Наставление в христианской вере, т.4 - Жан Кальвин

6. Господь называет свои обетования «заветами» и «договорами» (Быт 6:18), а таинства - знаками договоров. На этом основании мы можем сравнить их с договорами между людьми. У древних существовал обычай в подтверждение договора закалывать свинью. Но что значила бы заколотая свинья, если бы ей не сопутствовали, более того, не предшествовали слова договора? Ведь свиней то и дело закалывают, отнюдь не вкладывая в это какого-либо таинственного смысла. И что означало само по себе соприкосновение рук? Ведь очень часто руки касались врага, чтобы причинить ему зло! Но когда соприкосновению рук предшествовали слова дружбы и договора, они обретали в этом знаке подтверждение, хотя были высказаны и приняты ещё до него.

Таким образом, таинства для нас суть действия, удостоверяющие обетования Слова Божьего. А поскольку мы создания плотские, то и они даны нам в плотских вещах, чтобы наставлять нас соответственно возможностям нашего грубого разумения и направлять, как направляют педагоги малых детей. Св. Августин потому называл таинство «видимым словом» (Августин. Трактат о Евангелии от Иоанна, LXXX, 3 (MPL, XXXV, 1840); Против Фауста-манихея, XIX, 16 (MPL, XLII, 557)), что оно в образе являет нам обетования Бога. Можно привести и другие сравнения для обозначения таинств - например, назвать их столпами веры. Подобно тому как здание опирается на фундамент, однако, будучи подкреплено столпами, становится прочнее, так и наша вера: опирается, как на фундамент, на Слово Божье, но при добавлении таинств, подобных столпам, делается ещё крепче и прочнее. Или же можно сравнить таинство с зеркалом, в котором нашему созерцанию открываются данные нам сокровища благодати Божьей. Ибо через таинства, как уже было оказано, Бог являет Себя нам (в той мере, в какой нашему слабому разумению дано его познать) и свидетельствует о своём благорасположении к нам с большей очевидностью, нежели в Слове.

7. Несостоятелен и другой довод, на основании которого некие люди пытаются опровергнуть утверждение, что таинства суть свидетельства благодати Божьей. А именно: очень часто к ним допускаются нечестивцы, которые, однако, в результате не ощущают большей благосклонности Бога - напротив, стяжают ещё более суровое осуждение. Но ведь на том же основании можно было бы сказать, что и Евангелие не является свидетельством благодати Божьей, так как презираемо многими из тех, кто его слышал; не является и сам Иисус Христос, которого видели и знали очень многие люди, однако приняли весьма немногие. То же самое верно в отношении указов властителей. Значительная часть народа знает о том, что они скреплены подлинной печатью государя, и тем не менее не перестает их хулить. Одни считают, что они к ним не относятся, другие вообще их отвергают. Так что приходится признать приведённое выше сравнение уместным.

Итак, несомненно, что Господь как в своём священном Слове, так и в таинствах являет всем нам благоволение своего милосердия и благодати. Однако воспринимает их лишь тот, кто непоколебимо верует Слову и таинствам. Несомненно также и то, что Господь наш Иисус Христос был явлен Отцом для спасения всех людей, но не всеми был узнан и признан. Именно это имеет в виду св. Августин, когда говорит, что сила Слова, пребывающая в таинстве, заключается не в его произнесении, а в той вере, с какой оно принимается (Августин. Трактат о Евангелии от Иоанна, LXXX, 3 (MPL, XXXV, 1840)).

Соответственно и св. Павел, говоря верующим о таинствах, трактует их таким образом, что усматривает в этих таинствах причастность к Иисусу Христу. Например, он говорит: «Все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись» (Гал 3:27). И ещё: «Все мы составляем одно тело и один дух, ибо крестились во Христа» (1 Кор 12:12-13). И наоборот: когда св. Павел осуждает нечестивое и извращенное употребление таинств, он отказывается видеть в них что-либо, кроме пустых и бесполезных образов. Тем самым он хочет сказать, что лицемеры и нечестивцы уничтожают или умаляют в таинствах силу и действенность благодати Божьей. Однако это не мешает таинствам служить истинным свидетельством причастности к Иисусу Христу всякий раз, когда это угодно Богу, как не мешает Св. Духу являть обетованную в них истину.

