Наследница - Елена Невейкина

Всё, как и следовало ожидать, закончилось плачевно. Но с этого дня на каждом занятии они становились противниками. Хотя сама Элен никаких успехов не видела, их замечал глаз профессионала. Пан Янош был доволен темпами обучения. Эти результаты заметил и месье Андрэ. Он молчал, но был задет за живое. Ведь это означало, что он, как учитель, не смог дать ученику того, что даёт пан Янош. Результат этой профессиональной обиды был неожиданным. Месье Андрэ повысил внимание к Элен. Теперь он постоянно был рядом, готовый подсказать или сделать замечание, не прерывая боя. Правда, сопернику Элен доставалось столько же и того и другого, чтобы не возник вопрос о любимчиках. Таким образом, получалось, что за последние месяцы обучения в школе Элен работала в несколько раз более эффективно, чем за все предыдущие.

И вот настал день, когда совершенно неожиданно для всех, и для себя самой в первую очередь, Элен впервые выиграла бой у Юзефа. Отработанные до автоматизма движения давали возможность не думать. Руки и тело как будто сами знали, что и когда им делать. Юзеф был поражён не меньше, посчитал это случайностью, своим невезением, но, начиная с этого дня, Элен стала время от времени побеждать его. Затем её победы стали чаще. Когда Элен почти сравнялась в мастерстве с Юзефом, пан Янош при очередной встрече объявил, что теперь Ален готов к тому, чтобы стать лучше Юзефа.

— Всё, что мог, я сделал. Остальное будет зависеть только от вас. Вы должны верить абсолютно в то, что вы лучше. Не будете лучше, а уже лучше. В заключении я хотел бы сделать вам подарок. У меня нет сына, которому я смог бы передать своё мастерство, и я выбрал вас. Я научу вас удару, выполнять который научил меня мой отец. Я его использую очень редко, а вот у отца он был излюбленным. Всё объясняется просто: отец, в отличие от меня, был невысок, а удар этот даёт преимущество именно таким людям. Я думаю, этот приём для вас, Ален, будет весьма полезен, поскольку, не обижайтесь, но рост ваш недостаточен.

Они встали друг напротив друга, и пан Янош показал то, что обещал. Ничего необычного в самом ударе не было, и отразить его можно было легко. Если бы это был просто удар. Но его замечательность заключалась в сочетании нескольких обманок подряд, вызывающих у противника ожидание либо какого-то каверзного удара, либо попытки отступить без потерь. Вот в этот момент всё и происходило. Удар действительно сложно было предугадать, и в половине случаев противник буквально сам налетал на остриё, направленное снизу вверх. Для человека небольшого роста приём и впрямь был выигрышным: при правильном нанесении клинок наносил противнику смертельное ранение в голову, входя под подбородком.

Нужно было точно запомнить последовательность движений и уметь правильно выбрать момент для удара. Пан Янош долгое время был недоволен попытками Элен повторить всё от начала до конца. Наконец, ей удалось повторить несколько раз подряд всё без единой ошибки.

— Ну, наконец-то, — проворчал он, — а то я уже начал было сомневаться в том, что вам это по силам. Теперь вот что. Запомните: никогда не используйте этот приём в тренировочном бою. Отрабатывать его можно или со мной или с тем, кому вы абсолютно доверяете. Человек, испытавший его на себе, не должен ничего понять. Он либо удивлён и растерян, не знает, как это получилось, либо — мёртв, если удар нанесён всерьёз. Вы можете использовать этот приём в поединке с Юзефом, чтобы вас признали лучшим, но только в решающем поединке. В противном случае, любой более или менее опытный боец сможет понять вашу технику, и, если даже не повторит, то будет готов отразить. Впрочем, это ваше дело, можете и не пользоваться этим. Никто вас не заставляет стать первым, я повторюсь: это только ваше желание.

До окончания занятий оставалось совсем немного. Василий уже поговаривал о том, что хорошо бы съездить летом к отцу, чтобы представить ему отчёт о своём времяпрепровождении за границей. По его словам, в их губернии всё равно никто не умел хорошенько владеть шпагой, а некоторые нацепляли её только как необходимую деталь костюма. Так что в России его навыки фехтования могли показаться почти чудом! Найти бы ещё, на ком их продемонстрировать… Его рассказ о том, что в России носят шпагу только для украшения, весьма развеселил остальных (разговор проходил перед занятием). Не смеялся только Ален. Он молчал, когда все шутили по этому поводу, а потом спросил:

— Вы считаете допустимым оскорблять свою Родину?

— Оскорблять Родину? Господи, помилуй! У меня и в мыслях этого не было!

— Но из вашего рассказа следует, что дворяне в России не умеют отстоять свою честь, защитить себя и своих близких. Разве это не оскорбление?

— Почему же? Они могут защитить. Только не шпагой, а…по-другому, — промямлил Василий.

— А вот мне известно совершенно другое. Российский дворянин никому не спустит ни бахвальства, ни пренебрежения, ни насмешки. А если речь зайдёт о дорогих ему людях, он и жизни своей не пожалеет, чтобы спасти или защитить их. Что до владения клинком, то вам до них — как ослу до лошади: какое седло ни надень — всё равно уши торчат.

— Но что поделаешь, если мне встречались только такие субъекты, — попытался оправдаться Василий.

— Не буду говорить о том, что назвать дворянина «субъектом» — само по себе недопустимо, скажу другое. Мне не известно ваше окружение в России, сударь, вполне возможно, что оно именно такое, как вы описываете. В таком случае, нечего удивляться вашим успехам в фехтовании. Видимо, вы тоже решили носить шпагу, лишь отдавая дань этикету, — улыбка Алена была замечательной смесью учтивости и угрозы.

Василий понял. Он должен был возмутиться, но тогда ссора стала бы неминуема. Однако он отлично знал, чем она закончиться. Поэтому Василий несколько наигранно рассмеялся и сказал:

— Ну, что вы, право! Я не имел в виду оскорблять кого-то. Видимо, я выразился неточно, и вы меня поняли превратно. Если мои слова показались, кому бы то ни было, обидными, прошу прощения. Прошу вас меня простить, господин Ален. Что нам с вами делить, о чём спорить — ведь мы соотечественники.

— Извинения приняты. Очень надеюсь, что ваши слова — обычная глупость, не более. Но соотечественником вас считать мне неприятно. Хотя это, к сожалению, в самом деле, так.

И Василий смолчал.

Приближалось время окончания школы и последних решающих поединков. Гжесь волновался, нервничал и от этого стал раздражительным. Ему особенно горько было сознавать, что девушка обошла его в тех навыках, в которых он рассчитывал быть профессиональнее её. Он когда-то мечтал, как будет снисходительно ей помогать, подсказывать. Это исполнилось, но длилось очень недолго. Гжесь даже не успел понять, когда Элен обошла его. А сейчас с ней занимается сам пан Янош — конечно, теперь она стала одной из лучших! Хорошо ещё, что не самой лучшей… Это было хоть каким-то утешением, хотя и горьким.