Царь Федор. Трилогия - Роман Злотников

— А ежели он меня раскусит?

Тимофей махнул рукой:

— Коли все правильно сделаешь, не раскусит. Ты, главное, пошибче там с нашими, построже. Для пользы дела можешь даже и стукнуть чем. Им там уже все сказано. Они не в обиде будут. А тебе главное — хозяину понравиться.

— Но… — Аким поежился, — то же лжа будет. Нет, я так не могу…

Тимофей погрустнел. Вздохнул, помолчал, а затем отвернулся к окну.

— Ладно, — спустя некоторое время сказал он, — не можешь, так и не надо. Только тогда и вообще уже ехать незачем. Ну нет никакого толку. Нипочем нам секрет той крепкой стали не вызнать… — Тимофей задумался. — А знаешь что, Аким… ты уже и так многому научился, да и домой давно хочешь, так что отправлю-ка я тебя с твоими близнецами домой. Будете там для царева войска колесцовые пистоли делать. А сталь ту добрую… ну да без нее обойдемся. А может, еще кто этот секрет в какой другой стране вызнает. Кто знает…

— Ладно, я поеду… — глухо произнес Аким. Ему стало невыносимо стыдно, что из-за него на Руси так и не смогут вызнать такой важный секрет.

Тем более что Русь сейчас все свои силы напрягает — крымского хана воюет, а добрая сталь — это и оружие, кое может кому из воинов, ныне кровь свою проливающих, помочь победу над врагом одержать, а то и саму жизнь спасти…

— А смогешь? — Тимофей бросил на него прищуренный взгляд. — Коль сумлеваешься, так не стоит. Ты государю и со своим нынешним умением дюже дорог.

— Смогу, — упрямо набычившись, заявил Аким.

— Ну тогда начинаем готовиться. — Тимофей поднялся на ноги.

Аким непонимающе взглянул на него, и Тимофей пояснил:

— Ну сам же говоришь, что кузнец, а не литейщик. Так что теперь к тебе поутру будет приходить литейщик и сказывать про секреты своего мастерства. А после обеда мы с тобой будем из тебя поляка делать. Сам-то поляка хоть раз видел?

— Да, — кивнул Аким, тут же припомнив, как держали себя поляки из великого посольства Речи Посполитой во главе с самим великим польским боярином Сапегой, что приезжало к ним на Москву. Поляки прожили в Москве почти полгода, причем большая часть посольства размещалась как раз в Белом городе, и он на них успел насмотреться…

— Ну вот, будешь теперь привыкать такого же из себя корчить. А то сейчас, хучь как назовись, от тебя за версту русским духом несет…

Вот потому-то он и оказался в Шеффилде только через месяц.

Ту плавильню, о которой рассказывал Тимофей, Аким отыскал быстро. Уж больно точные приметы дал ему Тимофей. Он подошел к распахнутым воротам и заглянул внутрь. Заводец был крупный, аж на три большие печи. Они были устроены в дальнем конце заводского двора, в больших дощатых сараях с огромными воротами. Через их боковые стенки внутрь всех трех заходила ось, тянущаяся от большого, куда больше, чем он видел в Белкино, водяного колеса… Сараи, похоже, были устроены именно для того, чтобы никто не мог подсмотреть, как идет процесс плавки. Для этого же, вероятно, были предназначены и двое крепких парней с короткими дубинками в руках, околачивающиеся рядом с сараями. Сразу за воротами лежала большая куча угля, на ней сидели четверо дюжих мужиков — по бородам в них сразу можно было признать русских. Аким же бороду брил, поскольку она у него пока была редкая, да и вообще, так ему посоветовал Тимофей. Одет же он тоже был в английское платье, к которому привык, еще когда работал в мастерской мастера Джереми. Что ж, пора начинать…

Аким глубоко вдохнул и, натянув на лицо самое спесивое из получающихся у него выражений, вошел в ворота.

— Эй ты, пес, — Аким мысленно перекрестился и носком туфли пнул в бок сидящего на корточках у угольной кучи мужика, — а ну-ка, позови хозяина.

Тот окинул его сумрачным взглядом, поднялся и неторопливо потрусил к мгновенно насторожившимся и перехватившим свои дубинки поудобнее охранникам у плавилен. А Аким замер, горделиво отставив ногу и делая вид, что совершенно не замечает угрюмо глядящих на него перемазанных в угольной пыли соотечественников.

Хозяин появился через пять минут. Красный и потный от жара печей, одетый только в толстый кожаный фартук, короткую кожаную безрукавку и штаны. Он перебросился парой слов с охранниками, а затем неторопливо подошел к Акиму.

— Кто ты и зачем хотел меня видеть?

