Хаидэ - Елена Блонди

Оправляя юбки, Гайя подошла к Ахатте. И та, показывая на ее грудь, стала спрашивать о кормилице, перечисляя мелкие подробности, говоря о молоке, времени, о детских болезнях и способах облегчить животик. Теренций присел на табурет, бормоча сыну ласковые слова.

Наклоняясь к уху рабыни, Ахатта шепнула:

— Старый отдал воинов наследника в перенаем?

Та быстро кивнула.

— А эти стоят день и сменяются к ночи?

— Да. Скоро. Пусть светлая Хаидэ не гневается, у нас все хорошо.

— Я вижу, Гайя. Не волнуйся и береги мальчика.

Она ободряюще улыбнулась и, положив ладонь на смуглое запястье рабыни, легонько сжала его. Прикрыла глаза, зная, что у нее всего пара мгновений, и собрав всю дремлющую внутри силу, кинула ее в кончики пальцем, истекающие мгновенной испариной, которая впитывалась в кожу на руке Гайи.

— Что с тобой, госпожа? — Гайя вырвала руку, подхватывая обмякающую Ахатту. Теренций замолчал, поднимая голову.

— Ничего. Ноги. Не держат ноги. Три дня в седле.

Говорила, почти не слыша своего голоса и, казалось ей, состоит сейчас из огромных, раздутых, как тяжкие подушки, пальцев. Медленно подняла руку к лицу, думая — сейчас та застит весь свет. И, еле перебирая ногами, вышла, поддерживаемая Гайей.

Получилось ли?

Прошла мимо воинов, слабо кивая. Теренций крикнул, и прибежавший раб поднял над их головами факел, провожая по коридору в перистиль.

— Хотел я с тобой еще поговорить. Ну да ты еле жива. Твоя каморка занята, там… ну так. Пойдешь в кухню, в заднюю комнату.

— Позволь мне остаться на воздухе, князь. Я лягу в перистиле, в углу. Не помешаю.

— Отдыхай. Утром поедем на базар вместе.

Он ушел, тяжело топая по лестнице и сверху вдруг донеся его крик:

— Мератос! Почему постель не готова?

— Мой господин!

Девочка пронеслась через перистиль, толкнув бредущую к подушкам Ахатту и та усмехнулась. Купец плакал и жаловался ей, но сам — хоть раз сумел обуздать себя и захотел ли этого? Вот и получает, что заслужил.

Большой дом стихал. Ушла неслышная Анатея, оставив Ахатте поднос с холодным мясом и вином. Далеко за кухней, где на заднем дворе сидели рабы и слуги, слышался иногда шум голосов и смех. И снова все стихало.

Ахатта через силу съела кусок мяса, запивая его вином. Уйдя от спального угла, села в черной тени колонны, ожидая, когда стражи пойдут сменять охрану у детской спальни.

Он не такой уж дурак, старый Теренций. Конечно, мальчики убьют любого, кто сунется, и четверых, неустанно сменяющих друг друга, вполне достаточно для безопасности ребенка. Это если они встретят врага. А достойная Ахатта, сестра их общей матери — разве она враг. Потому с ними будет легче, чем с Гайей, которая сама немного колдунья.

Еще чуть-чуть времени и будет ясно, получилось ли у Ахатты то, что подсказывало ей черное серебро, когда она делала каждый следующий шаг.

Глава 22

Лежа под тяжким телом Теренция Мератос вертелась, закусывая губу и проговаривая заученные слова выдуманной хозяином игры, в которой она — грязная степная дикарка, которую нужно брать силой, наказывая и тут же прощая. Сегодня ей было все равно, что делает мужчина с ее грудями и бедрами, захватывая в кулак длинные пряди рыжих волос. Сердце стукало, в голове метались беспорядочные мысли. Приехала эта. Хозяйкина страшная сестра. Ходила к наследнику и осталась спать в перистиле. Мератос кое-что слышала, прячась за колоннами. И испугалась. А может, времени не остается вовсе, чтоб совершить задуманное? Хорошо, что она не медлила, и Лой принес ей рыб-травы. Пучок сиреневых цветочков с запахом сладкой пыли лежит в кожаном кошельке, привязанном к поясу платья. Кто знает, что завтра сделает хозяйкина сестра. А вдруг захочет забрать мальчишку? А вдруг Теренций соберет воинов и поедет навещать свою беглую жену и увезет его туда, где Мератос не сумеет подобраться близко?

