Генерал-адмирал. На переломе веков - Роман Злотников

Чистка была организована по-умному. Низовых членов ячейки просто ставили под надзор полиции, среднее звено и известных членов организации «профилактически» сажали на время действия закона или отправляли на фронт, но не в действующие части, а в тыловые и медицинские подразделения. Кстати, в тыловых они проявили себя очень неплохо, принявшись активно «устанавливать справедливость». Что в основном выражалось в активном обличении интендантов и создало интересный парадокс в виде ранее невообразимой и в страшном сне смычки революционеров с жандармерией. Руководителей же всем скопом записали во вражеские агенты и устроили за ними жестокую охоту. Так что массовый вброс английских денег в революционное движение в России, который в моей истории привел к скачкообразному росту революционной деятельности в стране, во многом вследствие чего Российская империя и проиграла Русско-японскую войну, здесь окончился пшиком. Более того, чуть ли не две трети этих денег оказались захвачены полицией и ушли в бюджет, а из оставшейся трети почти девяносто процентов были «приватизированы» руководителями, «державшими кассу» и тут же рванувшими в эмиграцию. Этих, кстати, Канареев приказал не трогать и организовал несколько групп, которым была поставлена задача отправиться за сбежавшими и тщательно документировать их образ жизни и привычки, старательно отбирая одиозные моменты. Ну там пьянки, гулянки, игры в казино, любовные интрижки и так далее — живые же люди. На будущее, а то мало ли, деньги-то эти «профессиональные революционеры» проживут быстро, а тут и появятся дяди с новой подачкой и предложением заняться уже привычным делом. И вот когда бывшие руководители снова выйдут на арену революционной борьбы в облике пострадавших от «кровавого царского режима», но не предавших идей и идеалов, мы эту нашу информацию-то и запустим…

Нет, конечно, проигрыш в войне в том варианте истории, который здесь знал только я, не был следствием единственно лишь революционной деятельности. В конце концов, позора гибели первой Тихоокеанской эскадры, смирно дождавшейся своей участи в гавани Порт-Артура, а также Цусимы и многочисленных поражений на суше никто не отменяет. Даже можно сказать, что в том общественном возмущении царской властью и царским правительством была большая доля обоснованности, но… В том же 41-м у всех советских людей было куда больше оснований возмущаться Сталиным и советским правительством, не просто этак слегка проигрывавшими некую не слишком важную для существования страны в целом войну где-то на дальних ее границах, а приведшими страну на грань гибели. Вот и представьте, что было бы, если б это вполне обоснованное возмущение выразилось в схожих формах. Что, не можете? А представить, что какой-нибудь студент с весьма прогрессивными взглядами, олицетворяя общественное возмущение, направил телеграмму Гитлеру с поздравлениями по случаю взятия, скажем, Минска или Смоленска? Здесь же так и было![53] Причем таким студентам за это ничего не было. Потому как они всего лишь продемонстрировали свое стремление к свободе и независимости и свои прогрессивные взгляды. Вот такой вот кровавый царизм в то время существовал…

К черту! Давить такую прогрессивность как тараканов! Впрочем, у нас здесь все складывается немного по-другому. Пусть хотя бы пока. И дело не в том, что любой назвавшийся социалистом сейчас более рискует получить в морду, чем услышать «Bay!», как это было в исчезнувшем варианте истории. У нас и война тут складывается совсем не так.

Японцы перешли Ялу в начале июня. К тому моменту у реки в удобных для переправы местах были оборудованы три укрепрайона (ну, так я их называл), занятые Первой армией Линевича. Каждый из них был солидно насыщен артиллерией и пулеметами. Так что японцев ждали. До сего момента никаких крупных столкновений сухопутных войск не было, все бои на суше ограничивались действием казачьих отрядов, усиленных пулеметами и сформированных по типу двух первых отрядов Чичагова. Таких громких побед, какую одержал отряд есаула Подгребельного (в настоящий момент возведенного в чин подполковника, награжденного георгиевским оружием и представленного государю), добиться пока никому не удалось, но продвижение японцев казаки задержали изрядно. И все передвижения японцев отслеживались нами очень плотно, так как казачьи пластуны часто притаскивали из поисков японских солдат и офицеров.

