Пастыри чудовищ (СИ) - Кисель Елена Владимировна

— Когда? — уточняет Грызи. — В какой момент? Вы подошли к нему, или коснулись, или что-то сделали…

— Как только он меня увидел.

Жемчуг тоже сработал почти сразу: увидел этого задаваку, поднялся на дыбы, как в припадке ярости, потом рванул приканчивать. Грызи явно поглядывала в сознание единорога в этот момент, потому успела рвануть раньше.

— Раньше они такое делали? — спрашиваю теперь уже я. — Нападали вообще хоть на кого-нибудь?

Вопрос пустой, это ж единороги. Они скорее сами за тебя помрут: привязчивые, добрые, любящие. Покладистые — чудо. Прокатить — запросто. Гарцевать — за милую душу. Единорога и дрессировать-то не нужно — так, пояснить, что тебе от него требуется. Это, конечно, с одомашенными, с теми, которые на свободе, посложнее… Но и они не нанесут человеку вреда. Они даже не мстят.

Мягкость и доброта. Единороги вообще, кажется, не умеют ненавидеть.

— Это всё твои изыскания, — шипит Визгля, проверяя ладошкой — может, у сыночки головочка бо-бо. — Это всё они… я говорила, что нельзя держать этих проклятых тварей на свободе.

— Но как же я еще смогу их наблюдать в условиях, приближённых к естественн…

Визгля вопит, что муж не ценит её. И сыночку не ценит тоже. Сыночка манерно закатывает глаза. Крол лопочет о своих теориях «разумной гармонии». Грызи трёт висок и прямо на ходу осознаёт, насколько легче общаться с гарпиями-людоедами.

Задавака свою возможную вину яростно отрицает. Мол, животных не обижал, и вообще, не понимаю — чего это они пытаются меня убить. С дружками тоже ничего такого не вытворяли, вроде. И не ссорились.

Животные не болели, — мямлит Крол. И сейчас не болеют. Отлично себя ведут. Ни на кого не нападают. Ну да, только вот эти случаи. С Опалом, потом ещё с Цитрином. И вот теперь Жемчуг ещё.

Словом, тишь да гладь, только Визгля недовольна. Больше всего — животными, которые нападают на её сладенького мальчика. И мужем. И его изысканиями. И основной дрессировщик, сволочь такая, недавно уволился. И ещё она подозревает егерей. И слуг. И соседей… И терраантов — на всякий случай.

Оставляю Грызи выслушивать этот бред, иду смотреть территорию и животных. Прихватываю с собой Крола.

Моргойл счастлив быть подальше от жёнушки.

Хозяйство у него — нам бы такие территории и вольеры. С десяток акров отдано под выгулы, выезды, тренировочные площадки, домики, вольеры, конюшни… без карты не разберёшься, будь хоть три раза Следопыт. Территория делится на «хищную» и «мирную», и на обоих половинах звери расхаживают свободно. Единороги и яприли преспокойно топчут дорожки. Сытые керберы полеживают неподалёку от спящего алапарда. Грифон чистит атласные перья, встряхивает головой, кивает с достоинством. Все — сплошь холеные и здоровые красавцы, на удивление. И все вышколенные.

— Собственно, я начинал с единорогов как с более одомашенного вида… — дребезжит Крол. — Но потом меня посетила идея о том, что, в сущности, мирное сосуществование людей с так называемыми магическими животными — отнюдь не фикция, поскольку…

Расписывает мне своих единорогов, как лучших друзей — кто что любит и у кого какой характер. Единороги правда славные и на заглядение. Глажу, любуюсь, подкармливаю с рук морковкой из сумки. Моргойл всё талдычит о своей научной теории — что, если животных достаточно одомашить, то они преспокойно уживутся рядом с людьми.

— Вы, конечно, знаете о периодических крупных инцидентах, которые случались в Кайетте и были связаны с бестиями… Война за Воздух, Таранное шествие — то, что в десятом веке… Водные войны в шестом… конечно, были ещё Война тенет, и Исход теней, но те не были такими… катастрофичными. Что я забыл? Ах, Пламенный мор, жаль, не осталось сведений, это же до Прихода Вод. А теперь, если я не ошибаюсь, проблемой можно назвать драккайн…

Осматриваю кормушки — следов отравы нет. С рационом не просто нормально — отлично! Крол настойчиво лезет под локоть, спрашивает — нет ли у меня советов, как ещё подкормить его несравненные образцы. Ещё у него толковые егеря. И вольерные с прямыми руками. Ни от кого не несёт сивухой. Понимают, что им говоришь. Нормально относятся к животным.

