Дороги - Яна Завацкая

— Да ну, - отмахнулся Пита, - вернешься и сдашь.

— Я не хочу никуда улетать, - беспомощно сказала Ильгет. В этот миг ей действительно не хотелось ничего. Никого. Господи, да почему все это произошло? Проклятые сагоны… жили бы до сих пор спокойно с Питой на Ярне. Может, ребенка бы усыновили…

Не надо никакого Квирина. Никакой там карьеры, ни материальных удобств, даже звезд - и тех по-хорошему-то не надо. Только бы быть рядом со своим родным, близким человеком. Пусть даже не ладится что-то. Ну и что?

— "Гессар", - Дэцин выкрикнул название скультера, готового вылететь на Визар, - все в накопитель! Повторяю, "Гессар" в накопитель!

Ильгет качнулась и оторвалась от мужа. Быстро, не оборачиваясь на него, пошла к выходу.

Глава 6. Визар. Иная вера.

Дурных предзнаменований с утра было достаточно. Кавура Лакки разбила кувшин с остатками молока, Панторикс едва не прибил ее за это, пообещал вычесть стоимость кувшина из очередной награды, но ведь белую проклятую жидкость назад не загонишь. А еще квохтала рябая наседка, да так, будто эчер забрался в курятник. И всадник на черном аганке был первым, кто с утра проскакал мимо ворот. Не нужно быть тэйфином, чтобы предугадать беду при таких обстоятельствах.

Но поразмыслив, Панторикс решил не огорчаться, все не так уж просто. В последнее время он совсем запутался, привычные, от учителя полученные знания давали сбой, оказывались ненужными, а вот то, что твердил Ниньяпа… Панторикс до сих пор пребывал в ошеломлении оттого, что именно он, скромный тэйфин, еще молодой и ничего не достигший, удостоился такого внимания. Возможно, плохие приметы Ниньяпа объявил бы вздором, не стоящим внимания.

Панторикс удалился в кантарий, кавур Нэши привычно подал облачение, стал шнуровать на спине черный аслом, продев полосы под мышки. Нэши был чистокровный гэла, в отличие от других слуг Панторикса, его отец был продан за бедность, и Нэши давно уже стал правой рукой тэйфина, его ушами и глазами повсюду. Преданность - редкое качество. Ниньяпа тоже ценит преданность… Нэши возился со сложной шнуровкой и пересказывал вполголоса все то, что слышал он, и слышали те, кому он это поручал, во всем городке.

— Анада, я слышал, понесла от Щербатого, то, что понесла - совершенно точно, уже виден и живот, а что от Щербатого, таковы слухи, о досточтимый… Мун сказал, что не собирается продавать свою пару аганков, хочет, вроде бы, заняться разведением.

Панторикс не слушал кавура - нахмурился, и верный раб легко прочел его мысли. Все эти новости, недавно еще могущие заинтересовать хозяина, ныне превратились в ничто. Есть дела поважнее… Нэши знал, о чем хочет услышать хозяин. Но тянул, ибо ничего ободряющего, увы, сказать было нельзя.

— Ты слышал, проницательный, что две чужеземки, айталы, согласились на встречу с тобой, и хвастливо заверяют всех, что им ничего не стоит показать себя лучшими тэйфи, будто это возможно.

Панторикс отметил про себя, что Нэши перебирает слегка. Чужеземки - мысль о них свербила в его голове незаживающей раной уже десять малых кругов, но назвать их айталами, это пожалуй чересчур, слишком уж презренное слово, означающее недостойных приблуд не гэлланских кровей, приходящих вечером под ворота и продающих свое тело за еду и ночлег. Лайлы, вот они кто, чужестранки, уроженки дальних земель, тех, куда не заходил даже Тэйфин Мореплаватель, седьмой от Панторикса, но его же династии.

Панториксу вчера удалось увидеть лайл, и вправду, сами лица их - диковинка, кожа светла, как лик Феары, и удивительно светлы волосы, особенно у одной, да и весь облик иной, не сравнить ни с гэла, ни с иными близкоживущими народами. Панторикс знал и раньше, что на Лайане живут странные, на людей-то не похожие народы, и Тэйфин Мореплаватель оставил свои записи, где говорилось о светлокожих и светловолосых людях с широкими глазами, похожими на лужицы прозрачной воды. Но никогда он не слышал, что лайские племена так сведущи в волшебстве, наоборот, знал, что с гэла, с настоящими тэйфинами во всем мире никто не может сравниться, да кому же еще Ниннай Акос дал подлинную силу, как не своему любимому творению, гэла.

Впрочем, это мы еще посмотрим… скорее всего, слухи о силе лайл преувеличены.

— Посмотрим, - процедил он сквозь зубы, - подготовь все необходимое, после полудня я должен встретиться с ними.

Сердце совершило скачок при мысли, что уже сегодня… Для всех тэйфин всемогущ и велик, но сам-то он хорошо знает предел своей силы. И если этот предел у лайл окажется дальше - кто спасет тэйфина от забвения и презрения толпы?

