и выглядеть растрепанно, поэтому они с фрейлиной сидели рядом со мной на краю бассейна, пока мужчины плавали.

После тихого ужина мы отвезли королевскую чету на вокзал Гайд-парка, где их ждал поезд. Их багаж и вся остальная компания были уже на борту. Их Величества попрощались со всеми и уже собирались сесть в поезд, когда королева вдруг вернулась ко мне и спросила: «Где человек, который возил короля? Я хочу его поблагодарить». Я нашла шофера своего мужа, и королева поблагодарила его за осторожность, с которой он водил машину.

Королевская чета стояла на задней платформе поезда, когда он тронулся, и люди, собравшиеся на берегу Гудзона, вдруг запели «Auld Lang Syne». В этой сцене было что-то невероятно трогательное: река, залитая вечерним светом, многоголосие людей, поющих эту старую песню, и медленно отъезжающий поезд с молодой парой на борту, которая машет нам на прощание. Одна мысль о тучах, нависших над ними, и тревогах, с которыми им предстояло столкнуться, заставила отвернуться и уйти с тяжелым сердцем.

Глава 21

Второй срок: 1939–1940

Многие, возможно, забыли, как сильно мы беспокоились о судьбе молодежи в нашей стране в первые дни депрессии. О том, как глубоко переживали эти парни и девушки, свидетельствовал тот факт, что многие из них вынужденно покидали родные гнезда, потому что не могли найти работу и больше не хотели обременять свои семьи.

Я считала, что при любых попытках помочь себе или друг другу молодые люди должны пользоваться поддержкой и советами старших. Моя глубокая обеспокоенность этим вопросом привела к тому, что я стала сотрудничать с молодежными группами и встречаться со множеством юношей и девушек, которых привозили в Вашингтон либо старшие товарищи, либо руководители собственных организаций.

Конечно, я считала, что эти молодые люди заслуживают быть услышанными. Они имели право бороться за свои убеждения. Необходимо было восстановить их веру в силу демократии, чтобы удовлетворить их потребности, иначе они пошли бы по другой дороге.

Одной из самых известных молодежных организаций этого неспокойного времени был Американский молодежный конгресс. Он распространился по всей стране и тесно сотрудничал с другими молодежными группами, такими как Южный молодежный совет и Негритянский молодежный конгресс.

Во время одной из встреч в Вашингтоне ко мне подошли лидеры ЮМС и рассказали, что они пытаются сделать. Со временем я довольно близко познакомилась с некоторыми из них. Я люблю молодежь в целом, и те, кто состоял в Американском молодежном конгрессе, представляли собой группу трудолюбивых идеалистов. Вдохновляли ли их коммунисты в самом начале, я так и не узнала. После того как я поработала на них некоторое время, зазвучали обвинения, и я пригласила нескольких лидеров к себе в гостиную в Белом доме. Я сказала, что должна точно знать их политическую позицию, поскольку активно помогаю им. Я попросила каждого честно рассказать мне по очереди, во что они верят. Все заявили, что не имеют связей с коммунистами, никогда не состояли ни в какой коммунистической организации и не интересовались такими идеями. Я решила поверить им на слово, понимая, что рано или поздно правда выйдет наружу.

Первый прямой контакт Франклина с Американским молодежным конгрессом состоялся после того, как я удостоверилась, что в нем начинают преобладать коммунисты. Обычно Франклин уделял мало времени отдельным людям и даже отдельным группам людей. 10 февраля 1940 года Американский конгресс молодежи организовал парад и митинг в Вашингтоне, и я попросила Франклина выступить перед ними. В тот день шел дождь, группа промокших парней и девушек стояла на южной территории, ожидая, что их похлопают по спине. Вместо этого Франклин рассказал им несколько мудрых истин, хотя и не совсем приятных. Молодые люди были не в настроении выслушивать предупреждения, какими бы добрыми они ни казались, и освистали президента.

Когда лидеров нескольких молодежных организаций вызвали в Комитет по борьбе с коррупцией, я просидела большую часть слушаний, потому что слышала, что, когда к членам Комитета выходили люди, не имевшие большого влияния и поддержки, им задавали настолько враждебные вопросы, что создавалось впечатление, будто свидетеля привлекли к суду и назвали преступником. Я всегда была против запугивания людей вместо того, чтобы попытаться добраться до фактов. Когда допрос показался мне особенно суровым, я попросила разрешения подойти и сесть за стол прессы. Я взяла карандаш и листок бумаги, и тон вопросов сразу изменился. Не знаю, что именно, по мнению следователя, я собиралась сделать, но мой поступок произвел желаемый эффект.

Поскольку мне не нравится применение гестаповских методов в этой стране, такой Комитет конгресса мне тоже никогда не нравился. Сомневаюсь, что они могут причинить вред могущественным людям, но они вредят многим невинным людям, которые не в состоянии постоять за себя.

Однажды мы с мужем получили конфиденциальный список организаций, которые считались коммунистическими, антиправительственными или неамериканскими. Этот список составили в ФБР для «Комитета Дайса» – Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности. Люди, которые состояли в группах из этого списка или даже участвовали в их деятельности, были ipso facto[8] под подозрением. Мы обнаружили в числе участников двух или трех организаций из этого списка секретаря Стимсона, секретаря Нокс и мать моего мужа. Мы с Франклином особенно посмеялись над упоминанием ее имени. Можно было представить ее ужас, если бы ей сказали, что те пять-десять долларов, которые она отдала невинной на первый взгляд благотворительной организации, поместили ее в число людей, которых Комитет Дайса может с легкостью назвать членами антиправительственных организаций.

Однажды я напрямую спросила специалистов Комиссии и ФБР, какие у них есть улики против молодых людей, о которых они так свободно говорят. Они ответили, что улик нет. В книге, которую в дальнейшем выпустила одна женщина из Вашингтона, говорится, что мистер Дайс предложил мне информацию, но я отказалась читать. Дело в том, что я пригласила мистера Дайса на обед