Ученик некроманта. Игры Проклятых - Александр Гуров

– До встречи, учитель, – выплюнул Батури и немедля выпорхнул в окно.

После разговора с Арганусом он чувствовал себя так, будто его изнасиловали, причем насильником был барон, воспользовавшийся правом «первой ночи». Лич умел поставить нерадивых на место. Раб – он и есть раб. Шпион – он и есть шпион. А Батури еще и изменник…

За минувшие три года лаборатория преобразилась. Свечи никуда не исчезли, стеллажи с книгами и препаратами тоже, но в углу залы, где раньше размещался только платяной шкаф, появились кровать и небольшое кресло для чтения. Чтобы добиться большего уюта, Сандро перетянул полки с ингредиентами для зелий широкими драпри, которые при необходимости можно было раскрыть при помощи специальных подвязок. Мозаичный пол теперь был устлан коврами, раздобытыми в кладовой Аргануса. У лича было нелегко выпросить половики , но юный некромант аргументировал свои желания тем, что кладка изображала сражение между альвами и некромантами в Фангорском лесу, которое хоть и обернулось для альвов поражением, но позже именно с этим лесом и было связано уничтожение Трисмегистова воинства. Против таких доводов Арганус не устоял и сам пожелал скрыть за ткаными полотнами место, поносившее славу Хельхейма.

Но на этом преображение лабораторной залы не закончилось…

Однажды, обсуждая с Трисмегистом прошлое некромантов, а в частности замок Первейшего, Сандро узнал, что Бленхайм изобилует потайными ходами и внутризамковыми лабиринтами, словно издырявленный сыр. Мудрый наставник посвятил своего ученика в тонкости разоблачения этих лазов. Самым простым и верным способом найти тайный проход было – ориентироваться на сквозняки. «Ветер – лучший помощник» – сказал тогда Трисмегист. Даже если тайник находится в стене, есть узкие, невидимые для глаза щели, в которые просачивается воздух. По ним и можно найти проход. Другим вариантом был поиск «различий». Если механизм открывался с помощью определенной кнопки, то оная кнопка всегда чище, а иногда – отполирована частыми прикосновениями до блеска, и отличить ее от других предметов или же камней стены не составляет труда. Еще одной возможностью было «простучать», но с этим способом все было не так просто. Во-первых, не всегда легко отличить пустой звук от монолитного, для этого нужны неплохой слух и опыт, во-вторых, не всем каменщикам и зодчим было по плечу избежать «пустышек» в стенах и перекрытиях, поэтому иногда возможные тайники оказывались лишь воздушными пузырями.

Сандро сразу же поспешил проверить полученные знания на практике и, к удивлению Трисмегиста, показал неплохой результат. Простучав, прощупав, вникнув в перемещение воздуха, юный некромант смог проделать неплохой воздухоотвод, доставший до самой поверхности, а «чтобы не пропадать добру», выложил камин. Первый опыт оказался превосходным: дым легко уходил из лаборатории, не скапливаясь в помещении. Камин же стал более прогрессивным и удобным заменителем для железной парилки, на которой раньше варил зелья Сандро, а ко всему прочему оказался приятной декорацией для помещения. Некогда пугающая и ужасная на вид лаборатория стала на удивление обжитой и уютной. Не каждый бы теперь поверил, что это жилище ужасного алхимика. Но не каждый и знал, что ужасный алхимик еще и некромант, правда, лишь наполовину, а ко всему прочему еще и вполне добродушный друид, хотя и друид неполноценный. Что ж, Сандро всегда был не таким, как другие. И эта непохожесть была его силой, но и слабостью…

Сандро ненавидел быть слабым. Это чувство появилось не так давно, но теперь уже казалось, что оно было всегда – просто замечать его раньше не было желания или сил. Теперь он не был слабым – по крайней мере, хотел себя в этом убедить. И убедил. А не это ли проявление силы?

А еще… Еще Сандро ненавидел огонь, пожравший детство, любовь, мечты и… мать. Ненавидел, но все больше времени проводил у камина. Трисмегист считал, что надо «убивать страхи». И дабы избавиться от боязни, которая нет-нет, но напоминала о себе, дух друида заставлял ученика привыкать к стихии огня, стихии хоть и разрушительной, но не менее важной, чем другие. Сандро привык к пламени, немногим позже научился управлять им, а при необходимости – черпать из него силу.

– Надо бежать сейчас, – твердо выговорил Сандро. Его решение, быть может, и поспешное, казалось единственно верным. Три года назад он думал так же, но послушал наставника и остался в Бленхайме. Теперь кроткая рыжеволосая Энин превратилась в черную пантеру, с ее красотой могла сравниться лишь жизнь, но с коварством – лишь смерть. Арганус умел воспитывать… и ломать он умел. И еще не известно, что у него получалось лучше…

Столько всего изменилось за три года, столько еще изменится в недалеком будущем. А ведь все могло сложиться иначе, если бы Сандро настоял на своем и сбежал, прихватив с собой двух сестер. Но судьба устами Трисмегиста распорядилась иначе…

– Нельзя, – отрезал друид. Юноше все чаще думалось, что дух будто специально опровергает суждения ученика и советует с точностью до наоборот, а Трисмегист это лишь подтверждал: – Если тремя годами раньше Арганус только созывал в Бленхайм своих слуг и это – уже тогда – было опасным, то сейчас о побеге не стоит и мыслить. Тебя схватят раньше, чем ты покинешь земли Д’Эвизвила.

– У меня не осталось другого выбора. Не убегу сейчас – не убегу никогда. Никто не спустит глаз с командующего армией, пусть и той армией, которую ведут на убой.

– Вот именно – на убой. Когда ситуация выйдет из-под контроля, никому не будет и дела до полководца. Армия погибнет. А кому нужен генерал, если нет его войск? О тебе забудут сразу же после поражения.

– Да, так оно и есть, но кто тогда позаботиться об Энин?

Энин… Трисмегист никогда не был в восторге от Энин. Сперва Альберту казалось, что она мешает воплощению его планов, чуть позже – что плохо влияет на Сандро и разрушает мальчика изнутри одним своим существованием, превращает его из многообещающего ученика в слабовольную марионетку. Так оно и было, но это свойство любви: ведь светлое чувство не всегда созидает, иногда оно – воплощение хаоса. Любовь способна разрушить не только человека, но и страну, империю, мир. Да, любовь иногда не спасает, а топит мир, топит его в крови и войнах. Трэя после десяти лет войн и хаоса пала, и все из-за украденной королевы Элейи; Атлантия погрузилась под воду из-за любви великана Треглодэна к русалке Изаэль, а вместе с Атланией канула в лето целая цивилизация… Любовь – дело опасное. Надо было спасать мальчишку.

– Энин уже нет, – как можно учтивее выговорил Трисмегист. – Ее нет с тех самых пор, как она шагнула на путь Тьмы.