Горе побеждённым - Ольга Сухаревская

 - Святые угодники, помогите! – прошептал Ипатов, увидев вышибалу.

 Это был большой, полуголый человек с пудовыми кулачищами и жутко обезображенным лицом. Похоже, что оно когда-то было жестоко изрезано бритвой. Неправильно сросшиеся края кожи образовали чудовищные фиолетовые бугры по всему лицу, если таковым можно было назвать это месиво. Он слушался Сказочника беспрекословно, а все клиенты боялись его, как огня.

 «Видимо, именно этот урод и выбрасывает всех неугодных «плавать» в Яузе. Вырваться из его лап – немыслимо, - с содроганием думал  Ипатов. – Должно быть, уже светает. Где же Вильям Яковлевич? Если не придёт – буду прорываться наверх через проход в стене».

 От нечего делать молодой сыщик стал прислушиваться к разговорам старика. А тот вел оживлённую беседу с толстой, в три обхвата, разряженной тёткой.

 - Две сотни – не меньше, – убеждал её хозяин притона.

 - Что ты, милок, отравы своей обкурился, что-ли? – кудахтала толстуха. – Двадцать пять.

 - Иди, посмотри на неё, а потом поговорим.

 Сказочник взял горящую лучину и осветил угол подземелья. Там, недалеко от Ипатова, лежала девочка, нет девушка, с бледным, восковым лицом и спала. Тётка наклонилась и толстой лапой стала ощупывать её, как неживую.

 - Ты не очень-то шарь – разбудишь, – буркнул Сказочник. – Что, хороша девка? Чистая и косточка белая. Дуриком на Нижегородском байдане взяли. Ты за неё много хрустов забьёшь. Если мы сейчас с тобой не снюхаемся, я её в заведение к Сусанне отволоку. Мне её сон здесь в копеечку влетает.

 - Тощща больно, не откинулась бы, – покачала головой тётка. - Семьдесят пять.

 - Значит, не договорились, – вздохнул хозяин притона и пошёл на своё место у жаровни. – Вали отсюда, хватит трепаться.

 - А «рыба» не тухлая? – не унималась баба.

 - Говорю тебе: она потерялась или убежала откуда-то. Растерялась одна-то, а тут её гаврики вокзальные и подхватили. Она для них только помеха, а хрустов стоит. У меня их главный постоянно ошивается. Он её приволок ко мне прошлой ночью. Отдал за дурь.

 - Ладно, сто пятьдесят, – отрезала тётка. – Её ещё откачать надо да приодеть. Это тоже денег стоит.

 - Ничего страшного. Поспит часов десять и можно в дело пускать, – хохотнул Сказочник. – Так и быть, по старой дружбе, бери за сто пятьдесят. Но, чтоб я её  здесь завтра уже не видел.

 - Не волнуйся, милок, - заверила его сводня. - Как стемнеет, я заберу девчонку.

 - А задаток?

 Тётка пошарила на необъятной груди и вытащила замусоленные бумажки.

 - Пятьдесят. Можешь не пересчитывать.

 Вдруг, из дальнего входа появился Собакин с Расписным. Сказочник моментально выхватил у тётки деньги и подтолкнул её к выходу в стене.

 - Где моя краля? – просипел  Клоун, засовывая кредитку за грязный  душегрей старика.

 Не дожидаясь зова, «краля» кубарем скатилась с лежака, метнулась к нему и припала к груди.

 - Ну, будь умницей, – погладил её по кудлатому парику Яша и вздохнул. – Заждалась, девка.

 Расписной заржал.

 Ещё через полчаса Собакин, Ипатов и Рыжик сидели в «Сибири» и ждали Фединого валета. Он должен был привести человека, который знал, где «Чёрное сердце».

                                                                         ***

 Дядей оказался прилично одетый господин неопределённого положения, с крысиной мордой вместо лица и бегающими глазами.

 «Посредник», - определил Собакин.

 «Тёмная личность, – подумал Ипатов. – Не верится, что алмаз для него».

 Федя объявил без предисловий:

 - Спляшем, как уговорились. Пойдёт вот он, – и указал на Яшу, – с моей кодлой.

 Дядя согласно кивнул, а потом поинтересовался:

 - А сам-то что?

 - А я на вас издаля в биноклю смотреть буду, как в тиятре, – заржал Федя. – А потому предупреждаю, что если ты, дядя, восьмеришь, как гад лягавый, я тебя из-под земли достану и не просто отшибу башку, а нарежу на столько ломтей, сколько лет ты землю топчешь, усёк?

 - Ну что ты, Рыжик, - заверил его заказчик. – Дело верное – будешь доволен. Назначай встречу сегодня на вечер – обо всём переговорим. Только не здесь.

 - На Каланчёвке, - вклинился в разговор Собакин, – у вокзалов, есть меблирашка - «Попутная». Сойдёмся там в семь. Спросишь, в каком номере остановился Копылов из Малого Ярославца. Я там буду ждать.

 Дядя кивнул и, пугливо озираясь, поспешил к выходу.

 - Боится здеся, гнида, – скривился Федя и повернулся к Яше, – ну, теперь – звони.

