Дама с единорогом - Ольга Романовская

— Прощайте, матушка! — донеслось со двора.

— Чтоб тебе, бесстыжей, провалиться вместе со своим полюбовником! Уж если твой отец его найдёт, живого места не оставит, не посмотрит, что рыцарь! А домой вздумаешь вернуться — на порог не пущу, прокляну! — сиплым, срывающимся на визг голосом крикнула мать и швырнула за дверь дочкины башмаки.

Марта зарыдала и, понурив голову, присела на корточки. Несколько минут она разрывалась между привязанностью к родным и новым чувством к молодому барону. Победила любовь; она встала, подняла башмаки и медленно побрела со двора.

Куда идти? Марта как-то об этом не задумывалась, когда уходила из дома. У неё не было ни теплой одежды, ни еды, ни денег. Конечно, можно было попытать удачи у дяди, но вряд ли он согласиться принять изгнанницу.

И она решилась. Если уж она ушла из дома ради того рыцаря, то и пойдет к нему. Если он не примет её, что ж, такова её судьба, придется уйти из деревни. Единственное, что Марта знала точно, это то, что домой ей дороги нет.

Барон Фарден её не прогнал и уже следующим вечером хвастался перед другом "новым приобретением".

— Знаете, Леменор, ко мне вчера пришла одна вилланка. — Клиффорд выпил кружечку эля и был расположен к дружеским разговорам. — Ну, та самая, что с меня глаз не спускала. И угадайте, что она сказала?

— Что же? — безо всякого интереса осведомился баннерет.

— Заявила, что любит меня.

— А она красивая?

— Очень даже. Глазки у неё живые, а личико — ну, прямо, ангельское! Говорит, что из-за меня из дома сбежала.

— Что Вы говорите! И что Вы намерены с ней делать?

— Возьму с собой. Она мне приглянулась.

— А потом?

— Когда потом?

— Когда она Вам надоест.

— Не знаю, тогда видно будет.

— Как думаете, удастся нам потрепать валлийцев?

— Ещё как потреплем! Когда с нами король, мы загоним их в чёртову глотку!

Они выпили за будущую победу и разошлись по своим делам. Барона Фардена, разумеется, интересовала Марта, дожидавшаяся его за перегородкой. О войне он даже не думал. Девушка была красивая, а военную компанию готовили слишком тщательно, чтобы она обернулась провалом.

Зимой и весной 1277 — 1278 годов, поддерживаемый наступлением маркграфом, Эдуард собрал едва ли не самую многочисленную и экипированную армию со времен Вильгельма Завоевателя. С ним была придворная гвардия верхом на огромных боевых конях из Франции, тяжеловооруженные всадники, откликнувшиеся на феодальный призыв, и, конечно, пехота: ополченцы, добровольцы, рекрутированные по контракту ветераны — всего пятнадцать тысяч пехотинцев, в том числе, и валлийцы. Если прибавить к этой армии профессиональных арбалетчиков из Гаскони и отличных английских лучников, то шансов у разобщённых валлийцев оставалось мало. Единственное, что могло их спасти, — это горы, но король предусмотрел и это. Он не намеревался уводить своих воинов в безоблачные выси, где преимущество было на стороне обороняющихся; зачем, если у него есть флот, который с легкостью отрежет основные валлийские силы от острова Англзи, снабжавшего их зерном.

* * *

Послание баннерета одновременно обрадовало и удивило Жанну. Оно стало струей свежего воздуха в той серой жизни, которую она вела в холодных душных комнатах, и вызвало в её душе волну настолько сильных эмоций, что она решила поделиться ими с Джуди.

— Господь смилостивился надо мной: он прислал мне весточку! — Баронесса в блаженстве вытянулась на постели, легонько пихнув служанку ногой в бок. — И батюшка ничего об этом не знает. Надеюсь, ты не проболтаешься? — Она бросила на неё грозный взгляд.

— Не проболтаюсь, будьте уверены. Вот Вам крест! — не глядя на госпожу, устало ответила служанка и вытащила из сундука пришивные рукава от котты.

— Он прислал мне весточку, весточку, понимаешь?

— Ну, я рада за Вас, только от этого Ваши платья лучше пахнуть не станут. Их нужно проветрить, а после чем-нибудь переложить.

— Как ты мне надоела! Кончай копаться в сундуках, паршивка, потом закончишь!

— Как прикажите. — Джуди осторожно развесила рукава на крышке и покорно отошла в сторону.

— Джуди, я бы что угодно отдала за то, чтобы капеллан знал грамоту! Тогда я смогла бы послать ему ответ… Иначе ведь не пошлешь, — вздохнула она.

— А я, госпожа, понятия не имею, что это за грамота такая, и, слава Богу, — живу себе и бед не знаю, — хмыкнула служанка.

— Помалкивала бы, деревенщина! — с лёгким раздражением бросила Жанна.

— А что Вы отцу-то скажите? Он ведь узнает, будет спрашивать, от кого.

— Разумеется, скажу, что от жениха. А что же еще, дура?

Покраснев, служанка попросила:

— А не могли бы Вы, ну, в двух словах, рассказать, чего такого он Вам передал? Ну, чтоб я, дура, поняла, чему Вы так радуетесь.

— Любопытство тебя погубит! — укоризненно покачала головой Жанна. — Но, так и быть, я расскажу тебе. Он велел передать, что здоров и помнит обо мне. Ещё он упомянул о тех зверствах, которые учиняют над поселянами валлийцы.

— Батюшки святы! — всплеснула руками Джуди. — Выходит, прав был Ваш отец, когда запретил Вам покидать замок.

— Слава Богу, отец не бросил меня, не поехал на эту чёртову войну! Нам ничего не грозит.

— Так-то оно так, да как бы худо не стало!

— О чём это ты? — сердито посмотрела на неё баронесса.

— Сами же говорили, что война — старуха ненасытная, всегда ей мало.

— Заткнись, Джуди, ещё, не приведи Господь, беду накликаешь! — цыкнула Жанна. — Во дворе шум, я спущусь посмотреть. А ты на кухню сходи, присмотри за кухаркой.

— Сейчас, сейчас, только с платьем Вашим закончу.

— На кухню. Живо! — Жанна нахмурилась и пинком подтолкнула служанку к загородке.

Джуди вздохнула, присела на корточки перед сундуком и, не обращая внимания на ворчание госпожи, развесила на крышке оставшуюся одежду. Наконец баронессе удалось выставить её. В прочем, она недолго наслаждалась тишиной и покоем. В мечты о баннерете Леменоре вмешался не утихающий шум во дворе. Жанна выглянула в окно: слуги мелкими группками перебегали из внутреннего двора во внешний. Чтобы навести порядок, ей всё же пришлось спуститься вниз и выйти на крыльцо.

— Сэм, что случилось? — крикнула баронесса. — Разве слуги должны не работать, а праздно шататься перед воротами?

— Не знаю, госпожа, — ответил флегматичный стражник. — Но там, на другом берегу, рыцарь с отрядом.

— Кто же это? Он назвал своё имя?

— Не знаю, госпожа. Мы его боимся.

— Трусы несчастные, бестолковые твари! Боитесь его, не зная, кто он! Сейчас же иди и выясни его имя.