Ну а до кучи мы получили первый опыт использования в боевых действиях самолетов. Шестеро аристократов — энтузиастов летного дела во главе с Сандро[54] за свой счет привезли на Дальний Восток три самолета и заявились в штаб Куропаткина с предложением располагать ими по своему усмотрению. Куропаткин их отфутболил. Тогда они заявились ко мне. Я же, что понятно, их горячо поддержал, оставив один самолет при флоте (он потом почти каждое утро летал на разведку расположения японских миноносцев и легких крейсеров около Порт-Артура), а два других отправил в распоряжение Линевича с запиской, в которой изложил свои мысли по использованию авиации в интересах сухопутных войск и важности проверки этих моих мыслей на практике. Как мне потом рассказывали, Линевич принял письмо настороженно. Но, прочитав, подобрел и, обрадованный, что столь высокое начальство, находящееся за сотни верст от боевых действий, не вывалило, как это обычно бывает, на его голову кучу исключительно ценных и требующих прямо-таки неотложного воплощения ценных указаний, а в кои-то веки даже прислало нечто, способное оказаться полезным, отнесся к энтузиазму Сандро вполне благосклонно. Так что все три самолета активно использовались. Пока исключительно для разведки (зарождать в умах раньше времени мысль о том, что самолеты могут нести вооружение или там бомбы, я не собирался). И даже несколько раз доказали свою полезность, позволив очень быстро доставить в штаб сведения о японских отрядах, направленных в обход наших позиций, что позволило своевременно перебросить войска и артиллерию на нужные участки. Кроме того, по итогам использования самолетов стало понятно, что наблюдателей надобно готовить не менее тщательно, чем летчиков…

Японцы тоже не слишком спешили. На собственной шкуре убедившись в страшной эффективности пулеметов, они спешно заказали триста штук таковых Максиму. Здесь его авторитет в области конструирования пулеметов оказался куда выше, чем, вероятно, был в моем варианте истории. К тому же до меня дошла информация, что с этими пулеметами японцам сильно помогло английское правительство, представив государственные гарантии оплаты заказа. Правда, оружие было заказано не под японский калибр шесть с половиной миллиметров, а под британский, иначе изготовление пулеметов затянулось бы надолго.[55] Но англичане пообещали снабдить японцев и необходимым количеством собственных патронов. Так что японцы не форсировали действия, ожидая скорого прибытия пулеметов. А команда Бурова вместе с моей сетью, кроме всего прочего, старательно отслеживала весь процесс исполнения этого заказа. Позволить японцам получить пулеметы я не собирался. А вот дать возможность заплатить за них — пожалуйста.

Однако через некоторое время выяснилось, что у Максима что-то пошло не так и он сможет поставить японцам пулеметы только к сентябрю. А ждать так долго японцы просто не могли. С набранными нами темпами перевозок к сентябрю им не помогли бы уже никакие пулеметы. Поэтому уже 7 июня они попытались атаковать первый укрепрайон, занимаемый отрядом генерала Засулича. Первая попытка стоила японцам очень дорого. Атака в лоб, с ходу, привела к тому, что наши пулеметы положили почти два полка. Второй штурм провалился, не начавшись, потому что японцы, оценив дальность и плотность пулеметного огня, решили максимально сократить время, которое их войска будут находиться под огневым воздействием, и стали копить силы для атаки, используя складки местности. Вот только все избранные ими для этого балки за время подготовки укреплений были пристреляны нашей артиллерией. Едва только там скопилось достаточное количество японской пехоты, наши батареи открыли с закрытых позиций убийственный огонь, буквально за полчаса рассеяв и уничтожив все вражеские силы. Ну да практическая скорострельность новых восьмидесятисемимиллиметровых орудий составляла десять выстрелов в минуту, а отлично подготовленный расчет да по пристрелянной цели мог вообще довести число выстрелов до двенадцати-пятнадцати. То есть даже одно орудие было способно за полчаса обрушить на врага минимум триста девятикилограммовых снарядов. Нет, в реальности, конечно, такой темп недостижим — и корректировка огня требуется, и ствол начнет греться не по-детски, но… Короче, в том укрепрайоне было более сотни орудий. И до занимаемых японцами балочек уверенно добивали семь десятков из них. Остальные работали по тылам…