— О-о-о! — шепотом закричала она, скользя руками по мокрой от пота спине, — больно, как больно, мой светлый муж, мой повелитель.

— Так то! — прохрипел Теренций, отваливаясь и тяжело дыша.

Девочка сползла с постели и протянула ему кувшин с вином.

— Охлади свой рот, бесценный мой, чтоб тебе прибавилось сил.

Теренций забулькал, глотая. Отдышавшись, вытер рукой губы.

— Какая ты сегодня. Верткая, как змея. Иди сюда, хочу еще.

— Дай отдохнуть, мой драгоценный супруг. Ты так силен, мои кости ноют от твоих ласк.

Она села, гладя его по волосам, скользя руками по груди, что поднималась и опускалась. Он уже пьян. А в кувшине маковый отвар, совсем чуть-чуть. Только, чтоб заснул пораньше. Но он сильный, этот старый бурдюк, все хлопает глазами, разглядывая ее лицо.

Мератос скроила сладкую гримаску, перебирая пальцами седую шерсть на груди хозяина. Замурлыкала песенку, следя, как тот моргает все реже. Вот глаза закрылись, и мужчина захрапел, булькая горлом.

— Ты корявое толстое бревно, — пропела нежным голосом. Засыпающий открыл глаза, уставился на нее с удивлением и, кивая, закрыл их снова.

Девочка замолчала. Посидела еще немного и ткнула его пальцем. Шлепнула ладошкой по лбу. И вскочив, быстро натянула на голое тело яркий хитон, затянула пояс, нащупывая на боку кожаный мешочек.

Выбежав, строгим шепотом сказала рабу, что дремал и вскинулся, когда она толкнула его ногой:

— Хозяин сильно устал, спит. Смотри, чтоб никто его не тревожил.

И полетела вниз по ступеням, неслышно ступая босыми ногами. Надо пробраться в коридор к детской, придумать, что сказать стражам. Посмотреть, просто посмотреть. Сегодня ночью и завтра, пока гостья не покинет дом, Мератос должна знать все-все. Все, что сможет увидеть…

Выходя в перистиль, подумала с надеждой — один из степняков все время провожает ее глазами. Она ему улыбается, каждый раз. На всякий случай. Красивый мальчик, смуглый, с горбатым носом и темным пушком на щеках. Если бы он там один… давно бы уже подошла, заговорила. Но их всегда двое.

Она совсем уже ступила из черной тени за колоннами в прыгающий свет от жаровни, но вдруг застыла, сделала шаг назад. За бассейном, за красным светом, отсеченным такой же черной тенью с другой стороны, под колонной сидела Ахатта. Ее почти не видно, но на лбу поблескивает кожаная повязка, расшитая бисером, и сверкают браслеты на откинутой руке.

Зачем она сидит там, в темноте? Напротив коридора, ведущего к детской?

Мератос прижалась к теплому шершавому камню, не отрывая глаз от черной фигуры. Время текло медленно, будто шло через сумрак, нащупывая ступнями теплые камни перистиля. И ничто не меняло тишину погруженного в сон дома. Почти. Один раз Ахатта застонала, браслеты сверкнули — поднесла руку ко лбу. В другой пошевелилась, выпрямляясь, видно, стряхивая сон. Из коридора вышла светлая тень, тихо прошла по диагонали в сторону заднего двора. Это кормилица, теперь там с мальчиком только Гайя. Мератос в раздражении переступила чуть зазябшими ногами. Чего тут ждать? Ворожея Гайя всегда при мальчике ночами. Да стража. Скоро их сменят те, что спали днем, и встанут отдохнувшие, без капли сна в зорких глазах. Да вот они идут.