Не разреветься бы от этой идиллии.

Пока смотрю хищников, Моргойл продолжает вкручивать свою теорию. Что, мол, избыток дикой натуры в бестиях удаляется правильным воспитанием и добрым отношением. И если это поставить на поток — звери будут преспокойно разгуливать на воле, бок о бок с людьми.

— …потому что, в сущности, взгляните — ведь они превосходно уживаются вместе…

Моргойл гладит алапарда. Тот мурлычет — ни дать ни взять, домашний кот.

— Они с нами — да, — говорю сквозь зубы. — Вот мы с ними…

Отличная идейка — одомашить с концами яприлей, приручить виверниев, подпилить когти алапардам. Превратить свободное — в домашних лапочек. Подмять под человека совсем. Извольте видеть — безобидная, лишенная дикости природа.

— А что вы делаете с теми, кто не поддается одомашиванию?

Крол лупает глазками и недовольно трясет губами.

— Но… ведь это же атавизмы, в сущности. Проявления дикой природы следует подавлять, и… в таком случае разумное ограждение от собратьев и людей…

В зверинцы, понятно. В клетки.

Какого-то чёрта горчит во рту. Массирую ладонь с Печатью, вслушиваюсь на полную катушку.

Следов ядов нет, травм нет. Запах крови приводит к грифону, который вовсю заглатывает обеденного кролика. А подозрительного ни на грош.

Пару раз натыкаемся на Шипелку — та расхаживает то тут, то там. Трогает траву и делает выражение лица как у всех даарду. Мол, я тут дитя природы, отвалите, презренные Люди Камня.

— А… м-м-м, вот еще хотелось бы узнать о брачных повадках виверниев… Наша самка, конечно, еще слишком маленькая для спаривания, но самец реагирует странно, и я подумал…

Ещё Крол спрашивает насчет дрессировки и приручения. Сетует, что вот, хорошего дрессировщика трудно раздобыть.

— Разумеется, мне рекомендовали господина Опланда, однако он больше специализируется на поведении взрослых, диких экземпляров, так что я не думаю, что мы с ним сработаемся…

— Ваш-то где делся?

— Конфликт с женой, увы. В сущности, Эрзабелла просто слегка нервничает по поводу моих исследований. Считает их… чересчур дорогими и чересчур бесполезными, и бывает так, что она не совсем ладит с работниками…

Мастер преуменьшать. Понимаю дрессировщика. Одно дело — приручать алапардов и виверниев. Другое дело — Визглю. Тут нужен кнут Грызи.

Грызи приходит измотанная и раздраженная. Но, вроде, никого кнутом не огревшая. Начинает с Опала — тот сам бело-дымчатый, а на боках проступают голубые, драгоценного цвета пятна. Потом идёт к золотисто-желтому Цитрину. Задумчиво хмурится, похлопывая их по мордам. Продолжает вслушиваться в сознание других, ничего не говоря Кролу. Мне роняет едва слышно:

— Пусто…

С вольерными и слугами тоже глухо. Работники у Моргойла не то чтобы запуганные, так что не закрываются. Ничего странного не видели. Никто ничего никуда не подливал. Звери вели себя как обычно.

К Задаваке все относятся более или менее ровно. Мол, ну задирает нос хозяйский сынок и задирает.

— Он мешать-то не мешает. Так, малость с заносом, — чешет в затылке пожилой конюший алапардов. — А то ничего. Не, животных не обижает, как можно-то.

— Господин Эгерт? — ухмыляется лопоухий парнишка из вольеров яприлей. — Да мы все удивляемся — чего на него звери кидаются? Он ничего себе. Дружки у него, конечно…

— Можно жить, — основательно, с расстановкой говорит бородатый крепыш, который ведает тут кормами. — С этим жить можно… коли мамаши рядом нет.

Отношение к Визгле — как к неизбежному злу. Работнички вовсю показывают зубы, подмигивают — сами-то вы как думаете? А? Хозяина жалко, да. И сынка его жалко. Первого потому, что с этакой муреной живет, а второго — потому что дрянь она из сынка делает. Папочке-то с Эгертом возиться некогда.

— Люди уходят из-за неё, — нашептывает смахивающая на мужика работница — специалистка по грифонам. — Как начнет придираться… работать вот мешает. Из поместья вон сколько уже ушло — на выдерживают. Дрессировщик наш, тоже…