— Ждут ли сегодня посетители? - задал он обычный вопрос. Нэши сморщился.

— Две крестьянки, проницательный…

— Подождут, - решил Панторикс, - подашь завтрак через две средних доли.

— Повинуюсь, проницательный, - Нэши склонил голову, пятясь, вышел. Панторикс поддернул складки черно-белого облачения. Широким шагом вышел в Теннарий, святую святых, ни одному кавуру нет входа сюда, кроме как один раз во Время, для чистки и уборки под присмотром тэйфина. Теннарий, впрочем, невелик, шкаф со священными предметами (надо будет отобрать и отложить для Нэши то, что пригодится сегодня в этом нелепом, навязанном состязании с чужеземками), священное ложе и треножник с вечно тлеющим углем. Панторикс привычно поворошил уголь, добавил свежачка, щепок, бледный огонек заплясал над треножником. Панторикс проделал необходимые жесты, провел ладонями над огнем. Пальцы ощутили знакомое с детства святое тепло. Панторикс достал из шкафа сундучок со священным порошком анкилы, бросил в огонь желтоватую щепотку. Потянулась струйка темного дыма. Панторикс в совершенстве с детства знал, как применять анкилу, чуть больше - и ты погрузишься в освященный пророческий сон, чуть меньше, вот как сейчас, обретешь способность слышать нинья теннар, совсем чуть-чуть, только для настроя и благоговения, для приношений духам… только тэйфину доступна эта радость. В прежние благословенные времена жили целые роды тэйфинов, теперь же благодать не наследуется, а передается ученикам, и как итог - Панторикс один на всю Агрену. Только для него священная анкила, да еще для тех, кого приносят дважды в год в жертву Акосу, дабы они ушли в мир иной счастливыми, не зная боли и страха.

Панторикс вдохнул горький свежий дым. Затянулся. Раскинув полы облачения, опустился на священное ложе. Наступало то самое, хорошо знакомое с детства состояние, будто ты здесь и не здесь, будто тело твое, тяжелое и неповоротливое, возлежит на вполне осязаемом ложе, а стремительный дух без глаз и ушей уже летит где-то в неведомых сферах. Важно для тэйфина уметь входить в это состояние, может быть, важнее всего, и Панторикс умел это лучше, чем его учитель, чем вся, видимо, его династия, ибо только он удостоился…

"Приветствую, Панторикс".

Ниньяпа всегда звал его по имени, был дерзок и непочтителен, язык его - как жало змеи. Но общение с Ниньяпой - великое благо, ради него и не такое унижение можно вытерпеть. Только бы Дух не оставил тэйфина…

"Высокосияющий, светлейший Ниньяпа, как счастлив твой недостойный раб…"

Панторикс не произносил вслух этих слов, они рождались в его голове, точно так же, как и ответы Ниньяпы, но спутать эти последние с собственными мыслями было никак невозможно.

Ниньяпа издал короткий дерзкий смешок.

"Замолчи, лукавый. Ты знаешь, что я не люблю долгих речей. Что так тревожит тебя?"

"Ты знаешь, господин мой, ты знаешь все…"

"Тебя беспокоят эти лайлы? О да, ты прав в том, что не веришь в себя, ты слаб и лукав, твое волшебство слабее дуновения ветра в Сухое время, ты ничего не можешь… Но как ты смеешь сомневаться в моем могуществе?"

Могущество ниньи несомненно, но вот захочет ли он помогать… Родилось исполненное обиды воспоминание о том, как ниньяпа не захотел помочь, опозорил перед всеми, не зажег священный огонь на празднике Срединного времени. Тэйфин поспешно сменил мысль:

"Нет могущественнее Ниньяпы, и недостойному тэйфину это известно…"

"Не лукавь, - злобно прервал его дух, - я слышу твои мысли и слышу, что ты смеешь упрекать меня в том, что я не сделал, как будто это ты достоин определять ход моих действий и смеешь оспаривать их".

"О Ниньяпа… человек так слаб"

"Но в этот раз, - дух сменил гнев на милость, - ты не будешь посрамлен. Я обещаю это тебе. Ты должен знать, что эти лайлы - мои злейшие и давние враги. Они обладают немалой колдовской силой, тебе далеко до них, но им еще дальше до меня, им никогда не справиться со мной. Однако мне недосуг бороться с лайлами самому, и поэтому я поддержу тебя, моего верного и послушного кавура, и помогу тебе. Я ставлю тебе два условия - ты не должен ничего принимать от них и учиться их способам колдовства. И второе - лайлы должны быть убиты".

"Но, - испугался Панторикс, - господин, как же это можно осуществить…"

Мысли его спутались. Лайлы - не простые люди, они тэйфи. В глазах народа они святы. Победить их в состязании, доказать, что не чужеземкам-бабам тягаться с Панториксом, обречь их на презрение народа - необходимо. Но убить… даже просто изгнать… у кого же рука поднимется на тэйфи?