Падение Галактики - Вячеслав Шалыгин

– Ага, значит, пока сам не попробуешь – не поймешь? – злорадно спросил я. – А как же истинное учение?

– Я от него не отказываюсь, – упрямо ответил Викторов. – Но оно должно быть исправлено с учетом потребностей биомехов, а не натуральных существ из совершенно иной галактики. Мы же не можем питаться метеоритами, добывая энергию из антиматерии при помощи желудочного сока, и накапливать согревающие волны солнечного ветра в трубчатой щетине.

– Я понял тебя, Адмирал, – внезапно прозрев, сказал я. – Ты просто бунтарь по природе. Ты не можешь сидеть без дела, потому что создан руководить восстаниями и заговорами. И если уж провалилась предыдущая затея, ты стремишься изобрести новую.

– Думай, как тебе нравится, – огрызнулся Викторов. – Я иду на компромисс не потому, что мне хочется быть в вечной оппозиции государству, а потому, что это единственный способ выжить. Не только для меня, между прочим, но и для вас.

– Вот как ты заговорил? – снова начал злиться Сон. – Хочешь вернуть хотя бы часть былого величия и могущества? Спаситель человечества и биомеханики? Викторов и в безнадежной ситуации остается великим Адмиралом?

– Тебе бы работать в рекламном агентстве, – с презрением в голосе заметил Викторов.

– Игорь, дай мне твой тесак, – попросил Сон, не отрывая взгляд от «аквариума».

– Так, – я поднял руки, – остыньте оба! Викторов, отвечай коротко и внятно, чего боятся пришельцы и как ты предлагаешь их обмануть?

4. Порт-Артур. Страсти по пришельцам

– В поле зреет урожай, – пробормотал себе под нос Гордеев и направил свой истребитель к уцелевшей группе готовых к тарану брандеров.

– Двадцать штук, – подсчитал количество оставшихся истребителей Сверчков. – Плюс пять десятков этих импровизированных торпед… А что ты говорил про урожай?

– Пространство напоминает бахчу со спелыми арбузами, – пояснил Гордеев. – Сплошные серебристые шары кругом…

– Заметь, что пока мы не нападаем, они не обращают на нас никакого внимания, – сказал Сверчков. – Словно выражают нам глубокое презрение.

– Может быть, они действительно нас не боятся? – спросил майор.

– Но почему, вот чего я не могу понять?! – удрученно ответил лейтенант. – Я собственными руками отправил на таран три десятка брандеров, и они разнесли на куски не меньше семи-восьми шаров. Любое нормальное существо должно было уже научиться отличать астероиды и метеориты от врага, а они по-прежнему плывут в заданном направлении и не обращают на нас никакого внимания! Даже обидно!

– Ты скажи им спасибо, что живой, – с горькой усмешкой заметил Гордеев. – Даже Платонов не выдержал темпа…

– А при чем здесь эти «арбузы»? – спросил Сверчков. – Они совершенно определенно целились в меня, но Василий подставил свой борт и спас мою задницу ценой собственной жизни. Других мотивов не было ни у него, ни у врагов. За что я должен говорить спасибо космическим дикобразам? Вот Платонова я не забуду, а эти шары намерен уничтожать до последнего.

– А ведь это мы на них напали, – вдруг заметил Гордеев.

– Когда они без спросу вторглись в наше пространство, – добавил лейтенант. – Ты что-то слишком размяк, командир. Сейчас не время искать крайнего и придумывать оправдание поражению. Мы еще живы!

– Ты, конечно, герой, Сверчок, но я никогда не замечал в тебе склонности к самоубийству, – остудил Гордеев пыл лейтенанта. – Наше оружие неэффективно, разве ты не видишь?! Нам следует сохранить личный состав и технику до того момента, когда найдется средство против этих паразитов и мы сможем нанести им реальный урон. Это не поражение, а переход к позиционной войне…

– Во-первых, ты не главнокомандующий, чтобы объявлять смену фаз войны, а во-вторых, это скорее переход к партизанским действиям, – возразил Сверчков.

– Гордеев! – вдруг вмешался в их спор голос капитана корабля-корректировщика. – Выводи своих ребят из окружения! Приказ Сыромятина. Держите курс на Гексагон. Там поступите в распоряжение полковника Спивакова. Его штаб расположен на крейсере «Адмирал». Подтвердите получение приказа.

– Идти к Гексагону и по прибытию явиться с докладом на «Адмирал», – повторил Гордеев. – Поясните только, что это за крейсер и кто такой Спиваков?

– Сами все увидите, – ответил корректировщик и оборвал связь.

