Рыцари пятого океана - Андрей Рытов

Было жаль Приписнова как человека, храброго летчика и в общем-то неплохого командира. Но я не мог поддаться личным чувствам. Слишком велика была потеря, вызванная его безрассудством. Он поступился приказом. А требования дисциплины, воля старшего одинаково обязательны как для рядовых, так и для командиров. Тем более в боевой обстановке.

Помню, некоторые товарищи пытались вызвать сочувствие к Приписнову. Не личные, мол, интересы преследовал человек, а общие, одинаково с другими подвергался опасности. В бою же все возможно. Бой - задача со многими неизвестными. А потери - явление естественное: на то и война...

Пришлось убеждать этих товарищей, что они глубоко заблуждаются. Да, бой действительно задача со многими неизвестными, и ее решение без жертв редко обходится. Но на то и командир, чтобы добиться победы малой кровью, свести жертвы к минимуму. У Приписнова же на это разума не хватило. Он бросился в пекло очертя голову, чем нанес невосполнимый урон всей части.

Когда боевое напряжение несколько спало, я решил проверить состояние санитарной службы. Я знал, как трудно приходилось врачам, как внимательно относились они к каждому раненому и заболевшему, следили за качеством приготовления пищи, гигиеной быта. Однако контроль быта нужен всегда и во всем, тем более что в политотдел поступило донесение: в 34-м бомбардировочном полку техник Антонов болен сыпным тифом.

Вызываю корпусного врача Платонова.

- Константин Константинович, вам известно о болезни Антонова?

- Известно, Андрей Герасимович. Меры приняты.

- А сами вы там были?

- Завтра поеду.

- И я туда же собираюсь.

Наутро мы выехали. Антонова и еще одного человека, тоже подозреваемого в заболевании тифом, успели отправить в госпиталь. Жилые помещения продезинфицировали.

- А где спят люди? - спрашиваем командира полка.

- Временно перевели вон в тот сарай, - показал подполковник Парфенюк на окраину аэродрома, где стояло деревянное строение.

Поговорив с командиром, его заместителем Цибульским п врачом части о бытовых нуждах, мы спросили:

- Так что же тут у вас произошло?

- Техник Антонов летал получать запасные части,- начал рассказывать командир. - Вернулся. Его полагалось бы определить вначале в карантин, как положено по приказу командира корпуса, а он пришел в общую землянку, потому что помещения для карантина у нас нет.

- Стало быть, это ваша вина, - заметил Платонов. - Чего же тут искать причину?

- Я ни на кого не пытаюсь переложить ответственность за свою вину, сказал командир.

- Об ответственности потом, - сказал я Парфенюку. - Продолжайте об Антонове.

- Ночью Антонова бросило в жар. Начал метаться, бредить. Пришел врач и определил: сыпняк. Звонит мне: "Как поступить? Надо всех, кто вместе с Антоновым ночевал, перевести в отдельную землянку, а самого Антонова отправить в госпиталь". Я согласился с его решением. А через десять минут он снова позвонил: "Техники не хотят идти в карантинную землянку". Ну, раз начался бунт против медицины, - усмехнулся Парфенюк, - пришлось лично вмешаться. В общем, техники сидят в карантине, а работа стоит, некому самолеты ремонтировать.

- Но вы же понимаете, что это дело серьезное. С тифом не шутят, - вмешался Платонов.

- Понимаю, - согласился Парфенюк. - Только Пут-кип не будет за техников ремонтировать машины. Пришлось вмешаться мне:

- Шутки плохи, товарищ Парфенюк. Вы, видимо, до сих пор не поняли последствий случившегося. В гражданскую войну тиф сильнее пулемета косил людей. Но тогда другое дело. Скученность, грязь, нехватка врачей и медикаментов. Теперь же допускать такую вещь - позор. Нужны крутые меры. А виновников мы накажем. И в первую очередь вас, товарищ Парфепюк.

На другой день пригласили в корпус на совещание начальников политических отделов дивизий и всех врачей. Район, где дислоцировались полки, был небезопасен в санитарном отношении. Немцы в период оккупации занимали лучшие помещения, а местных жителей выгоняли на улицу. Что людям оставалось? Ютиться в землянках, в грязи, тесноте. Отсюда - тиф.

Договорились: разъяснить людям всю опасность антисанитарии, предупредить, чтобы остерегались контактов с гражданским населением, соблюдали все меры предосторожности.

- Нельзя же отгородиться китайской стеной от местного населения, - вставил кто-то из участников совещания. - Люди так ждали нашего прихода, и вдруг мы им говорим: не подходите.

- Надо помочь и в селах провести противотифозную профилактику, - сказал Платонов.

- Правильно. Мы не можем остаться безучастными к местным жителям, одобрил начальник политотдела 241-й бомбардировочной дивизии Шибанов. - Это тоже наши, советские люди, и мы должны оказать им помощь.

Совещание вылилось в большой разговор о насущных нуждах, которые ставила перед нами сама жизнь.

Вскоре после этого я снова поехал в один из полков, чтобы убедиться, какие приняты меры по улучшению быта и медицинского обслуживания личного состава.

Зашел в первую попавшуюся на глаза землянку. На нарах лежала измятая, ничем не прикрытая солома.

- Чья землянка? - спрашиваю одного из техников.

- Первой эскадрильи. - Так и спите?

- А чем ее прикроешь, солому? Обращались в БАО - там говорят: на войне никто гостиниц для вас не приготовил. Солдаты в пехоте хуже живут и то не жалуются.

- И в других землянках так же?

- Есть и похуже.

Я терпеливо обошел все землянки, потом вызвал заместителя командира по политической части и полкового врача.

- