Молчание Апостола - Анонимный автор

– О, но это просто. Через меня документы, сработанные людьми монсиньора О'Флаэрти, передававались тем, для кого были предназначены. То есть, монсиньор меня хорошо знал. А у вашего деда именно в этот день была встреча с монсиньором, который и посоветовал ему разыскать меня и расспросить о визите монсиньора Орсениго…

– Чезаре Орсениго, – негромко уточнил Артур.

– Si. Чезаре.

– И что же это был за визит?

– Я подробно и в деталях рассказывал об этом полковнику Артуро.

– К великому сожалению, мы не можем спросить об этом самого полковника, – заметил Большой Артур.

– О да, к величайшему сожалению! – воскликнул Джузеппе. – Но – в двух словах о визите Орсениго.

– Погодите, – вмешалась Эли. – Вы оба говорите «Орсениго», «Орсениго», словно речь идет об общем старинном друге. А я понятия не имею, кто это такой.

– Секунду, Джузеппе, – Артур поднял палец, старик умолк, и МакГрегор пояснил Эли: – Чезаре Орсениго, бывший папский нунций в Берлине, ярый сторонник сотрудничества с нацистами. Извини, Джузеппе. Прошу тебя, продолжай.

– Так вот, Орсениго в сопровождении группы прелатов появился в соборе вечером. Было это в первые дни после того, как союзники взяли Рим и выбили немцев из города. В тот вечер службы не было, а я выполнял обязанности ночного сторожа. Я и открыл боковые двери собора, чтобы впустить монсиньора Орсениго и сопровождавших его священников. После того, как монсиньор убедился, что кроме меня в храме никого нет, он отвел меня в сторону и спросил, не знаю ли я укромное место для того, чтобы спрятать небольшой предмет. Что за предмет, спросил я. Небольшая шкатулка, ответил он. «А что в ней?» – наивно поинтересовался я. Орсениго покачал головой. В ней страшная, очень страшная тайна. Если ты позволишь ей попасть в чужие руки, то будешь навеки проклят, малыш Джузеппе (что ж, мне было пятнадцать, да и ростом я не вышел, так что на bambino я не обиделся). Навеки проклят… Звучит страшновато, согласитесь. «Страшная тайна?» – переспросил я. «Очень страшная» – подтвердил он и добавил шепотом, наклонившись ко мне и постучав по крышке небольшой черной шкатулки, которую передал ему один из прелатов: «Здесь Крифиос, Джузеппе».

– Что??? – хором воскликнули Эли и Артур, она на английском, он – на итальянском.

– Ну да, – пожал плечами старик, – он именно так и сказал.

– И ты знал, что стоит за этим словом? Что такое «Крифиос»?

– Я не имел ни малейшего понятия. Не могу сказать, что теперь знаю намного больше.

– Ты даже не заглянул в шкатулку? – изумленно спросил МакГрегор.

– Ты забегаешь вперед, Артуро. – Итальянец покачал седой головой. – Сначала Орсениго выпроводил своих прелатов. Для чего? Он хотел видеть, куда я спрячу шкатулку, но не хотел, чтобы кто-то еще видел. «Куда мы пойдем, Джузеппе?» Наверное, он полагал, что я поведу его в подвал, к каким-то тайным и неведомым схронам, но я ответил: «Никуда мы не пойдем. Мы спрячем его здесь». «Прямо здесь, в соборе?» Казалось, он не верит своим ушам. Но где же ее можно спрятать в главном помещении храма? Ты был в соборе, Артуро?

– Лишь один раз, – отозвался Артур. – Сегодня.

– Быть может, тебе запомнилась статуя святого апостола Иоанна? Великолепная работа маэстро Камилло Рускони – ах, какие же были мастера в ту эпоху!

Артур сидел, закрыв глаза. Потом проговорил:

– Да, я помню эту фигуру. Справа от главного алтаря. Иоанн держит в левой руке книгу – Евангелие или Апокалипсис, не знаю.

– Superba! – воскликнул Джузеппе. – Именно так. А выше локтя левая рука накрыта полою плаща. Между обнаженным предплечьем святого и полой плаща образуется пустота, весьма приличной глубины. Рукой, полностью вытянутой, я едва доставал до дна этого импровизированного схрона.

– Кто знает, может быть, Рускони сделал это намеренно. Кому придет в голову обшаривать и обыскивать статуи в самом главном соборе христианского мира? – размышлял вслух Артур.

– Может, и намеренно. Может, именно с этой мыслью: кому придет в голову? Но так или иначе, я не раз и не два пользовался этим тайником, пряча там документы, которые присылал мне для передачи монсиньор О'Флаэрти.

Эли помотала головой, словно пытаясь сбросить с себя оцепенение, и почти шепотом произнесла:

– Снова апостол Иоанн… И опять в увязке с «Крифиосом». Это не просто совпадение, Арти, я уверена…

– И я, дорогая, уверен в том же.

