Жена на два дня - Диана Рымарь

и то, как признавалась ему в глубоких чувствах. Ведь только имея глубокие чувства, можно говорить такие вещи, разве нет?

– Я рад, что мы все выяснили, девочка моя. Я очень счастлив! – проговорил Давид, подаваясь вперед. – Спасибо, что ты все это мне сказала. Мы одинаково мыслим, смотрим на мир. Давай оставим все, что было, в прошлом. Сейчас главное, что ты и ребенок в порядке… Мы должны сосредоточиться на его здоровье, благополучии.

– Да, сейчас главное – ребенок, – тут же согласилась она.

Продолжая улыбаться, положила руку на живот, погладила, словно малыш мог это почувствовать.

И тут Давида так сильно к ней потянуло, что показалось, если не прикоснется, просто умрет на месте. И никакими средствами его потом не откачают.

– Можно потрогать живот? – вдруг спросил он. – Я просуну под майку руку, ладно? Всего на минуту…

Взгляд Яны заметался из стороны в сторону. Она сглотнула и проговорила сдавленно:

– Лучше не надо.

Не хотела, чтобы он трогал ее после несчастного случая, который случился ночью? Не приняла извинений?

Давид часто-часто задышал, попытался успокоиться. В конце концов, не винить же девчонку в том, что она осторожничала с ним после его же глупой выходки, так?

– Яночка, – начал он ласково объяснять, – я ничего плохого тебе не сделаю, обещаю. Ты не переживай, малышка.

– Я не переживаю, но… Такой прямой контакт, он…

Говоря это, она начала активно жестикулировать.

– Что плохого в контакте? – спросил Давид, смотря ей в глаза.

Он поймал ее руку, повернул внутренней стороной вверх, прижался губами к ладони, лизнул теплую кожу. Пока прикасался к ней, его всего аж потряхивало от удовольствия. Жаль, что длилось это всего секунду.

Яна резко отдернула кисть.

– Давид, не целуй мне рук, пожалуйста! – попросила она возмущенно.

– Ладно, живот тронуть не разрешаешь, но с руками-то что? Что плохого в простом прикосновении, Яна? Тебя нельзя даже тронуть?

– Ничего себе тронуть! – возмутилась она абсолютно необоснованно. – Ты ее чуть не облизал до локтя! Это слишком.

– Что слишком? Поцеловать жене руку? – Лицо Давида вытянулось.

Впрочем, лицо Яны вытянулось тоже. Она удивленно уставилась на Давида, потом вдруг воскликнула с обидой в голосе:

– Я тебе не жена!

Давид аж взвился от возмущения.

– Как это не жена? Жена! Еще какая жена…

– Никакая не жена! – бросила она ему в лицо. – По паспорту я вообще-то Гордеева. Ты со мной развелся, помнишь?

Маленькая паршивка не могла не припомнить ему тот импульсивный поступок.

– Раз тебе так важны бумажки, сейчас все исправим, не волнуйся, Яна, – проговорил Давид, подскакивая с места. – Позову какого-нибудь священника, тут с этим быстро…

– Давид, стой! – возмутилась Яна.

Он вопросительно на нее посмотрел.

– Если ты боишься, что эта роспись не будет иметь силы в России, так я с этим тоже разберусь, – кивнул он уверенно. – Пусть тебя эти проблемы вообще не волнуют…

– Я не хочу второй раз выходить за тебя замуж! – вдруг заявила она.

«Не хочу за тебя замуж!» Ее слова врезались в его воспаленное сознание, словно ракета «земля-воздух».

– Это как? Это почему? – тут же взвился Давид. – Ты соображаешь, что говоришь?

Яна замялась, нервно сглотнула.

– А с чего ты вообще взял, что я соберусь за тебя замуж снова? После всего, что было…

Она при этом так на него посмотрела, будто даже предположить такое – глупость.

«Все еще обижается», – дошло до него сразу.

Впрочем, немудрено. Он бы тоже на ее месте, наверное, обижался. Хотя такими словами не бросался бы точно!

Давид шумно вздохнул, кивнул, признавая ее правоту. Ведь за главное-то… за главное не извинился. Просто к слову не пришлось. Снова уселся на стул, стоявший рядом с кроватью любимой, и проговорил проникновенным голосом:

– Яночка, сокровище мое, это все было ошибкой, я признаю…

– Что было ошибкой? – уточнила она с опаской.

– Прости меня за то, что я выставил тебя голой в то утро… Я не должен был этого делать. Стоило догадаться, что ты все еще была под кайфом и просто не могла рационально действовать, объяснить мне ситуацию. Ты шагала вперед, как будто тебе даже стыдно не было, я должен был понять, что с тобой что-то не так, ведь сам-то был трезвый. Я больше никогда не допущу ничего подобного по отношению к тебе. Ну, теперь все в порядке? Теперь ты согласна замуж?

Яна замерла на кровати, отчего-то прижимая к груди одеяло. Захлопала ресницами, а потом вдруг выдала:

– Нет, не согласна.

У Давида начало дергаться левое веко.

– Почему? – спросил он, как казалось, спокойно, хотя по факту зашипел как удав.

– Ну… Спасибо, конечно, что ты извинился за тот случай, но… Знаешь, я понять не могу, зачем ты вообще зовешь меня замуж сейчас. Из-за ребенка? Так не надо! Это недостаточно хороший повод…

Левое веко Давида начало дергаться активнее.

– Неужели причина для тебя не очевидна? – спросил он, буравя ее взглядом. – Я люблю тебя… Это моя причина.

При этом Давид нарвался на такую брезгливую гримасу, будто он ей не в любви признался, а в том, что любит заниматься сексом со скунсами.

– О какой любви ты говоришь? – взвилась Яна, уселась в кровати на коленях, смерила его строгим взглядом. – Пока я отходила от развода,