Собрание сочинений в трех томах. Том 1. Волшебный берег: Повести и рассказы - Любовь Воронкова

Но где же эта краснокрылая ронжа вьёт своё гнездо? Там, где глухо и сыро и подальше от людей, — вот где она вьёт гнездо и выводит деток.

Аниска ходила по лесу каждый день. С утра работала с девочками в поле — подтаскивала снопы, подгребала солому… А когда кончали работу и девочки бежали на речку — Аниска молча замедляла шаг и поворачивалась к лесу.

Как-то раз Танюшка пристала к ней:

— Чего ты всё ходишь туда, ну скажи? Ну чего ты всё одна ходишь?

Аниска упёрлась взглядом в землю:

— Хожу — значит, надо.

— Да чего тебе там надо? Клад, что ли, ищешь?

Аниска повторила упрямо:

— Надо мне. Надо. И не лезь.

— Ну ищи, ищи, — засмеялась Танюшка. — Может, найдёшь сундук с золотом!

— Она мне ронжу ловит! — объяснила Светлана девочкам.

Те посмеялись, и больше никто не приставал к Аниске.

Только Светлана иногда спрашивала с усмешкой:

— Ну, что же? Всё ещё не поймала ронжу? А я жду!

И при этом незаметно подмаргивала девочкам.

Так проходили дни. Начало осени уже возвещало о себе тонкими радужными паутинками, которые медленно проплывали над полями.

Аниска становилась всё угрюмее. Она обошла лес и рощу, заглянула во все овраги, и ближние и дальние, лазила в чащобу молодого ельника, вязла в болоте… Каждый вечер она, не дождавшись ужина, засыпала от усталости. Лиза жаловалась на неё, сонную. Мать грозилась по утрам, что если Аниска опять после работы убежит в лес, то она не даст ей обеда… Аниска всё терпела, и всё напрасно. Ронжи не было.

В сырой пасмурный день, когда можно было поспать подольше, Аниску разбудила одна острая мысль:

«А Лощины! Дальние Лощины — что же я туда-то не сходила?! Там глухо и сыро и от людей далеко!»

Аниска бесшумно соскользнула с кровати.

Лиза, уверенная, что уж сегодня-то ей ни в коем случае не придётся сидеть с Николькой, сладко спала, приоткрыв рот.

Улучив минутку, когда мать вышла в сени, Аниска вылезла в окно и скрылась.

Ольховые кусты под росой сверкали, будто отделанные серебром. Острые горьковатые запахи стояли в прохладной чаще. Иногда на пути попадалась осинка, тронутая красной краской. И тогда Аниске хотелось остановиться и смотреть на неё неизвестно сколько времени…

Аниска долго шла по лесной дороге. Потом дорога пропала в сырых овражках, в густом папоротнике. Вот и Лощины — глухое место. Высокие старые ёлки верхушками глядели в небо. А внизу под ёлками было тихо и сумрачно.

Аниска вышла на полянку, заросшую жёстким голубым цикорием, похожую на голубой прудок, затаившийся в лесу. Она присела на сухую валежину и упёрлась лбом в свои шершавые ладони. Где-то высоко над головой лепетала осина, пинькали синицы… Аниска вдруг почувствовала, что она очень устала.

«Не буду больше искать ронжу, — решила она. — Ну что ж, пусть не дружится. Не буду».

Она встала и медленно пошла через полянку. Лесная трава стояла по пояс.

Вдруг шевельнулась, закачалась еловая ветка. Аниска подняла глаза: на большом старом дереве, покрытом волокнистыми голубыми лишаями, сидела необыкновенная птица. Она, словно большой яркий цветок, как-то боком висела на суку и поглядывала на Аниску. Чёрная как бархат шапочка, светло-зеленоватая грудка, красное перо в крыле…

Аниска перестала дышать.

«Ронжа?»

Птица, легко вспорхнув, развернула крылья, и Аниске показалось, что она сейчас ослепнет от этой красоты. Красные, как огонь, были у этой птицы крылья, красный, как огонь, был у неё хвост! Она тихо, бесшумно скользнула над полянкой и скрылась в густой древесной листве.

«Ронжа!»

Аниске хотелось кричать от радости. Но она затаила дух и крадучись подошла к дереву, покрытому лишаями. Прижавшись к стволу, она долго глядела вверх, разглядывая старые сучья. Не здесь ли спрятала ронжа своё гнездо?

И Аниска увидела это гнездо. Оно чернело вверху среди густых веток, прижатое к самому стволу. Там должны быть детки. Большие уже должны быть детки — лето на исходе!

Аниска подобрала подол, заткнула за пояс и полезла на корявую смолистую ёлку. Обдираясь о сучья, морщась от сухой хвои, которая набивалась ей в волосы и сыпалась в глаза, Аниска упрямо лезла всё выше и выше. Она карабкалась трудно, долго. А когда уселась на большом суку передохнуть и подняла глаза, то увидела, что гнездо уже совсем близко, над самой её головой. Она перебралась повыше и заглянула в гнездо.

