Мой знакомый призрак - Майк Кэрри

Шерил встретила меня за углом, и мы пошли по Юстон-роуд.

– Я теперь сообщница, – проговорила она.

– Да, точно.

– Если кто-нибудь узнает, меня точно уволят.

– Угу, ты говорила.

– Хочу понять, что происходит. Думаю, так будет справедливо.

– Да, вполне справедливо.

Повисла тишина, выжидающая с ее стороны, напряженно-задумчивая с моей.

– Так ты собираешься…

– Пошли, познакомлю со своей хозяйкой. Она тебе понравится.

Пен готовит нечасто, но, когда готовит, обычно случаются три вещи. Во-первых, кухня превращается в ад по-домашнему: с клубящимся дымом и кислым запахом. У сковородок подгорают днища, стаканы лопаются от случайного погружения в кипяток, хриплоголосые гарпии (они же Эдгар с Артуром) насмехаются над суматохой с высоты сервантов, а Пен осыпает их проклятиями. Во-вторых, появляющееся из раскаленной, печи блюдо по виду напоминает фотографию из журнала «100 лучших рецептов», а вкус такой, что даже всемирно известный шеф-повар Альберт Роукс позавидовал бы, И в последних, трудоемкий процесс очищает Пен духовно и физически: пройдя через огонь, воду и медные трубы, она на несколько часов, а то и дней погружается в непоколебимое спокойствие.

Сегодня в честь гостьи их архива она готовила кассуле с бараниной. Сраженная наповал, Шерил попросила добавку, потом еще раз.

– Пэм, восхитительно, пальчики оближешь! – радовалась она. – Дашь мне рецепт?

– Зови меня Пен, милая, – сердечно отозвалась моя хозяйка. – Только, боюсь, определенного рецепта нет, Я готовлю спонтанно и слегка под газом, так что одинаково блюда не получаются.

Пен подлила гостье вина; какого-то австралийского, с орлом на этикетке. Почему-то австралийцы предпочитают украшать свои бутылки хищниками, а не сумчатыми. Будь моя воля, я бы обыгрывал в рекламе национальную самобытность. Я протянул бокал, чтобы налили еще австралийского.

Иногда на вечеринках меня уговаривают спародировать известный номер «Монти Пайтонов» об австралийском вине. Сложнее всего найти тех, кто стал бы уговаривать.

– Получается, ты живешь с Феликсом? – изогнув бровь, спросила Шерил.

– Ну, не как Адам и Ева, – покачала головой Пен. – Хотя, если уж вспомнили Библию, можно сказать, что в Ветхом Завете Феликс упоминается.

– Там, где говорится про Содом и Гоморру?

– Слушайте, я ведь здесь и никуда не исчез! – вырвалось у меня.

– Нет, – пропустив мои слова мимо ушей, продолжала Пен, – я имела в виду Ноя. Очень любил себя, вечно брался за большие, но совершенно абсурдные дела, впутывал в них окружающих, гонялся за каждой юбкой…

– Этого я о Ное не знала…

– Да, он был из озабоченных. Впрочем, как и все в ту пору. Только попадись такому патриарху!

Дальше по программе – «Большой десерт для маленьких проказников» в виде шоколадного торта из супермаркета. Пен потянулась было за арманьяком, но я буквально вырвал бутылку и закрыл в шкафчик, где ее обычно хранили.

– Сейчас нам понадобятся трезвые головы и незамутненное сознание!

– А что будет сейчас?

– Предстоит серьезная работа!

– «Большие, но совершенно абсурдные дела», – процитировала Шерил.

– Вот, я же предупреждала! – покачала головой Пен. Раз с арманьяком ничего не вышло, она налила себе еще вина.

Сдвинув грязную посуду на одну сторону массивного деревенского стола, я разложил поэтажный план дома номер двадцать три по Черчуэй, вернее, снятые в муниципалитете ксерокопии. Затем принес гроссбух, который после броска Шерил плашмя приземлился на крыше и видимых повреждений не получил, и раскрыл на записи за тринадцатое сентября: благодаря вырванной странице, найти ее было легче легкого.

– Чем займемся? – полюбопытствовала Шерил.

– Раз уж Джеффри потрудился точно указать дату, место и время каждого появления призрачной женщины, мы нанесем их на план.

Судя по лицу девушки, это для нее не ответ.

– Потому что мне нужно точно знать, к чему она привязана. Сначала думал, к русским артефактам, но ошибся. Значит, дело в чем-то другом.

– А обязательно должен быть конкретный объект?

– Нет, но обычно бывает. У большинства призраков имеется нечто вроде материального якоря: иногда – место, иногда предмет, иногда даже живой человек, но какой-то определенный центр притяжения в большинстве случаев присутствует.

Похоже, своих помощниц я не убедил. – А разве архив это не место? – спросила Пен. – Разве призрак не может быть привязан к целому зданию?

– Милая, мне нужно что-то поконкретнее. Внутри здания или по соседству должен быть участок, принадлежащий, исключительно этой женщине. Место, с которым она себя отождествляет, где чаще всего появляется. Ну или, как вариант, предмет, которым владела при жизни и который до сих пор вызывает сильные эмоции.

– Как это тебе поможет? – спросила Щерил.

– Найдя материальный якорь, я лучше пойму, кем была эта женщина и как умерла…

Шерил кивнула наконец-то все поняла. Теперь можно объявить ей плохую новость…

– Крестики придется ставить тебе: ты же все-таки постоянный работник архива! – Я протянул девушке маркер.

Потребовались две попытки, потому что она не хотела его брать и смотрела. на планы с глубоким разочарованием.

– Я для таких заданий не гожусь. Это же чуть ли не геометрия, а у меня диплом по истории.

– Будем работать вместе! Пен, ты читай вслух записи из журнала. Не все, а лишь те, что имеют отношение к призраку.

– Читать от лица разных персонажей? – с надеждой спросила Пен.

– Персонаж только один. Помнишь старика Саурдаста из «Титуса Гроуна»?[29] Читай от его лица, не ошибешься.

– Хорошо, постараюсь! – одобрительно кивнула Пен.

– Тогда приступим!

Мы взялись за работу, как и предсказывала Шерил, очень нелёгкую. За все это время здание архива изменилось до неузнаваемости, а поэтажный план, даже в свежайшем варианте, на первый взгляд не имел ничего общего с лабиринтом в лучших традициях барокко, в который превратился Боннингтон. С другой стороны, записи Пила были очень подробными и учитывали каждую мелочь. Я даже проникся к Джеффри невольным уважением: описывая тридцатое по счету появление призрака, большинство людей перешли бы на сокращения, но только не Джеффри. Каждый раз, что, где и когда он записывал с той же болезненной дотошностью. Одну за другой мы нанесли на график все точки.

Я думал о пропавшей странице: она как белое пятне посреди моря информации, которую я пока даже не начал использовать. Однако в бурном потоке разрозненных событий, приведших к буре тринадцатого сентября, есть какая-то система. Наверняка есть, а в журнале происшествий скрыт ключ.