Мост к людям - Савва Евсеевич Голованивский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он с трудом поднимался с просиженного кресла, старался казаться веселым и благодарил: все в порядке!
Все в порядке — Антокольский был прав. Ведь у него были не только эти пять томов, созданные его кровью и страстью, но и молодые поэты, несущие, быть может, в своих стихах частичку его доброй, страстной и отзывчивой души.
Да, он был прав все в порядке.
1981
Перевод автора.
БЕЗ АКТЕРСТВА
Как-то так получилось, что на протяжении одной недели украинское телевидение передавало два разных спектакля по драме Ивана Франко «Украденное счастье». Первую постановку осуществил один из областных театров, спектакль был неплохой, но, глядя на экран, я все время чувствовал нечто похожее на подсознательное раздражение, хотя, повторяю, спектакль был неплохой и игра актеров могла бы удовлетворить и достаточно требовательного зрителя. Я, разумеется, видел в свое время знаменитый спектакль Театра имени Франко, в котором главные роли играли Амвросий Бучма и Наталья Ужвий, однако в тот вечер, сидя у телевизионного экрана, не сравнивал и не сопоставлял их игры с тем, что происходило передо мной сейчас. Да и трудно было бы сравнивать — ведь Бучму в «Украденном счастье» я видел четверть века назад, и хотя созданный им образ в общих чертах остался в моей памяти навсегда, время все-таки сумело выветрить из нее немало великолепных деталей.
И — о чудо! — через день или два на экране снова «Украденное счастье», причем именно то самое, знаменитое, в котором главные роли исполняли Амвросий Бучма и Наталья Ужвий!
В наши дни немало пишут об огромных переменах, внесенных телевидением в характер современного театрального искусства. Не говоря уже о том, что спектакль, будучи записанным на пленку, становится похожим на книгу, которую можно в любое время взять с полки и «перечитать», для грядущих поколений фактически увековечивается живой образ в исполнении живого актера. Вот и в тот вечер передо мной происходило настоящее чудо: я видел плотную и слегка сутулую фигуру и слышал тихий, но выразительный голос не только любимого актера, а и хорошо знакомого и близкого мне человека, уже давно, увы, ушедшего от нас навсегда. И то, что он двигался и разговаривал, производило тревожное и какое-то жуткое впечатление. Появление живого Бучмы казалось сверхъестественным и едва ли не мистическим, и это трудно было объяснить только чудодейственными возможностями удивительного изобретения инженерного гения, хотя я и понимал, что это именно так.
Эта новая встреча с Бучмой, состоявшаяся после столь длительного, почти двадцатилетнего перерыва, наполняла не только радостным волнением, но и как бы возвращала меня в то давно ушедшее время, когда Амвросий Максимилианович был одним из главных действующих лиц театрального и общехудожественного процесса на Украине и в то же время неизменным, всеми нами признанным центром и душой молодого веселого общества, участником которого посчастливилось быть и мне. И в воображении снова возник большой стол в одной из комнат просторной квартиры знаменитого артиста на улице Короленко в Киеве, вокруг которого мы так часто собирались — Наталья Ужвий, Дмитро Милютенко, Леонид Первомайский, Валентина Бжеская, Евген Пономаренко и другие, а на «покуте», то есть в центре этого гостеприимного стола, — Бучма, или просто Бронек, как мы все его любовно называли.
Сидя у телевизора, я восстанавливал в памяти, конечно, не только наши веселые вечеринки и сердечные беседы. Ведь все, кто часто посещал эту приветливую квартиру, были так или иначе объединены одинаковостью художественных интересов и многолетней общей работой — одни как драматурги, писавшие для Театра имени Франко, а другие как актеры и режиссеры, которые ставили эти произведения и исполняли в них роли. И хотя на экране сейчас действовали, герои произведения, написанного не кем-то из нас, спектакль этот был мне особенно понятным и близким, ибо родными и близкими были те, кто в этом спектакле играл.
Докладчики и ораторы, выступающие с трибун совещаний деятелей искусств, любят говорить о росте и расцвете современного театра на всех этапах. Если бы мы тщательно наносили на чертежную миллиметровку так называемую кривую этого постоянного ораторского оптимизма, ее стержневое стремление вверх уже давно достигло бы подоблачных высот, графически отображая немыслимую высь художественных свершений. Тем временем искусство развивается не изо дня в день, а, так сказать, «от гения до гения»: художественные Америки открываются не ежедневно. Иногда проходят долгие десятилетия, на протяжении которых все тянется и тянется графическая горизонталь, как вдруг появляется выдающаяся художественная личность и заставляет всю творческую массу сделать резкий скачок, в результате чего искусство поднимается на новый уровень. Так случилось в русской поэзии, когда появился Пушкин, после которого только Маяковский дал ей новый толчок, внесший принципиальные изменения в характер поэтического творчества; так произошло и в русском театре, которому указал новый путь Станиславский, и он будет идти этим путем до тех пор, пока не появится новый реформатор и революционер. Так было и в актерской практике украинского театра, когда появилась Мария Заньковецкая, ставшая эталоном актерской игры, пока не исполнил своих гениальных ролей Амвросий Бучма. И я надеюсь, что не затрону собственного достоинства любого из современных наших артистов, если скажу, что пока еще не пришел на сцены украинских театров ни один актер, который после Бучмы вывел бы наше актерское искусство к новому скачку, и нам остается только терпеливо ожидать, зная, что рано или поздно, а такой актер не может не родиться.
Я глядел на экран телевизора и уже понимал, откуда взялось это подсознательное раздражение, беспокоившее меня, когда я смотрел несколько дней перед тем спектакль областного театра. Слишком глубоко врезался в сознание образ франковского героя в исполнении Амвросия Бучмы, и оно сопротивлялось стремлению упростить этот образ, воплощая его с помощью менее совершенных средств. Оно противилось и молча протестовало, а я
