Старый, но крепкий 3 - Макс Крынов

таких денег за день никогда не зарабатывала! Слушай, давай еще сходим, а? Давай каждый день ходить?

— Я их использую в зельях, которые буду варить дней пять, и эти зелья уже продам лавке. Ходить каждый день не получится, да и вообще — здесь опасно. Гораздо лучше массажи делать. Спокойно, никто не отвлекает.

— Кстати, о массажах. Ты можешь… ну…

— Давай, — улыбнулся я. — Только вечером. Сейчас еще нужно рассортировать травы, часть повесить сушиться, а часть — сварить.

Глава 26

Тихий звон колокольчика возвестил о моём появлении в лавке Додонева.

Как и в предыдущие мои посещения, здесь царил идеальный порядок: каждая полка, каждый предмет стояли на своём месте, и всё сияло, будто только что вымыто и начищено до зеркального блеска.

В воздухе витал слабый аромат трав, смешанный с металлическими нотками и едва уловимым запахом алхимических ингредиентов. В носу слегка засвербело.

Глаза разбегались от обилия товаров.

Ножи с идеально отточенными лезвиями, рукояти которых украшала тонкая гравировка, добавляющая пару золотых к стоимости простого, в общем-то, инструмента. Щипцы, способные ухватить даже мельчайшие частицы ингредиента. Котлы — от простых чугунных до изысканных, сделанных из редких сплавов, о свойствах которых я мог лишь догадываться — пока умением не вышел даже слышать о таких. Мешалки, пестики, ступки — всё, что нужно настоящему мастеру зельеварения. Здесь нет места дешёвым поделкам или работам небрежных мастеров. Каждая вещь говорила о своём качестве — от статусных и дорогих, до дешевых и функциональных. Если в этом мире и научились делать инструменты с изъяном, чтобы ты спустя год за новым пришел, то в лавке подобного спустярукавного творчества не водилось. Качество и порядок — в этом и был весь Додонев, элитный торговец.

Я понял, что уже больше минуты таращусь на простенький котелок и подошел к полкам с ингредиентами — посмотреть на то, что пока не смогу ни купить, ни добыть сам.

На одной из полок лежали сушёные лепестки лунного лотоса, собранные в нужном месте и в нужное время — до предела насыщенные духовной энергией. Нежный серебристый оттенок лепестков завораживал: казалось, будто они светятся изнутри. Рядом — стеклянные колбы с кровью, лимфой и кислотами духовных зверей: густые жидкости переливались алыми и золотистыми оттенками.

Я с интересом разглядывал толчёную скорлупу яиц феникса, аккуратно сложенную в кристально чистые баночки. Даже просто смотреть на это сокровище было большим удовольствием, а уж когда-нибудь использовать… М-м…

Цены, конечно, поражали. Десять золотых за крошечный мешочек редкого порошка! За такие деньги можно купить дом на окраине Циншуя.

Но здесь платили не только за редкость, но и за качество. Эти вещи могли стать основой для зелья, способного изменить чью-то судьбу, а то и судьбы.

Из подсобки вышел приветливо улыбающийся Додонев. Голос продавца вывел меня из задумчивости.

— А-а! Какие люди пожаловали. Сам второй помощник зельевара! Чем могу помочь?

Полноватый торговец уважительно кивнул мне с добродушной улыбкой. Его лицо было округлым, но в глазах читался опыт человека, который если не знал, то догадывался о желаниях своих клиентов и размерах их кошельков.

— Здравствуйте. Благодарю, я пока осмотрюсь, — ответил я, не торопясь подходить к прилавку.

Мне хотелось изучить всё как следует.

Я взял в руки один из ножей. Лезвие сверкнуло в свете лампы, баланс оказался идеальным. Провёл пальцем по краю — острота была такой, что казалось, нож способен разрезать сам воздух.

— Это сталь из горных рудников на севере. Прочная и лёгкая одновременно, — заметил продавец с гордостью. — Без зачарования, но даже чешую большинства тварей режет!

Я кивнул, продолжая изучать витрину. Завели разговор: я расспрашивал о свойствах ингредиентов, уточнял тонкости их применения. Додонев без утайки рассказывал, как правильно хранить кровь духовных зверей, чтобы она не теряла своих свойств, делился общеизвестными методами обработки редких растений. Если я по незнанию спрашивал о секретах, элитный торговец только улыбался.

Время летело незаметно. Я чувствовал себя здесь как дома — спокойно и уверенно. Этот магазин был настоящим раем для тех, кто ценит качество и знает цену мастерству.

Когда я вышел на улицу с несколькими тщательно выбранными покупками в сумке, меня не покидало ощущение удовлетворения от покупок и приятной беседы.

В зельеварении я действительно делал успехи. Но если быть честным с самим собой — путь к мастерству редко бывает гладким. Я ошибался, и ошибался много.

Первые эксперименты за пределами готовых рецептов, несмотря на мой полыхающий энтузиазм, оборачивались провалами. Зелья вспыхивали, пузырились, издавали зловоние или просто оказывались бесполезными. Но неудачи меня не сломили. Наоборот, каждая ошибка становилась ступенью вверх, уроком, который я усваивал с упорством и вниманием к деталям. Моя неопытность и несовершенные рецепты из старых фолиантов, найденных мной в библиотеке Сталевара, — сыграли свою роль. Большинство из них были написаны людьми, больше полагавшимися на интуицию и суеверия, чем на реальную науку. Они описывали обряды, символику, но редко давали чёткие пропорции или объясняли причины тех или иных эффектов. Однако на их основе я составлял свои записи. Переписывал в пустые тетради улучшенные рецепты, в которых порой пропущены некоторые названия ягод и четкие дозировки, и вместо «коды закипит белым ключом, а потомо еще немного» оставлял четко обозначенные временные отрезки, которые зельевар мог отмерить на минутных песочных часах.

Я проверял и совершенствовал чужие рецепты, Сталевар кивал и одобрительно ворчал, тем не менее, поглядывая на написанные каллиграфическим почерком книги, которые можно использовать в качестве учебников для зельеваров, но это слегка раздражало меня.

Я не хотел быть подражателем чужих ошибок. Мне нужно было понять суть составления своих рецептов.

И я нашёл решение.

Опираясь на знания из множества источников — от древних трактатов до современных исследований, — я понял главное: большинство алхимиков прошлого терпели неудачи из-за недостаточной точности.

Они полагались на догадки, на ритуалы и случайности ровно так же, как и на анализ происходящего. Я решил подойти к делу иначе. К черту ритуалы, случайности и «так правильно». Если я видел непонятную реакцию или непонятное же правило, я докапывался до корня этого правила, узнавал, почему и зачем оно вообще существует. А потом — либо отбрасывал, либо использовал с пониманием.

И это стало моим фундаментом. В своей… то есть, в лаборатории Сталевара я ввёл строгую систему записи. Каждая пропорция, каждое действие, каждый эффект фиксировались с точностью до мельчайших деталей.

Я перестал слепо следовать древним предписаниям и начал разрабатывать собственную систему