Академия Клементины (СИ) - Юлия Цезарь

после всех ее слов, чтобы он не приближался. Своего удивления он никак не выдал, хотя точно был удивлен. Кивнув Винсенту, что он может идти, Генри медленно поднялся и накинул рубашку на голый торс.

— Тебе не стоит здесь быть, — произнес Генрих, когда Винс вышел. Он старался не смотреть на Риз, пока ходил по комнате и зажигал больше свечей. Делал все, лишь бы как можно дальше оттянуть момент, когда ему всё-таки придется посмотреть ей в глаза.

Но как бы он ни хотел, Риз никуда не ушла. Не найдя больше дел, даже самых незначительных, он глубоко вздохнул и повернулся. Увидев злость и обиду в ее глазах, Генри застыл. Ему стало больно от того, что она смотрит на него, как на врага. Меньше всего он хотел стать для нее кем-то, кого она будет ненавидеть. Но, может, только так он заставит ее держаться подальше от себя?

— О, поверь, я надолго не собираюсь тут задерживаться, — грозно сказала она, подходя к Генриху почти вплотную. Она терпеливо ждала, когда он закончит с этими гребанными свечами, и, когда подошла, показалось, что Генри вновь собрался найти себе дело, но Риз схватила его за плечо и повернула на себя вновь.

То, с каким безучастием он на неё смотрел, было больно. Больнее, чем осознание того, что Генри её избегал. Но говорить со стенкой она не собиралась, так что пусть потерпит и посмотрит на неё хоть пять минут.

— Что, я тебе настолько стала противна, да? — Было громко, но на крик она не переходила. Всегда тихий и спокойный голос сейчас сам по себе казался превышен. Глаза Риз метали маленькие молнии, и, будь она магом, убила бы этими молниями. — Знаешь, мне плевать, что с тобой стало. Я лишь хочу сказать, что ты козёл, Генрих. Ты сволочь, козёл и даже не мужчина! Маленький эгоистичный мальчик! Я просила тебя… Просила держаться от меня подальше! Но нет, ты, весь такой уверенный, что от меня не откажешься, всё равно настаивал на своём. Или ты вдруг вспомнил, что я «Медная»? Тебя стали клевать со всех сторон, и ты решил, что собственное спокойствие важнее того, что ты сам в моей душе поселил?

Она говорила сначала медленно, но чем больше мыслей собиралось в голове, тем быстрее она толкала предложения, не позволяя даже слово Генриху сказать. Сама себя накручивая, Риз заводилась. Её ручки остались в кулаках, а саму её трясло от злости.

— Или стоило ко мне, не по моей же воле, прикоснуться кому-то, так ты сразу хвост поджал? Такой вот ты оказывается, да? Ты сволочь, Генрих! Сволочь, достойная своего отца!

Она успела об этом подумать. И много о чем думала. О том, что он посчитал, что из-за неё у него много проблем: драться ради простушки пришлось. Еще что-то напридумывала, но сейчас сказала именно то, отчего на душе было особенно больно — на неё хотели покуситься, и чистоплюю Генриху этого хватило, чтобы начать считать её грязной. Вот дурак… она еще после случившегося долго думала о том, что было бы здорово отдать себя в первый раз человеку, в которого влюбилась. Неважно, что будет дальше, но первая ночь была бы в любви… Вот она его любовь, как оказалось…

Накрутив себя до предела и решив, что она высказалась, что этого вполне достаточно, Риз закончила их отношения на том, с чего и начала — звонкий удар по лицу и вскрик:

— Это тебе за то, что заставил влюбиться!

Резкий разворот к нему спиной, и гордой походкой она прошла к выходу.

Мимо ее головы пролетела руна, которая врезалась в дверь и закрыла ее. Если она думала, что выскажется и просто уйдет, то сильно ошибалась. Ее слова причинили ему больше боли, чем удар по лицу. Следом за руной было произнесено заклинание тишины, чтобы никто не услышал криков ссоры, которая не спешила заканчиваться.

— Я — не мой отец, — тихо, но прозвучало слишком грозно даже для него. Генрих в два широких шага сократил расстояние между ними и рванул Риз за руку, разворачивая к себе лицом. Хотела вывести его на эмоции, чтобы он обратил внимание? У нее получилось. — Мне плевать, «Медная» ты или ещё какая. И мне плевать, что говорят остальные. Но мне не плевать, когда из-за меня кто-то делает больно тем, кто мне дорог. Чем ближе я к тебе, тем сильнее ты будешь страдать, ты это понимаешь?

Она слишком наивная, если до сих пор не поняла, из-за кого с ней случились самые страшные беды. А если бы они не остановились на этом? Генрих незаметно приглядывал за Риз, спрашивал у Винсента, как ее дела, поглядывал в столовой, когда она не видела. Но если снова приблизится, ей опять будет грозить опасность. А что если она права, и он такой же, как отец? Тогда ей будет грозить опасность ещё и от него самого! Но когда она сравнила его с отцом — это был удар ниже пояса.

— Да, я был эгоистичным маленьким мальчиком, который пошел на поводу своих чувств, но теперь я понял. Когда ты рядом со мной, у тебя на спине огромная красная мишень, а я не хочу, чтобы ты пострадала ещё больше из-за меня. И так будет всегда. Я живу в мире, где все на меня смотрят, где каждый мой шаг обсуждают. Втягивать тебя в мой мир было плохой идеей. Можешь называть меня, как тебе захочется, но не смей думать, что я с лёгкостью отказываюсь от своих чувств к тебе.

Может быть, она даже и поверила в это. Ему не было смысла врать, и потому Риз выслушала его не пребывая, но в конце слов всё же скинула руку Генри с себя.

— Именно это ты и сделал! Но речь не об этом. А ты вообще собирался поинтересоваться у меня, что я хочу? Хотя, с чего бы это? Тебе было каждый раз плевать на то, что я хочу, что я думаю. И это делает тебя таким, какой ты есть. Почему ты решил, что в праве решать за других? Да ты кем себя возомнил вообще, решая это?

Она вновь развернулась, схватилась за ручку двери и попыталась открыть её, но из-за лежавшей на ней руны дверь не поддавалась. Риз злилась от того, что либо он оставит последнее слово за собой, чего она не хотела, либо нужно было как-то продолжать нападать. Пока ей было, чем, она бросила ручку двери и