Аким попытался максимально спесиво выпятить нижнюю губу и протянул хозяину бумагу, выданную ему Тимофеем. Из нее следовало, что он железных дел мастер Станислав из Быдгоща, целых три года отработал в мастерской мастера Каннингема в Глостере, и тот его весьма хвалит.

— Я только сегодня приехал в город, хозяин, и узнал в таверне, что ты ищешь себе работника.

Наступил самый важный момент. Тимофей отчего-то был уверен, что хозяин завода будет непременно испытывать нужду в работниках. И, если Аким ему глянется, непременно его наймет.

— Хм, да, ищу… — Хозяин внимательно просмотрел бумаги Акима, несколько раз попытался прочитать название города, из которого он якобы происходил, а затем все-таки бросил это бесполезное занятие и поднял взгляд на стоящего перед ним потенциального работника. — Я лишился двоих помощников плавильщиков. Один сломал руку в пьяной драке, в трактире, но этот еще, может быть, поправится, а вот другого обожгло. И он уже не работник. А что ты умеешь де…

— А что здесь делают эти чумазые дикари? — прервал его Аким, как это и было уговорено с Тимофеем. — Это же московиты, не так ли?

Рот хозяина расплылся в стороны, являя миру презрительную улыбку.

— Да, ты прав, это московиты. А ты их тоже не любишь?

Аким презрительно фыркнул:

— Кто может любить московитов? Это воры и разбойники, место которым только в своих лесах…

Хозяин довольно хмыкнул.

— Да, ты прав. Откуда ты?

— Из Быдгоща. Это город в Речи Посполитой. Московиты живут рядом с нами, и мы их неоднократно били.

Хозяин рассмеялся:

— Отлично! Ты принят.

— Только, хозяин, я никогда не работал на таких больших плавильнях, я вообще больше кузнец, чем…

— Чепуха, — кивнул хозяин, — я тебя научу. Главное, ты правильно видишь жизнь!

И уже на следующий день Аким вошел в приоткрытые ворота одного из сараев, где были спрятаны плавильные печи… Как выяснилось, там были не только плавильни. Печи занимали только дальнюю часть огромного сарая и почему-то имели по две трубы. Чуть ближе к входу располагалось несколько вполне обычных кузнечных горнов, а между ними были установлены валки, на которых у них на заводце в Белкино протягивалась жесть, только намного больше и массивнее.

— Вот, Питер, твой новый помощник, — представил его хозяин дюжему мужику лет сорока. — Сегодня он просто посмотрит, а потом поможет Финли проковать крицы, поскольку Дик сегодня не вышел. Вчера слишком сильно гульнул на крестинах племянника. Заодно посмотрим, что он за кузнец. А завтра, если оправдает доверие, уже забирай его себе совсем.

— А он не московит, хозяин? — с подозрением глядя на Акима, спросил Питер. Похоже, нелюбовь к московитам здесь была повальной.

— Нет, — хозяин расплылся в улыбке, — он тоже не любит московитов. Его страна не раз с ними воевала и все время их била.

— Ну тогда ладно… — успокоился плавильщик и кивнул Акиму. — Пошли за мной.

В плавильню как раз загружали чугун. Аким подошел поближе и удивленно покачал головой.

— Что, никогда не видел таких плавилен? — ухмыльнулся Питер.

— Нет… У вас же уголь сложен совсем отдельно от чугуна, вон там, внизу.

— Ну да, — гордо заявил Питер, — видишь, — он поднял кусок угля, — это не древесный уголь, а тот, что добывают из земли. У нас в Южном Йоркшире. Он горит куда жарче древесного, но загрязняет железо серой. Поэтому в нашей плавильне он горит в печи отдельно от чугуна. За стенкой.

Аким восхищенно цокнул языком. Как они все хитро придумали! Действительно, этот завод оказался просто кладезем секретов…

Когда печь разгорелась и чугун расплавился и растекся по ванне, Питер подхватил длинную и массивную железную палку с крюком на конце и, раскрыв отверстие, через которое в плавильню загружался чугун, принялся мешать ею расплав, будто хозяйка похлебку. Аким молча смотрел. Питер вытащил из плавильни свою палку и бросил взгляд на Акима. Тот снова восхищенно цокнул языком и показал плавильщику большой палец. Питер расплылся в улыбке…

Плавка шла довольно долго. Питер еще несколько раз перемешивал расплав, добавлял туда какую-то влажную массу и даже песок. Ну вроде… Во всяком случае, то, что он добавлял, было очень похоже на обычный песок. А Аким, у которого на сердце уже стало тревожно от того, что он явно погружался в новую тайну, автоматически фиксировал и запоминал все, самые малейшие детали — сколько этой влажной массы набирал в лопату Питер, как он ее кидал, в какое место расплава, сухим или влажным был песок. Все это предстояло еще понять и осмыслить, как и узнать состав той влажной массы, что Питер кидал в печь, но это позже…