Аниска не ошиблась — в гнезде сидели птенцы. Они уже оперились. Но что такое?

Тускло-серые, чуть рыжеватые к хвосту, они вовсе не были красивы. У них не было красных перьев на крыльях, а хвостов и совсем ещё не было видно. Куцые глупые птенцы доверчиво и беспомощно глядели из гнезда на Аниску.

— Бедненькие! Ну как же я возьму вас от матери? — сказала Аниска. — Ой, как же мне быть?!

У неё не поднималась рука взять птенца из гнезда. Вот, сколько она искала эту ронжу, сколько мучилась! А когда нашла — не может взять! Аниске хотелось плакать.

«А зачем их ловить? Ронжа не может жить в неволе. Умрёт от тоски по лесу…»

Это отец сказал Аниске. Но что же ей теперь делать, если она обещала Светлане?

Аниска стиснула зубы и запустила руку в гнездо. Птенцы тревожно затрепетали крыльями, один вырвался из гнезда и взлетел. Аниска схватила его.

Вдруг закачались ветки и красная птица с пронзительным криком кинулась к Аниске. Она кричала, словно звала на помощь. Она чуть не касалась крыльями Анискиных волос…

Тёплое маленькое тельце птенца дрожало в руках, и в нём изо всех сил билось сердце. Аниска нежно коснулась губами бархатной головки.

— Не бойся. Я тебя не обижу…

Бережно завернув птенца в фартук, Аниска спустилась с дерева и пошла через высокие травы. А красная птица ещё долго кричала у своего гнезда. И от этого крика у Аниски всю дорогу острой болью болела душа.

Домой Аниска пришла как раз к обеду. Мать, увидев её, всплеснула руками:

— Ох, на кого ж ты похожа? И где это тебя угораздило?

— А руки-то все в смоле! — подхватила Лиза. — И платье разорвано! А в фартуке что?

Аниска посмотрела на мать, на Лизу, на свои чёрные от смолы руки, на порванное платье с мокрым подолом… И вдруг, заглянув в фартук, бегом бросилась из избы.

— Совсем рехнулась, — сказала Лиза.

Мать только вздохнула. Ну что ей делать с этой горе-головушкой Аниской?

Аниска прибежала к Тумановым. Светлана стояла перед зеркалом и завязывала синий бант в косе. Она увидела Аниску в зеркало:

— Фу, какая… испачканная!

Но Аниска схватила своей чёрной от смолы рукой тонкую руку Светланы и прошептала:

— Я тебе ронжу нашла! Я из гнезда достала! Теперь ты будешь со мной дружиться?

Светлана встрепенулась:

— Правда? Где она, покажи скорей!

Аниска раскрыла фартук. Испуганный птенец сидел съёжившись и ни на кого не глядел.

— Это и есть ронжа? — протянула Светлана. — Ну что же в ней хорошего?

— Да ведь это ещё детка! — сказала Аниска задрожавшим голосом. — У него красные крылья потом вырастут! Ты увидишь, какой он красивый будет! Он скоро вырастет!

Аниска говорила, стараясь убедить Светлану, но уже чувствовала, что всё это напрасно. Светлане не понравилась ронжа.

— Я не виновата… — пробурчала наконец Аниска. — Если бы большую ронжу можно было поймать — я бы поймала. Ну ведь эта тоже красивая будет!

Светлана засмеялась. Но обернулась к ней, увидела её жалкие косые глаза и вдруг обняла за плечи.

— Да ну ладно! Ронжа-ронжа! А на что она мне? Пойдём к нам в огород, горошку поедим. Я ведь сказала, что буду с тобой дружить — значит, буду!

И, схватив Аниску за руку, потащила её в огород.

— Подожди! — ответила сразу утешенная Аниска. — Я сейчас. Птенчика в лукошко посажу. А завтра отнесу обратно, на ёлку. Пусть его мать выкормит!

Так и прошло лето — с дождями и солнцем, с грозами и алым сиянием зорь…

Аниска не заметила, как дни полетели один за другим вместе с золотой осенней листвой.

Дружила или нет с ней Светлана? Трудно было Аниске понять. Нынче дружила, а завтра обижала. Правда, Аниска никогда не говорила о своих обидах, хотя эти обиды каждый раз всё тяжелей ложились ей на сердце. Но стоило Светлане кликнуть её, Аниска бежала к ней полная радости.

В этот ясный осенний день Светлана позвала Аниску к старой, поваленной бурей рябине:

— Пойдём на рябине покачаемся!

Девочки взобрались на большой сук, тихонько покачивались и смеялись — им казалось, что они птицы.

— Давай петь! — сказала Светлана. И запела тоненьким голоском:

— Жили у бабусиДва весёлых гуся —Один серый, другой белый,Два весёлых гуся!

Аниска стала ей подтягивать. Но голос у неё был неверный, и песня не получалась, только получалось очень смешно — кто в лес, кто по дрова.