– Черт-те что творится, – проворчал майор. – Почему Гексагон?

– Какая нам разница? – заметил Сверчков. – Может быть, в этом кроется особый смысл. А может быть, и нет, но это приказ. Ты намерен его обсуждать?

– Нет, – соглашаясь с доводами лейтенанта, ответил Гордеев и приказал: – Всем бортам, разгон для прыжка! Пункт прибытия – Гексагон!

– Передовые отряды пришельцев уже миновали Порт-Артур, а с Протона все еще поступают сообщения об их выходе из гиперпространства. Живая серебристая река угрожающе огромных существ протянулась уже на десятки световых минут. Миллиарды совершенно непостижимых боевых организмов не оставляют после себя ничего в самом прямом смысле слова! Они, как саранча, пожирают космическую пыль, метеориты, астероиды и даже мелкие спутники планет. Крупные объекты они обходят стороной, и на основе первых наблюдений можно сделать вывод, что на поверхность планет существа садиться не собираются. Однако все межзвездные коммуникации, орбитальные станции и поселения, корабли и суда, а также множество промышленных и вспомогательных объектов любой звездной системы будут уничтожены, стоит только пришельцам добраться до нее в их решительном продвижении по Галактике. Так уже произошло с системой Порт-Артура, так случится и с другими. Военные утверждают, что приложили все усилия, чтобы остановить нашествие, однако любой имеющий глаза наблюдатель может с полной уверенностью сказать: пришельцам не противостоит ни один военный корабль! Как же нам понимать слова представителей генерального штаба? В чем суть тактики наших войск? После отставки Адмирала Викторова военные не дали ни одного прямого ответа даже на самые простые вопросы. Кто теперь защищает граждан Галактики и подданных Империи Баргона? И защищает ли вообще? На эти горькие вопросы у нашего инфоканала пока нет ответов, и, если честно, я не уверен, что они появятся в ближайшее время! Больше всего происходящее напоминает катастрофу, масштаб которой нашим армиям просто не по зубам… Как это ни прискорбно, дорогие мои обреченные друзья…

– Я сейчас разрыдаюсь, – послышался над ухом корреспондента суровый голос. – Чем это вы занимаетесь?

Корреспондент испуганно обернулся и снизу вверх уставился на группу из четырех офицеров в форме военной полиции «крабов».

– Я веду репортаж…

– В прямом эфире? – поинтересовался тот же гигант, что задал первый вопрос.

– Разумеется, – ответил корреспондент.

– Снимают вас вон те камеры? – снова спросил полицейский и указал на зависшие в паре метров от пола приборчики.

– Да… а что вы собираетесь…

Корреспондент не успел задать свой вопрос. Все камеры осыпались к его ногам кусками расплавленных деталей. «Крабы» спрятали лучевые пистолеты, а их старший снова обратился к журналисту:

– Не хотите ли собрать материал о рационе питания на гауптвахте?

– Благодарю, но я вел репортаж о вторжении! – ответил журналист, понимая, что вопрос задан ему только для того, чтобы создать видимость мирной беседы.

– Содержание вашего репортажа способствует развитию паники среди граждан, а потому передача была перехвачена и стерта, – пояснил офицер. – Мы не станем вас задерживать, но впредь вы лишаетесь аккредитации в этом центре. Всего хорошего. В гостиницу вас проводят.

– Это возмутительно! – крикнул журналист, пытаясь вырваться из рук полицейских. – Вы ответите перед своим Советом за попрание прав человека и за нарушение принципа свободы слова!

– Увести! – спокойно приказал офицер, и его подчиненные буквально вынесли корреспондента из зала Офицерского собрания, где теперь уже не заседал объединенный штаб, а расположился пресс-центр.

– «Попрание прав»… Какой высокий стиль… А вас будут склонять во всех инфопотоках, Геральд, – появляясь рядом с офицером, заметила Скала. – Цензура, тоталитаризм, нарушение прав журналиста…

– Переживу, – улыбаясь, ответил офицер. – Если начнется паника, будет гораздо хуже.

– Для предупреждения паники есть методы контрпропаганды, – возразила Скала.

– Есть, – согласился полицейский, – и вы только что видели один из них в действии. Кстати, несмотря на явное отсутствие задатков настоящего репортера, этот парень был не так уж далек от истины, но преподнес он свое мнение трусливо и с элементом паникерства. Такие репортажи нам не нужны. Они могут подтолкнуть людей на нелогичные поступки.

– Разве полиция определяет, что нужно человеку, а что нет? – удивленно спросила Скала. – Я всегда считала, что это делает он сам?