От межколониальных конфликтов к битве империй: англо-французское соперничество в Северной Америке в XVII-начале XVIII в. - Юрий Акимов

Эта небольшая операция имела очень важное значение для французов. Она показала, что абенаки будут продолжать набеги на границы Новой Англии, что, в свою очередь, неизбежно будет вызывать ответную реакцию англичан, а значит, столь нежелательный для французов мир будет нарушен. 19 сентября 1694 г. Вильбон откровенно заявил в своем письме Л. де Поншартрену: «Этот удар [нападение на Ойстер-ривер. — Ю. А.] чрезвычайно важен и выгоден, поскольку он прервал все мирные переговоры между нашими индейцами и англичанами. Англичане в отчаянии от того, что те убивают даже детей в колыбелях».[795] Эти бесстрастные, граничащие с цинизмом строки дают ясное представление о тактике, применявшейся французами в Акадии, где они, почти не имея собственных сил, полностью зависели от абенаки.

Уместно задать вопрос: а не совершили ли французы роковую ошибку, подталкивая абенаки к набегам на английские фермы и способствуя, таким образом, росту агрессивных, антифранцузских и антииндейских настроений в Новой Англии, являвшейся ведущим «игроком» в данном регионе? Ведь силы и ресурсы Массачусетса и Акадии были совершенно несоизмеримы. Эта разница могла бы быть компенсирована за счет активной политики метрополии, но Наихристианнейший король и его министры не спешили вкладывать средства и/или предпринимать что-либо для укрепления французских позиций в Атлантическом регионе, предпочитая действовать руками индейцев. За многие десятилетия соседства с французами бостонцы не раз имели возможность убедиться в этом.

На наш взгляд, войну французов и абенаки против английских поселенцев можно было бы посчитать бессмысленной саму по себе (как, впрочем, и многие другие вооруженные столкновения), если рассматривать ее только в контексте истории Массачусетса и/или Акадии. Однако французское правительство вовсе не считало бессмысленной возможность нанести хоть какой-нибудь удар по позициям своих противников в Новом Свете (хотя, возможно, в Париже в то время достаточно слабо представляли специфику отношений, существовавших между английскими колониями и их метрополией). Кроме того, по расчетам французских колониальных чиновников набеги индейцев должны были заставить англичан сконцентрировать свои усилия на обороне границ и таким образом обезопасить другие французские владения от возможного нападения.

Зная конечный результат англо-французского соперничества в Северной Америке, можно, конечно, рассуждать о том, что если бы французы поддерживали мир с англичанами, а не натравливали бы на них абенаки, то, быть может, судьба Акадии (да и всей Новой Франции) могла сложиться иначе. Однако не следует забывать и о том, что, с одной стороны, угроза, нависшая над пограничными английскими фортами и деревнями, была в значительной степени не только причиной, но и удобным поводом для вытеснения французов из этой части Северной Америки, которая привлекала бостонских купцов своими неисчерпаемыми природными ресурсами, а английские власти — своим чрезвычайно важным стратегическим положением. С другой стороны, как мы уже говорили не раз, вся французская колонизация Северной Америки была порождена имперской политикой абсолютистского государства, которая также неизбежно приводила к новым конфликтам с другими державами.

Война на Акадийском фронте была неизбежна и даже по-своему необходима каждой из сторон. Правда, если к «партии войны» в английских колониях принадлежали представители различных социальных групп — и поселенцы, и купцы, и администрация, то на французской стороне война была нужна только чиновникам, выполнявшим распоряжения Версаля. При этом единственной реальной силой, на которую могли рассчитывать французы, были воины абенаки, что также являлось следствием политики французского правительства, стремившегося создать в Америке огромную империю, но всегда занятого делами Старого Света, поглощающими львиную долю его сил и средств.

От «глобального» вопроса о характере и движущих силах колониальной политики Англии и Франции в Северной Америке следует отделить другой, более частный, вопрос — о методе и тактике военных действий. Многие английские авторы с негодованием пишут о разрушительных и, с военной точки зрения, бесполезных набегах французов на мирные пограничные поселения. Но, во-первых, не следует забывать, что именно англичане и голландцы, а не французы начали использовать индейцев (Лигу ирокезов) для сведения счетов со своими европейскими конкурентами. Во-вторых, французы в Северной Америке объективно были далеко не столь сильны, как англичане, и, несмотря на все грандиозные планы, просто не располагали силами для проведения крупномасштабных операций, подобных экспедиции Фипса. В-третьих, англичане также всеми силами поощряли ирокезов совершать набеги на границы Новой Франций.

