Птицы небесные. 1-2 части - Монах Афонский

— Я — убежденный марксист. Надеюсь, и вы тоже…

— Мы — христиане, — за всех ответил Петр.

— Если бы вы читали Маркса, то знали бы, что в жизни всем управляют экономические законы! Кто из вас читал Маркса?

— Я читал, — уверенно ответил наш начальник. — Для меня всем управляет Бог. Когда я смотрю в небо, вижу Бога. Смотрю на горы вокруг, — дышу Богом. Гляжу внутрь себя, — молюсь Богу и живу Им. А вы кому молитесь? Марксу? А живете чем? Экономическими законами?

Немец, нахохлившись, молчал. Затем, посмотрев на часы и извинившись, ушел.

В другой раз попросился переночевать рядом с нами худой остролицый паренек с огромным рюкзаком. Он поставил неподалеку от домика палатку и весь вечер приглядывался к нам и помалкивал. Утром, попивая предложенный ему чай, осторожно спросил:

— Ребята, а почему вы девушек сюда не пригласите? Надо же время от времени выпускать, так сказать, «пар», в общем, энергию. Не накапливать же ее постоянно?

— Мы стараемся все силы отдавать молитве, поэтому храним воздержание, — ответил инженер.

— Послушайте, допустим вы правы, но ведь можно и с девушками общаться, ну, вы понимаете, о чем я, и молиться, если вам угодно!

— А вы иногда выпускаете «пар»? — спросил, сосредоточенно глядя на гостя, Геннадий.

— Ну, периодически… — засмеялся тот.

— А я, когда так делал, всегда чувствовал, что совесть меня укоряет, и не мог молиться, потому что это для меня грех. Скажите честно, вы чувствовали после этого угрызения совести?

— Ну, не особенно, вообще-то… — замялся собеседник.

— Значит, у вас нет чувства греха. Это ненормально. Вы кто по профессии? — Геннадий спокойно ожидал ответа.

— Психолог.

— Если вы психолог, то делайте выводы…

После чая посетитель засуетился, собрал палатку и ушел.

Однажды прошел слух от заглядывавших к нам туристов, что нас то ли хотят ограбить местные парни, то ли из тюрьмы сбежал уголовник и пробирается к нам. Петр очень дорожил своими иконами и библиотекой, поэтому опорожнил несколько алюминиевых фляг из-под круп и бережно уложил в них свои сокровища. Потом он закопал эти фляги на склоне за домом, водрузив над этим местом шест. Зима прошла незаметно. Нас никто не ограбил и наш друг, как только сошел снег, взялся искать свои баки. Но толстый пласт снега снес шест, поставленный над закопанными книгами, и место стало неузнаваемым. Тогда начальник перекопал весь склон за домом, пока не отыскал свои сокровища. Потом на этом участке очень хорошо стали расти белые грибы.

Этой же весной на собственном опыте пришлось убедиться, как опасно мы ходим, не подозревая, что смерть всегда подстерегает нас. Меня увлекла идея отыскать в горах, где-нибудь поблизости, пещеру для молитвы. В ходе поисков в труднодоступном ущелье удалось найти подходящий грот с удивительным многократным эхом. Смущало лишь одно обстоятельство: устрашал рискованный подход по скользким гранитным блокам, обросшим мхом, где можно было сорваться. Я решил отыскать подъем к гроту с другой стороны крутого ущелья, заваленного длинной снежной лавиной. Поднявшись довольно высоко, пришлось испытать разочарование: мне не преодолеть острый гребень перевала! Нужно было поворачивать обратно. Для скалолазания очень подходили мягкие таджикские галоши — они хорошо держали на скале. Но при спуске по крутому снежнику я потерял равновесие и заскользил вниз со все более увеличивающейся скоростью. Сначала я пытался сидя затормозить на плотном снегу, затем лег на спину, пытаясь удержаться за снег руками и ногами. Но скорость была так велика, что меня закрутило на крепком насте. Молитва вылетела из головы. Чернеющая внизу пропасть приближалась неотвратимо. «Господи, неужели это конец?» — мелькнуло в голове. Меня с размаху выбросило в мелкую снежную впадину, заполненную щебенкой, сыпавшейся сбоку со скалы. Крутнувшись по ней несколько раз, с трудом удалось затормозить, содрав кожу на руках. Только тогда я перевел дух.

«Вот чем заканчиваются любые поиски, если не помолиться вначале!» — укорял я себя. Вниз я спускался поближе к скалам, стараясь держаться за гранитные стенки ущелья. На них остались свидетельства моего опыта покорения перевалов в виде кровавых отпечатков.