Итак, мы заключаем, что таинства по праву зовутся свидетельствами благодати Божьей и печатями его благоволения к нам. Запечатлевая в нас эту благодать и благоволение, они тем самым утешают, питают, укрепляют и умножают нашу веру. А доводы, которыми кое-кто хочет это опровергнуть, слабы и тщетны. Так, некоторые утверждают, что коль скоро наша вера хороша, она не может сделаться лучше. Ибо лишь та вера может называться верой, которая столь твёрдо опирается на Божье милосердие, что неспособна уклониться в сторону или поколебаться (Zwingli U. De vera et falsa religione (1525) (CR, Zwingli III, p. 761)). Этим людям было бы гораздо полезнее вместе с апостолами помолиться Господу об умножении своей веры (Лк 17:5), чем хвалиться таким совершенством веры, какого в земной жизни никогда не было и не будет ни у одного человека. Пусть ответят: каковой полагают они веру у того, кто воскликнул: «Верую, Господи! Помоги моему неверию!» (Мк 9:24)? Ибо эта зародившаяся вера была хороша, но могла стать лучше через уменьшение неверия. Но ничто не опровергает их убедительнее, чем их собственная совесть. Ведь если они признают себя грешниками (а они не могут этого отрицать, хотят они того или нет), то обязательно должны приписать свою греховность несовершенству собственной веры.

8. Наши противники возражают: мол, Филипп сказал евнуху, что если тот верует от всего сердца, то может креститься (Деян 8:37). И где же здесь подтверждение крещением, если вера уже наполняет всё сердце? В ответ и я со своей стороны задам им вопрос: разве не чувствуют они, что сердце их не целиком заполнено верой? Разве не ощущают, что с каждым днём в сердце совершается новое приращение веры? Один язычник хвалится тем, что состарился в познании (Катон Старший. См. Цицерон. О старости, 8, 26). Выходит, мы, христиане, более чем достойны сожалений, если старимся, не извлекая для себя никакой пользы. Между тем вера наша должна иметь свой возраст и непрерывно возрастать, доколе не возрастёт в мужа совершенного (Эф 4:17). Поэтому слова «веруешь от всего сердца» [Деян 8:37] означают не быть в совершенстве приверженным Иисусу Христу, а лишь стремиться к Нему искренне и непритворно. Другими словами, это значит не пресытиться Христом, но пламенно жаждать и алкать Его и стремиться к Нему. Таков обычный способ выражения в Писании: оно называет сделанным от всего сердца всё то, что совершается искренне и непритворно. Например: «Всем сердцем моим ищу Тебя» (Пс 118/119:10). Или: «Славлю Тебя, Господи всем сердцем моим» (Пс 110/111:1; 137/138:1) и другие подобные места. И наоборот: осуждая лицемеров и притворщиков, Писание обычно упрекает их в том, что у них «двойное сердце» (Пс 11/12:2/3).

Далее, наши противники заявляют, что если вера умножается таинствами, то нам напрасно был дан Святой Дух, действием и силой которого должна зарождаться, укрепляться и совершенствоваться вера. Я согласен с тем, что вера есть собственно и всецело деяние Св. Духа. Будучи просвешены от Него, мы познаём Бога и великие сокровища его благоволения, а без просвещения Духом Святым наш дух настолько слеп, что не может увидеть ничего; настолько бесчувствен, что совсем неспособен вдохнуть вещи духовные. Но вместо одного дара благодати Божьей, признаваемого нашими противниками, мы признаём три. Во-первых, Господь наставляет и научает нас своим Словом. Во-вторых, Он укрепляет нас таинствами. В-третьих, светом своего Святого Духа Он просвещает наш разум и открывает доступ в наши сердца Слову и таинствам, которые в противном случае только касались бы ушей и являлись глазам, но не затрагивали и не волновали бы глубин нашего существа.

9. Поэтому хочу предупредить читателей о том, что, признавая за таинствами способность подтверждать и умножать веру, я отнюдь не считаю, что они обладают ею сами по себе: они таковы лишь потому, что Бог установил их для этой цели. К тому же они действенны только тогда когда с ними соединяется действие внутреннего Наставника душ - Святого Духа. Ибо только через Него таинства проникают в сердца и чувства людей. В его отсутствие они столь же недоступны нашему духу, как солнечный свет слепым или звучащий голос глухим. Поэтому я различаю Дух и таинства, полагая, что действенность последних заключена в Духе. Таинства же суть просто орудия, которые Господь применяет по отношению к нам, причём такие орудия, которые вне действия Духа были бы тщетны и бесполезны, но становятся весьма эффективными, когда внутри них действует Дух.

Теперь понятно, каким образом, по моему мнению, вера получает подтверждение от таинств: так же, как глаза видят благодаря сиянию солнца, а уши слышат благодаря звучанию голоса. Разумеется, свет был бы недоступен глазам, если бы они не обладали способностью его воспринимать, как и звук был бы недоступен ушам, если бы способность слышать не была дана им по природе. Итак, если верно (как это должно быть решено между нами), что действием Св. Духа, которым порождается, поддерживается, сохраняется и укрепляется вера, подобно зрению по отношению к глазам и слуху по отношению к ушам, то одно следует из другого: таинства приносят пользу только благодаря силе Св. Духа. Однако это не противоречит тому, что вера в уже просвещённых Духом сердцах укрепляется и умножается через таинства. Разница лишь в том, что способность видеть и слышать присуща нашим глазам и ушам по природе, а Св. Дух совершает своё действие в наших душах в силу особой благодати, помимо естественного хода вещей.