Что же касается вопроса об эффективности этих рейдов в военном отношении, то здесь ситуация была не столь однозначной, как представляется на первый взгляд. Конечно, подорвать могущество Массачусетса эти булавочные уколы не могли, однако они заставляли бостонскую администрацию держать на границе сильные гарнизоны. В то же время для других, более слабых, английских колоний, в частности Нью-Гемпшира, набеги индейцев имели гораздо более серьезные последствия. Так, уже к весне 1696 г. эта колония оказалась в столь плачевном положении, что там не было даже продовольствия для солдат, и его приходилось просить у бостонцев.[796]

Ф. Паркмен упрекает французов в жестокости и кровожадности, говоря, что англичане во время нападения на Пор-Руайяль и Бобасен не убивали мирных жителей, а ограничивались только «цивилизованным» грабежом. На это можно заметить, что в тех случаях, когда война велась руками индейцев, она всегда принимала крайне жестокие формы. И нападения абенаки на англичан и нападения ирокезов на французов действительно сопровождались кровопролитием. Когда же против англичан действовали французы, они вели себя точно так же, как и их противники, в соответствии с обычаями ведения войны того времени. Кстати, именно французами была введена в обиход практика, когда захваченные индейцами пленники (в первую очередь женщины и дети) выкупались и становились полноправными членами франко-канадских семей.

Наконец, следует отметить, что некоторые англо-саксонские авторы часто манипулировали данными, стремясь выставить французов в наименее привлекательном свете. Так, Ф. Паркмен, подробно описывая нападение на Ойстер-ривер, заявляет о том, что индейцы и французы убили 104 человека и еще 27 взяли в плен.[797] Очевидно, знаменитый историк пользовался данными из донесения Вильбона, который докладывал своему начальству о 100 убитых и 60 пленных.[798] Однако другие исследователи, в том числе и американские, утверждают, что жертв было гораздо меньше. Дж. Белкнап, в частности, приводит данные о том, что в Ойстер-ривер погибло 14 человек.[799]

В середине 1690-х годов отношения англичан с абенаки продолжали ухудшаться. В 1695 г. заменявший уехавшего в Лондон Фипса лейтенант-губернатор Уильям Стаутон обратился к индейцам с письмом, в котором упрекал их в том, что они нарушили мир, заключенный с Массачусетсом, и напоминал об их соплеменниках, находящихся в Бостоне в качестве заложников. После этого небольшая группа наиболее миролюбиво настроенных абенаки отправилась в Уильям-Генри для переговоров. Однако комендант форта Паско Чабб приказал своим солдатам напасть на пришедших. Несколько индейцев было убито, а остальные, в том числе вождь Эгеремет, взяты в плен. Ф. Паркмен абсолютно справедливо отметил, что это «гнусное вероломство» было «игрой в пользу французов».[800]

Как раз в это время французы начали готовить новую экспедицию против Уильям-Генри. Естественно, вышеописанный инцидент был использован ими для того, что привлечь к операции максимально возможное количество абенаки, которые должны были стать ее ударной силой, так как все войска и милиция Новой Франции в это время были заняты на «ирокезском направлении».

В 1696 г. д'Ибервиль прибыл в Акадию с двумя кораблями и 25 солдатами. Там к нему присоединились Вильбон, Сен-Кастэн и де Вильё с индейцами и бойцами акадийских гарнизонов. 14 августа армия д'Ибервиля, насчитывавшая в общей сложности до 500 солдат, матросов и индейцев появилась под стенами Уильям-Генри. За два года до этого де Вильё, одетый и раскрашенный как индеец, побывал внутри форта и составил его план. На первый взгляд Уильям-Генри представлял собой мощную крепость, возвышавшуюся на скалистом берегу. На его 20-футовых стенах было установлено 60 орудий. Гарнизон, состоящий из сотни солдат, имел все необходимое, для того чтобы выдержать долгую осаду. Но у Уильям-Генри были и слабые места, на которые указал де Вильё. Форт можно было легко обстреливать с суши. Поэтому французы сразу же начали перевозить на берег мортиры и пушки со своих кораблей. Перед началом осадных работ д'Ибервиль предложил англичанам сдаться, на что Чабб гордо ответил, что не пойдет на это, «даже если весь океан покроется французскими кораблями, а вся земля индейцами».[801]