127 часов. Между молотом и наковальней - Арон Ральстон

К семи вечера они свернули с 24-го шоссе на запад, к возвышенности Сан-Рафаэль. На ровных участках трассы связь терялась, и телефон оживал, только когда машина въезжала на холм.

— Давай позвоним ему, — сказала Лия.

— У него нет мобильного. Он сказал, что позвонит сам, узнать дорогу.

— Знаешь что, давай-ка, пока мы не заехали так далеко, что связь совсем пропадет, проверим сообщения. Вернемся на тот прошлый холм, там было четыре палочки.

Брэд развернул машину кругом на узком двухполосном шоссе, и самодельный деревянный фургон, прикрывающий кузов, негодующе заскрипел.

— О'кей, притормози прямо тут, на этом холмике. — Лия просмотрела входящие сообщения: новых было три, и ни одного от меня. — Странно, что он не звонил. Он точно сказал, что собирается пойти?

— Ну, он никогда не говорит точно, — ответил Брэд. — Я говорил ему и про вечеринку, и что мы там будем, и что там собирается быть всякий знакомый народ из Аспена. Он заинтересовался и сказал, что еще позвонит — спросить, как туда добираться.

— Может, он передумал ехать. Подождем немного тут — вдруг он позвонит?

— Когда он уезжал, у него не было четких планов, просто хотел немного полазать и побродить — в общем, вся эта ерунда по мелочи, как обычно в межсезонье. Вообще-то, я не заставлял его клясться на крови, что он поедет. А вот мы давай-ка двинемся, нам еще эту доску объявлений искать.

Один из друзей Брэда обещал оставить более подробные и свежие указания на доске объявлений у въезда в национальный парк.

Через пять минут левая задняя шина пикапа спустила, а запаска, как обнаружил Брэд, тоже едва держала воздух. Со скоростью восемь километров в час они поползли к национальному парку Гоблин-Вэлли. На въезде Брэд отыскал указания: главным было не пропустить поворот налево, отмеченный чучелом Скуби-ду, торчащим из можжевельника. Вечернее солнце било Брэду в глаза, пыльное лобовое стекло отсвечивало, и поворот на вечеринку они таки пропустили. Пришлось колесить еще целый час, тем временем солнце село, и пустыня погрузилась в кромешную тьму.

После целого дня на дороге им не улыбалось и дальше блуждать черт знает где в потемках на скорости восемь километров в час. Брэд свернул с подъездной трассы в узкий каньон, где нашлось ровное место для парковки, и ночь они провели в фургоне. То, что они пропустили вечеринку, не стало для них большой потерей — они были легки на подъем и путешествовали только ради удовольствия, которое находили в самой дороге. К тому же в межсезонье будет еще много подобных вечеринок. Воскресным утром, уже на свету, Брэд и Лия наконец отыскали то место, где вчера была гульба, — народ валялся вповалку по пустыне, как будто в соседнем овраге разбился самолет. Один из друзей уже достаточно пришел в себя, чтобы свозить Брэда с Лией в Грин-Ривер, отремонтировать колеса. Вернулись они во второй половине дня.

Ни Брэд, ни Лия не волновались оттого, что не встретили меня в Юте. Они решили, что либо я добрался до вечеринки и разминулся с ними, либо нашел себе какое-нибудь более интересное занятие. У них оставалось два дня в Аспене до отъезда на медовый месяц на Багамы, и головы их были забиты неотложными приготовлениями. К тому же они были уверены, что увидят меня в понедельник на вечеринке на Спрюс-стрит.

В понедельник у нас дома было суматошно: соседи готовились к первой вечеринке по поводу межсезонья — большому событию, посвященному смене времен года и соседей. Четыре лыжных курорта Аспена закрылись, а с ними и зимний сезон. Леона Сонди, отработавшая со мной всю зиму в «Ют маунтинир», теперь уезжала в Боулдер, где собиралась все лето работать ландшафтным дизайнером. На ее место вселялся Элиот Ларсон, чтобы присоединиться к своему товарищу по команде маунтбайкеров Джо Уидону. Плюс Брайан Пейн и я — итого четверо. Брайана два месяца не было в городе — после январской лыжной травмы он уехал поправлять здоровье в Огайо, к родителям. И я должен был вернуться из своего короткого отпуска. Редкий случай — мы все соберемся вместе. Межсезонье позволяло нам устроить масштабную вечеринку в рабочий день: все равно ничего особенно важного по работе на следующий день не ожидалось. Мы думали пригласить человек пятьдесят гостей, поднять дверь между гостиной и гаражом, чтобы добавить площади к нашим ста квадратным метрам, и развесить праздничные гирлянды. Планировалось распить бочонок пива и жарить мясо на гриле.

В течение своей 115-летней жизни дом номер 560 по Спрюс-стрит, подобно многим старым домам аспенского района Смагглер-Майн, несколько раз перестраивался; так он обзавелся и подъемной дверью между гостиной и гаражом. Компания «Смагглер-Майн» построила этот дом как контору, где взвешивали добытую серебряную руду и измеряли ее чистоту. Когда в 1894 году из шахты извлекли самый большой в мире серебряный самородок, он, скорее всего, прошел через дом 560 по Спрюс-стрит. Впрочем, вряд ли кто-нибудь тогда особо восхищался рекордным экземпляром: годом раньше рынок серебра обрушился. Водруженный на весы, самый большой самородок в мире стоил не дороже поделочного камня.

Уже в послевоенное время здесь устроили магазин рыболовных снастей. Тогда на западной стене появилась подъемная дверь гаража, а контору, где взвешивали серебро, переделали в квартиру с одной спальней. При дальнейших перестройках двухэтажное, напоминающее сарай здание разделили на две квартиры: большую, на четыре спальни, внизу и студию наверху. О ванной вспомнили в последний момент и впихнули ее, считай, посреди кухни первого этажа, причем входов в душ было два, и один — сразу за кухонной раковиной. Гараж плюс лавка стали гостиной, но подъемная дверь в западной стене никуда не делась. К гаражу, на месте подъездной дорожки, пристроили веранду. Поэтому весной и летом в теплую погоду можно было поднять западную стену гостиной и наслаждаться солнцем и ветерком в доме или выставить один из потрепанных диванов на веранду и спать там.

Друзья, среди которых были Брэд, Лия и Рейчел Палвер, начали собираться в понедельник вечером. Еще до того, как солнце величественно закатилось над горой Соприс, жаренное на гриле мясо закончилось. Странно, подумала Рейчел, что я, с моим-то аппетитом, пропустил эту обжираловку, и поделилась своим удивлением с окружающими. Но Леона заверила ее, что в аккурат к главному веселью я и вернусь из Юты. Подтягивалось все больше друзей и знакомых, вечер плавно перетекал в ночь, и вот уже мои соседи перекрикивали грохочущую музыку — отчего это, мол, меня до сих пор нет?

— Эй, подонки, кто-нибудь видел Арона? — спросил Элиот, жестикулируя кружкой с пивом. — Я думал, ему завтра уже на работу.