Венерианка - Лиса Фарова

Кружится голова. Не могу закрыть глаза. Как только закрываю их, возникают картинки. Кадрами мелькают образы, ощущения. Я вижу себя в обнимку с парнем. Это не Лёша. Я молода, мне от силы шестнадцать. Он прижимает меня к себе и целует. Я чувствую, что таю в его объятиях. Я хочу большего. Гоню от себя эти чувства, заставляю себя встать. Это был сон? Так я же не спала. Я подошла к окну, широко раскрыла глаза и глубоко дышала. Парень был мне дорог, но я не могла разглядеть его лицо. Высокий, стройный, загорелый. Я не могла вспомнить, кто это.

Я пошла на кухню за таблеткой от головы. Нужно привести её в порядок. Походив немного из угла в угол, я вновь легла в постель.

Я смогла заснуть, но в четыре утра вскочила от невыносимой сладкой муки. Мои ноги и руки дрожали, сердце готово было вырваться из груди, дыхание было огненным. Во сне я была с молодым человеком, занималась с ним любовью. Его потрясающее упругое тело обвило моё. Его хриплый и мягкий голос, я слышала до сих пор. Вкус его губ…Ммм. Его улыбка. Я знаю, кто это! Это пленный, Максим. Я все это время думала о нем. Он прочно застрял в моем сознании. Я включила телевизор, какую-то скучную передачу и под неё снова уснула. Больше он мне не снился. Через час прозвенел будильник. Я не хотела подниматься, я нисколько не выспалась, я была зла. В ванной, когда чистила зубы, снова вспомнила кадры из сладкого кошмара. Меня передернуло, я слишком долго одна. Я никогда ничего подобного не чувствовала к нынешним мужчинам, молодым и старым, убивала без сожаления. Такой страсти я не проявляла даже к мужу за годы брака. Лёша был мне другом. Я выросла с ним вместе, любила его нежно, благодарно, по привычке. Приевшийся супружеский долг в последнее время был в тягость. Я существовала ради спасения общины. А этой ночью я ожила. Я даже не представляла, что могу так чувствовать.

Еду на работу. Хочется быстрее, чем обычно, но не выйдет. В нашем новом женском мире автострады для машин построены на уровне трех метров от земли. Машинам нельзя ездить по земле. Земля – территория пешехода. Природа и чистота, стремление к идеалу, но не без новых технологий – вот программа, которую мы пишем для нового мира. Движусь девяносто километров в час. В двух метрах от меня бампер синей малолитражки. Я обязана ехать в очереди, обгонять нельзя. Я еду на работу, чтобы снова увидеть пленного, хотя убеждаю себя, что мне нужно его опросить.

Парковка при военной части подразумевает под собой огороженную территорию на земле. В приграничной зоне ездить по земле разрешалось спецтранспорту и пароваться автомобилям руководства, но подъезжать к парковке можно было только по выделенным для них дорогам.

Я приехала, спускаюсь к нему. Задержанный стоял к решётке спиной.

– Доброе утро, – не поворачиваясь, поздоровался он.

– Не соглашусь, – сказала я в ответ. – Так кого носила Клара?

– Клара? Бедная Клара.

Он повернулся. Оброс немного, но его улыбка оставалась бесподобной. Он продолжил:

– Ребёнок без пола. Как смотришь на это. Третий пол. Средний род. Вы бы не убили его из интереса. Вы бы умилились его очаровательности. А он, зная свою миссию, исподтишка вёл бы свои дела, подставляя кого угодно. Сколько бы он жизней сгубил. – Он изучал меня. Я была ошеломлена услышанным.

– Зачем ты мне это рассказываешь? Если у вас уже такие дети есть, их было проще пустить к границе и застать нас врасплох.

– Вы сразу бы их впустили?

– Нет, не сразу. Но мы бы проявили интерес.

– Гораздо надёжнее было, чтобы ребёнок родился внутри, тогда не было бы подозрений. Бомба замедленного действия.

– А то, что он без пола?

– Ошибка природы. Убогих, вы ещё больше любите. Главное, он был бы не мальчик.

– А ты? Зачем ты здесь?

– Это моя миссия: провести Клару, во что бы то ни стало.

– А почему же Клара покончила с собой?

– Эксперименты над женщинами постоянно проваливаются. Что за организм? Она была под действием препаратов, которые должны были её стимулировать до родов.

– Что значит стимулировать?

– Поддерживать её в стрессовом заторможенном состоянии, чтобы она не сопротивлялась развитию плода.

– А почему она должна была сопротивляться?

– Это адски больно без препаратов.

– Значит, она не пила ваши препараты?

– Значит, она где-то схитрила. Чтобы достигнуть нужного эффекта, нужно пропить точную дозировку на расчёт массы и веса первый период беременности.

– Она не проглотила ваше лекарство.

– Раз или два приёма – этого достаточно, чтобы не впасть в транс и чувствовать всю беременность, как плод питается, отскабливая от тебя кусочки.

– Сволочи! Откуда в вас столько ненависти.

– Она не должна была этого чувствовать.

– И умереть при родах? Верх великодушия!

– Великодушие? Что это?

Максим улыбался. Его зелёные глаза блестели. Его выражение лица не было злым, как у остальных. Ни гримас ярости, ни вспышек безумства. Он был великолепен. Пленный продолжил:

– Когда меня убьют?

– Не терпится?

– Это неизбежно.

– Ты ещё нужен.

Я повернулась и ушла. Спиной я чувствовала его проникновенный взгляд. Невольно я повернулась. Он грустно смотрел вслед.

Я вспомнила наши слова из сна: "Я вытащу нас отсюда, верь мне", "Я тебе верю, я тебя хочу", "Я тебя люблю, Лиса". Это был он, такой родной незнакомец Максим.

Я пошагала по лестнице вверх. Почему я вижу его? Почему Лиса? Он пришёл за мной?

Этой ночью я видела, как в Максима выстрелили, и как я плакала над его телом. Я проснулась в слезах. Я долго не могла успокоиться. Я не хотела терять его, я его любила.

Среди ночи я села в машину и поехала в контору. Я предчувствовала, что-то страшное, как будто с ним что-то случилось. Я ехала на предельной скорости, лил дождь.

Доехав, я зашла в проходную. Дежурная спала дальше по коридору прямо за столом. Я взглянула на монитор, заключённый лежал неподвижно лицом к стене. Взяв на всякий случай с полки ключ от его камеры, пошла проверить, жив ли он.

Я подошла к решётке, он не реагировал. Назвала его по имени – не слышал. На душе было тревожно. Я поколебалась с минуту, затем отворила камеру. Он так и лежал, не двигаясь. Я дотронулась до его плеча, чтобы повернуть. Он открыл глаза. В это самое мгновение, он вскочил и набросился на меня. Он зажал мне рот, чтобы я не смогла крикнуть, и придавил к стене. Он по-волчьи на