 Собакин достал завёрнутый в газету пенёк с золотыми монетами и отдал его бандиту. Тот под столом надорвал бумагу, ощупал деньги и довольно осклабился.

 - Годится. Что, Яша, нужны будут тебе мои ры;ски?

 - Погляжу сначала, что мне этот дядя сегодня вечером пропоёт, – ушёл от ответа Нерчинский. – С тобой мы в расчете. Покедова, – и, прихватив свою раскисшую деваху, двинулся к выходу.

                                                                          ***

   На Солянке Ипатов пришёл в себя и только недоумевал, отчего начальник до сих пор весь напряжён и по-прежнему изображает из себя Клоуна. Вокруг шумела привычная Москва и было странно в обычной обстановке изображать из себя воров. Неожиданно Собакин пихнул помощника на пустую скамейку и сам плюхнулся рядом, тесно прижавшись к своей «зазнобе».  Александр Прохорович уже своим басом осведомился, за каким лешим начальник продолжает ломать комедию. Он устал, перенервничал и ему до смерти надоел этот балаган. Улыбаясь и нежно приобняв помощника за плечи, Вильям Яковлевич прошептал ему в ухо:

 - Вы что, Ипатов, вашу маму, не видите, что за нами Федин хвост? Вон стоит хмырь в кепочке. Теперь нам от него не оторваться до вечера. А, если и убежим, Рыжик заподозрит неладное и предупредит пугливого дядьку. Этого допустить нельзя, ясно? Деваться некуда: поедем в «Попутную». У меня там хороший знакомый – хозяин гостиницы. Хоть отдохнём до семи часов. Эх, жалко голос вернулся. Буду шептать. Скажу, что холодного выпил, а вы не вздумайте басить - рта не открывайте!

 - Вильям Яковлевич! – вдруг вспомнил молодой человек. - Там внизу, в подвале - девушка.

 - Да? – ухмыльнулся Собакин. – Смею вас уверить, и не одна.

 - Нет, не из этих. Уголовники каким-то образом заманили её к себе, усыпили, а теперь хотят продать в публичный дом. Она из благородных. Спит там среди этой мрази, как спящая царевна. Вытащить бы её оттуда, Вильям Яковлевич.

 - Чего вы разорались, басом-то? – зашипел Собакин. -  Час от часу – не легче. Вы подумали, как мы туда войдём и, особенно, как выйдем? Что вы на меня уставились? На мне шапки-невидимки нет, чтобы вашу царевну оттуда вынести. Может её уже там и нет.

 - Придумайте что-нибудь, – зашептал Ипатов. – Там есть другой выход прямо наверх. Я его хорошо разглядел. Через тот ход к Сказочнику с улицы за опиумом приходят. Пусть нас Расписной туда опять отведёт. А  уж там, мы её схватим и убежим.

 - А уголовнички в это время будут на нас смотреть восхищёнными глазами и аплодировать. Да и что я скажу Расписному? Наделаем там шуму – сорвём наше дело. Как вы объясните Феде и его кодле наш благородный поступок? А ведь он, Федя, нам нужен. И легенду Яши Нерчинского подставлять не хочется. Мы с Канделябровым не одно дело раскрыли под этим именем. А вы предлагаете всё пустить коту под хвост, ради какой-то эфемерной девицы.

 - Её Сказочник сторговал жуткой бабе за сто пятьдесят рублей. Сказал, что ему девушку отдали воры с Нижегородского вокзала. Она потерялась или убежала откуда-то.

 Собакин забарабанил пальцами по скамейке.

 - Похоже на правду: сто пятьдесят рублей - большие деньги, – задумался он. - Ладно, рискнём. Скажу, что моя деваха признала в ней, скажем, сестру, но побоялась сразу мне рассказать об этом. Сколько сейчас времени? – и прищурился на солнце.

 Ипатов тоже поднял голову.

 - Третий час должно быть.

 - Домой смотаться за деньгами, чтобы перекупить твою царевну мы не успеваем. Да и на улице её не бросишь – пристроить куда-то надо, а времени – в обрез. А если сунемся сейчас – у меня, лично, рублей пять, не больше.

 - А у меня совсем ничего. Я же не в своей одежде, – вздохнул Ипатов.

 - Ладно, пошли назад, – вздохнул Собакин. – Там видно будет, но только рыдайте, Ипатов, рыдайте от жалости к сеструхе. За нами следят, помните об этом.

 Они быстро вернулись на Хитровскую площадь, где уже развернулся копеечный рынок. Между лавок с нищенским товаром бегало много чумазых, полуголых детей.

 - Ипатов, зачем вам какая-то девица? Давайте заберём отсюда и воспитаем парочку деток, – шепнул Вильям Яковлевич. – Благородства в это не меньше, а риску никакого.

 Деваха очень натурально всхлипнула.

 - Шучу, как там тебя, Нюша. Прибавим шагу – время дорого.

 По счастью, Расписного нашли в «Сибири», где он гулял на Яшин червонец. Что нашёптывал Собакин на ухо сильно пьяному бандиту, Ипатов не слышал, но усердно размазывал по лицу  слюнявые слёзы.