Спасение во лжи - Наталия Рощина

Тишина давила на барабанные перепонки. Марина сидела и чутко прислушивалась к шорохам: вот раздался едва слышный щелчок, а вскоре в комнату просочился запах дыма от сигареты. Поднявшись, она взяла сумочку, сиротливо лежавшую на полу возле кресла. Машинально открыла ее, нашла свою ярко-оранжевую помаду и без зеркала привычным движением быстро накрасила губы. Она делала это лишь потому, что должна была как-то занять руки и подсознательно оттягивала момент прощания. Конечно, Алиса больше не хочет видеть ее. Однако то светлое, доброе, что связывало их долгие годы, не позволяет ей разгневанно обрушиться на подругу, лишившую ее последних иллюзий. Нужно поскорее убираться отсюда. Марина спрятала помаду, осторожно застегнула молнию на сумочке, прижала ладони к щекам: зачем она снова сунулась со своей правдой? Кому она была нужна? Кому стало легче? Никому, только проблем прибавилось. Она лишила себя единственной подруги – только и всего. Разве сможет Лялька общаться с нею как прежде после услышанного?

Марина не могла сделать и шагу. Все тело сковали незримые силы, которые крепко держали ее в своих железных объятиях. Сколько прошло времени, Марина сказать не могла, наконец она вышла из оцепенения и осторожно выглянула из комнаты. В конце длинного коридора на кухне лицом к открытому окну стояла Алиса и курила. Она часто выпускала серое облако дыма, окутывавшее ее на мгновение и уносимое дуновением воздуха. Марина снова остановилась, вглядываясь в силуэт подруги. «О чем ты думаешь, Лялька?» – Марина до боли закусила губы. Она смотрела на прямую спину, длинные густые волосы, спадавшие тяжелыми прядями, словно хотела оставить для себя в памяти вот такую подругу – отвернувшуюся, но не опустившуюся до грязного выяснения отношений, истерики.

А Алиса чувствовала себя почти так же, как тогда, когда ей сообщили о Гарике. Та же беспомощность что-либо исправить, нежелание принимать такие жизненные обстоятельства. Она получила очередное доказательство тому, что мир бывает очень зол, и противостоять ему зачастую просто не хватает сил. Никогда не знаешь, откуда получишь следующий удар. За то время, что Алиса стояла у окна, перед ее глазами промелькнула вся ее недолгая жизнь. Она не видела обожженной солнцем травы на газонах, прохожих, прикрывающих глаза от яркого света, жадно пьющих воду, изнуренных жарой и горячим ветром. Они мечтают о прохладных каплях дождя сейчас, а потом будут недовольно открывать зонты и кутаться в плащи, спасаясь от осенней непогоды. Да, совсем скоро все это закончится, небо затянут серые тучи. Дожди напоят уставшую от зноя землю, станет прохладнее. И надевая осенние одежды, природа неспешно совершит очередной цикл. Багряные, желтые, пурпурные листья деревьев в последний раз порадую глаз незабываемой красотой увядания и оголятся перед наступлением суровых зимних дней. Промчатся они – и снова молодая, сочная зелень привычно ляжет салатным ковром и воздушными гирляндами убранства деревьев.

Алиса горько усмехнулась – только в ее жизнь вряд ли придут благостные перемены. Чего ей ждать? Нет желаний, нет радости – есть горькая перспектива превратиться в бесчувственное дополнение, скрашивающее существование мужа-инвалида. Кажется, вечный холод зимы поселился где-то глубоко внутри, обжигая колючими иголочками, больно ранящими, не дающими покоя. Она должна найти себе отдушину, что будет изо дня в день отогревать ее замерзшую, истосковавшуюся по чистой, настоящей любви душу. Она должна найти выход своей заложенной природой бесконечной жажде обогревать и чувствовать ответную нежность. И вдруг мгновенно ее озарила мысль, показавшаяся сперва полным абсурдом, а еще через миг – спасением.

Услышав за спиной шаги, Алиса не оборачиваясь крикнула:

– Марина, не уходи, пожалуйста, – не услышав ничего в ответ, она бросилась в коридор и увидела стоящую посреди просторной прихожей бледную, дрожащую от волнения подругу. – Подожди, я, кажется, нашла самый лучший выход для всех нас.

Марина стояла, не поднимая глаз, только облизывала сухие губы и поправляла падающую на глаза прядь волос. Она не могла поверить, что Алиса обращается к ней таким тоном: спокойно, словно ничего не произошло. Ожидая ощутить на себе всю силу отчаянного гнева подруги, Марина вдруг почувствовала слабость в ногах. Выронив сумку, она обняла Алису, прижалась к ней всем телом и, по-детски всхлипывая, расплакалась. Ей стало невыносимо стыдно за то, что несколько минут назад она испытала злорадное удовлетворение, увидев Алису раздавленной, слабой. Марине хотелось упасть на колени и просить прощения. Она не смела так поступать, не должна была снова приносить ей боль.

– Успокойся, Машка, – не обнимая в ответ, но и не отталкивая ее, произнесла Алиса. – Пойдем, все станет на свои места. Нужно только немного подождать. Ты готова слушать?

Марина вытерла слезы и в ее зеленых глазах яркой искоркой мелькнула надежда…

Алиса улыбалась, заметив, как рад Гарик ее приходу. Она присела на краешек его кровати и, поглаживая его теплую руку, наблюдала за выражением лица мужа. Последнее время они часто вот так молча смотрели друг другу в глаза. Со дня на день предстояла выписка Гарика из больницы. Виктор Павлович был с Алисой откровенным, не обещая быстрого и окончательного выздоровления.

– Упорные тренировки под наблюдением опытного специалиста, массаж, диета, соответствующий режим и положительные эмоции – вот самое главное, – прямо глядя в глаза Алисе, говорил он. – Предстоит долгая, нелегкая работа. Это испытание для вас обоих. Мужайтесь, девочка. Он очень нуждается в вашей любви и заботе. Будем надеяться на лучшее, но в любом случае это произойдет не скоро.

Это был один из последних разговоров Алисы с врачом, когда она уже достаточно спокойно воспринимала все им произнесенное. И дело было не только в том, что она свыклась с обрушившейся бедой, а и в том, что внутри ее зародилась надежда даже в такой ситуации изменить их жизнь к лучшему. То, что она задумала, требовало взвешенного, продуманного решения. Со своей стороны она была готова к таким переменам, но все зависело не только от нее.

Каждый день она приходила к Гарику, намереваясь начать этот трудный разговор. Она невнимательно слушала его рассказы о процедурах, о смешных казусах с медперсоналом, визитах коллег. Алиса видела, что кризис миновал – Гарик уже не отворачивался к стене, не молчал часами, мрачно и безнадежно разглядывая стены и потолок. Он снова был готов жить, работать, бороться с переставшим подчиняться телом. Алиса ждала подсказки свыше, ждала, боясь ошибиться в выборе момента для того, чтобы рассказать о задуманном. Но медлить было нельзя, к тому же Гарик сам подвел ее к разговору на тему о детях.