Периодически зимой, когда Петр не уходил в город, нам приходилось жить вдвоем в тесной комнате, где топилась железная печь. Дрова были сырые, потому что мы доставали их из-под снега. Собранные нами большие сучья и стволы деревьев стояли во дворе, прислоненные к глухой стене. У нас был уговор, чтобы каждый, возвращаясь летом с замеров, обязательно притаскивал по одной ветке или упавшему небольшому дереву. Если же оно было большим, то мы веревками тянули его все вместе. Из-за влажности дрова поначалу просто шипели в печи, но потом, подсохнув, давали сильный жар. Приходилось даже открывать полностью форточку или входную дверь. Как-то Петр вернулся в начале зимы из Душанбе. Очень усталый, он прилег отдохнуть на свой топчан и уснул. В головах на полочке под иконами у него всегда стояли церковные свечи, около десятка, которые он зажигал, когда молился.

Я положил в печь дрова, и они начали, как обыкновенно, шипеть, почти не давая тепла. Среди этих дров попались смолистые сучья, огонь в печи сильно вспыхнул и она яростно загудела. Жар от раскаленной топки пошел такой, что я испугался, как бы у моего друга не загорелись волосы. Я быстро открыл форточку, так как мой топчан стоял у окна, и увидел, что Геннадий толчком ноги закрыл нашу дверь и распахнул входную. Мой сосед проснулся в полном недоумении. Свечи оплавились от жара и повисли с полочки вниз головой.

«Ты что, поджарить меня хочешь?» — ничего не поняв со сна спросил он, и снова заснул, когда я приоткрыл дверь и холодный воздух с улицы быстро остудил наш бетонный холодильник. Летом в окрестностях станции змей жило несметное количество, в основном, щитомордники, но попадались и гюрзы. От летней жары и из-за того, что вокруг не было людей, я опять стал ходить в шортах. Спускаться по кружной тропе к реке занимало больше времени, чем сбегать напрямую по широким огромным камням, остаткам рассыпавшейся скалы. Почти на каждом камне, греясь на солнце, лежала, свернувшись, толстая змея. Когда я сбегал по камням, то старался прыгать с камня на камень очень осторожно, чтобы не наступить на них, но ни одна даже не поднимала голову, ленясь посмотреть, кто это прыгает рядом.

А вот у родника, где мы брали воду, мне пришлось изрядно поволноваться. Родник бил из-под камня недалеко от бокового притока, который часто приносил сверху песок. Опустив ведро в родник и держа ведерную ручку правой рукой, пока набиралась вода, я лишь в последнее мгновение внезапно заметил свернувшегося в кольцо крупного щитомордника. Он грелся на солнце, лежа на плоском теплом камне рядом с рукой. Щитомордник неторопливо стал разворачивать свои тугие кольца и уставился на меня. Я замер. Моя рука находилась от его треугольной головы примерно в десяти сантиметрах. Змея, не найдя во мне ничего угрожающего, медленно развернулась и уползла в густую крапиву. Боже, прости меня! Даже в повседневности милосердие Твое не оставляло меня, а я оставлял Тебя ежеминутно, безпрестанно увлекаемый своей рассеянностью!

Однажды летом после обеда я сидел в шортах за письменным столом, обрабатывая рабочие документы. Мои друзья отлучились в Душанбе и теперь настала моя очередь дежурить и отправлять сводки по рации. Под столом стояла большая картонная коробка с карамельными конфетами, которая мешала моим ногам. При попытках подвинуть ее ногой, оттуда слышалось странное шипение. Я несколько раз толкнул коробку босой ногой, недоумевая, что бы это могло быть? Всякий раз шипение следовало за толчком ноги. Наконец, я убрал стул и заглянул в коробку — в ней лежала большая гюрза и раздраженно шипела, высовывая свой раздвоенный язычок. Живший с нами кот, огромный и искусный в ловле крыс, настороженно смотрел на шипевшую коробку.

Чтобы выбросить змею из дома, я решил взять всегда стоявшую у печки кочергу, рассчитывая, что гюрза повиснет на ней и можно будет быстро выкинуть ее за дверь. Но кочергу я найти не смог и взял со двора лопату, чтобы ею вытащить змею из коробки. Войдя в дом, я услышал резкие удары кошачьих когтей. Гюрза уже выползла из коробки, и кот ловкими ударами лапы старался поразить змею в голову когтями. Но гюрза искусно уклонялась и, в свою очередь, пыталась его ужалить. Заметив меня, змея быстро проскользнула в дыру в обоях и исчезла где-то между обоями и стеной.

Надвигалась ночь, а в комнате — ядовитая гюрза и непонятно где ее искать!

«Ищи, котик, ищи!» — умолял я кота, и тот словно понял мою просьбу. Осторожно принюхиваясь, он начал исследовать стены, но змеи не обнаружил. Стемнело. В комнате я включил тусклую лампочку от аккумулятора, но при слабом свете ничего нельзя было рассмотреть, а спать на улице ночью было довольно прохладно. Я решил лечь у себя в комнате, предварительно как следует помолясь. Молитва, казалось, сама изливалась из сердца, а кот сидел рядом, охраняя меня. Утомленный поисками гюрзы, я заснул. Утром пришли мои друзья, и, разволновавшись, тщательно простучали все стены, но никакой змеи не обнаружили. Возможно, она уползла по крысиному ходу, предположили мы, по которому, вероятно, и попала в дом.