– Вам, друзья мои, интересно, что было дальше?

Теперь оба отвечали хором по-итальянски:

– Si!

– Через день после визита монсиньора Орсениго я, конечно же, залез в тайник. Ночью. Союзники, вошедшие в Рим, объявили комендантский час, и я был уверен, что глубокой ночью ни Орсениго, ни кто-то другой в собор не направится. Шкатулка была черного дерева, обита по углам золотом. В центре ее был золотой замочек.

– Который был не заперт? – не скрывая волнения, спросил Артур.

– Который, конечно же, был заперт, – возразил Джузеппе. – Но не забудьте, я был римским мальчишкой, выросшим в голодные и холодные годы той страшной войны, и уж открыть не слишком хитроумный замок небольшим гвоздиком для меня было делом нескольких минут. Я открыл шкатулку и достал то, что Орсениго называл «Крифиосом».

Старик явно ждал вопросов, но его слушатели молчали, затаив дыхание.

– Честно говоря, я был несколько разочарован. И сбит с толку. Я ожидал увидеть какие-то амулеты, необычные и таинственные артефакты, может быть, частичку мощей какого-нибудь из самых почитаемых святых – но там было то, что было. А именно, небольшой пергаментный свиток, свернутый в трубочку. Внутри свитка было еще два пергаментных листка меньшего размера. И всё.

Джузеппе развел руками.

– Два небольших свитка были исписаны крупными буквами – как мне показалось, греческими. Третий свиток, в который были вложены эти два, оказался древней и довольно странной картой.

– Это была карта Иерусалима… – глухо произнес Артур, не поднимая глаз.

– О, Артуро, ты знал? – воскликнул Джузеппе. – Колонелло Артуро рассказывал тебе, si?

– No, – все также глухо отозвался Артур. – Колонелло Артуро ничего не рассказал мне.

– Так или иначе, но полковнику удалось переубедить американцев. Они ушли, причем офицер на прощание погрозил мне пальцем. Но я и так понял, что из собора мне нужно будет исчезнуть. Подставляться еще раз – американцам, а то и монсиньору Орсениго – мне совсем не улыбалось. Мы с полковником присели на скамью, дожидаясь пока уйдет его преосвященство, епископ Фальбуччи. Он однако не уходил, опасаясь того, что меня арестуют, не американцы, так англичане. Я уверил его, что все в порядке, что мы с господином полковником беседуем о монсиньоре О'Флаэрти. Это его успокоило, и он отправился на свою квартиру, чтобы отдохнуть перед вечерней службой.

Тогда-то я и достал шкатулку из тайника. Потом мы вместе с твоим дедом прошли в служебное помещение, где я хранил всякий инвентарь для уборки. Закрыли дверь. Полковник, сев, открыл шкатулку (после того, как я отпер замочек), достал свитки, развернул, и…

Старик снова вытер лоб тыльной стороной ладони, хотя в комнате было вполне прохладно – система внутреннего кондиционирования работала прекрасно.

– Так вот, Артуро, – продолжил он, – до тех пор я никогда не видел, чтобы человек побелел за секунду. Знаешь, как говорят: «стал бледным как стенка». Но именно это произошло с полковником. Я испугался, что ему стало плохо, но он меня успокоил, посадил рядом и, помолчав, произнес: «Это страшная тайна». Я ответил, что тоже самое мне сказал Орсениго, который вдобавок обещал, что я буду проклят, если хоть кому-то открою этот секрет. «И ты не боишься? Ведь ты открыл этот секрет мне», – спросил Мако-Грегоро. Нисколько, ответил я. Я и вправду не верил и не верю, что по слову одного человека, будь он даже архиепископом, ты можешь быть или проклят, или спасен. Но в чем же тайна, в чем ее опасность? Он показал мне карту. Я сказал, что уже видел ее. Он велел мне присмотреться получше. В верхней части карты была надпись: Hierosolyma. «Иерусалим, наверное», – сказал я. Абсолютно верно, подтвердил полковник. И тебе ничего не кажется странным? Я пожал плечами: а что здесь может быть странного? «Да вот же», – и он ткнул пальцем в карту. Юго-западная часть города не защищена стеной, и почему? «Почему?» – спросил я. «Потому что эта часть города выходит прямо к обрыву и к Галилейскому морю», – сказал он. – «Видишь надпись: Геннесарет»? Я пожал плечами. Полковник вздохнул и потрепал меня по голове. «Ты никогда не был в Святой Земле?» – спросил он. Никогда, признался я. Ну ничего, у тебя вся жизнь впереди. Еще побываешь. И я побывал, Артуро, да не раз, а целых три раза! Но карта мне до сих пор не кажется такой уж странной или страшной. А может, я просто не очень силен в географии.