Ритуал испытания - Дэйра Джой

Он прижался к ней, подтягивая ее ближе.

— Ты когда-нибудь думала, почему разряды не ударили тебя? — прошептал он, поймав мочку ее ушка зубами и потянув.

Она застыла, после чего взглянула на него через плечо.

— Да, я думала об этом.

Аквамариновые глаза впились в нее в затемненной комнате.

— Что нанесло бы мне вред, чтобы нанесла его ты, — произнес он загадочно.

— Что это зна…

Его рот горячо накрыл ее. Как и его тело.

— Джорлан…

— Ммм, я одобряю эту позу, Грин… — Он погрузился в нее жарко и глубоко. От удовольствия Грин застонала.

Она выгнулась вверх, обхватывая руками его плечи. Отталкивая ли прочь или привлекая ближе, не имело значения.

Он начинал так всякий раз, когда оказывался перед выбором.

Он занимался любовью тем способом, которым желал.

Командовал Джорлан.

На следующий день прибыла суровая повестка от Септибунала.

Грин не могла откладывать дольше.

Она объявила, что они уезжают сегодня же. Никто не оспорил исключительное право Маркели.

Меж суматохой деятельности они подготовились к путешествию обратно, в Столичный Град. Попрощавшись с домочадцами, Джорлан выпустил Шринга из курятника. Кли грустно промяукал и потрусил к холмам.

— Ты не возьмешь Шринга с нами?

— Нет. — На мгновение он принял задумчивый вид. — Его место не со мной.

Что за странную вещь он сказал?

— Как ты узнал об этом?

Джорлан улыбнулся ей, показав две глубокие ямочки.

— Он так мне сказал. Он дождется другого, который скоро придет.

— Ты это сочинил.

Он улыбнулся ей, оставляя в глазах вспышку аквамариновых искр веселья.

Весь первый день вдалеке Грин могла видеть Кли, следующего за их караваном вдоль холмов.

— Шринга следит за тобой, видел. — Грин ехала на своем верховом животном возле Джорлана и Аркеуса.

— Кли приглядывает за нами, чтобы убедиться, что мы без ущерба для себя прошли. — Джорлан поправил спящего малыша на руках и склонился приласкать Кибби, которая, развернувшись, попыталась ущипнуть его за палец. Он отдернул его назад в тот же самый момент.

— Она злится на тебя из-за скачек на незнакомом Кли. Сейчас у тебя появится для нее время, — хихикнула Грин.

— Хмм. Она скоро простит меня, да, Кибби? — Он погладил ее по перьевому боку. Кибби запустила огромный плевок в листву джинто, которую они проходили. Едва не попав на ботинок седока.

Грин засмеялась.

— Твои хитрости не работают на ком попало, яркопламенный дракон. У Кибби намного больше разума, чем я у меня.

Одновременно громко мявкнула Кибби.

Джорлан окинул ее знойным взглядом сквозь полуопущенные ресницы.

— Ах, но мне так нравится, когда ты теряешь свой разум, особенно, когда ты с головой отдаешься мне.

Рот Грин приобрел форму буквы О, она быстро обернулась посмотреть, подслушивает ли кто-то из женщин, но они были за пределами слышимости.

— Следи за собой!

Он тряхнул головой и подмигнул ей.

— Я всегда оставлял это тебе.

Ее лицо залилось румянцем. Грин дернула поводья своей Клу и оставила его ехать дальше в компании Аркеуса и Кибби. Мягкий смех последовал за ней.

Джорлан становился самим собой.

А Грин не была уверена, как справляться с этим.

Но она чертовски сильно хотела попытаться. Каждая удивительная, обворожительная, околдовывающая черточка, которую она когда-либо видела в нем, была к месту.

Путешествие заняло около трех недель и было достаточно приятным, учитывая то, что их путь лежал в Столичный Град.

Под неусыпным вниманием своего отца Аркеус перенес поездку исключительно хорошо. Казалось, малышу на самом деле нравится находиться здесь. У него даже выросло еще несколько кудрявых маленьких волосинок на макушке, на которые Джорлан и Матерс обращали внимание при каждой возможности. В какой-то момент поездки эта парочка объединилась, чтобы непрерывно петь дифирамбы маленькому.

Конечно, Грин знала, что ее сын необыкновенен. В конце концов, он был Тамрином. Вечерами она проводила часы, играя с ним, полностью подчиняясь слюнявой улыбке.

В последнюю ночь их путешествия, когда они лежали в спальнике, Грин поняла, что должна рассказать Джорлану о повестке Септибунала.

Ее губы прижались ко рту мужчины, лежащему на тюфяке.

— Накрой меня, Грин, — пробормотал он, прочерчивая ртом путь по мягкой, нежной коже на щеке. — Так, как ты делала, когда мы ехали в Тамрин Лейн. Помнишь?

— Когда я должна была запечатывать твой рот своим, чтобы сдержать твои крики наслаждения от того, чтоб их не подслушали другие женщины? — Она вздохнула, когда его руки обняли ее.

— Дааааа. Пока я смотрел вверх на звезды. Я любил это, моя имя-дающая. Люблю твою страстность и силу…

Она улыбнулась и ущипнула его за щеку.

— Ты? А тогда почему позднее мы закончили борьбой, чтобы посмотреть, кто будет сверху?

Он широко улыбнулся.

— Это, кажется, возбуждает тебя, особенно, когда ты сонная.

— Неужели.

— Да. И лучшая часть этого, что ты никогда не бываешь полностью уверена, как отреагировать на ситуацию.

— Неужели.

— Да. И тогда ты решаешь просто отозваться — мне.

— Хмм. Я не уверена, что должна позволять такое поведение, оно…

Он взорвался хохотом. Рука Грин накрыла рот.

— Шшшш! Женщины услышат тебя!

Он медленно поднял ресницы, чтобы посмотреть на нее. Грин отдернула руку и погрозила пальцем.

Джорлан пристально вгляделся в ее приковывающее к себе лицо. В мягком сиянии огнесвета темно-рыжие волосы создавали обрамление. Он не имел понятия, как Высший Слой мог породить такую женщину — бесстрашную, великодушную, справедливую, свободомыслящую. Ее интеллект, остроумие и красота были уникальны, как редкостная песнь бланока. Ее чувственность неизменно возбуждала его собственную восприимчивость.

— Ты — все для меня, Грин. Я люблю тебя.

Ладошка Грин охватила его щеку.

— Дракончик… имя-носящие часто влюбляются в своих имя-дающих.

Его рука легла поверх. Он проникновенно заглянул ей в глаза.

— Это по-другому.

Она знала это. Ощущала. Любовь, о которой говорил Джорлан, была совсем иной силой. Между ними возникла исключительная связь, которая была таинственной и сложной, как ночная песня[180] Форуса. Она была не простой привязанностью имя-носящего к имя-дающей, она была чем-то намного большим.

Что делало то, что она должна была сказать ему, намного более трудным. Грин сглотнула.

— Завтра мы должны предстать перед Септибуналом.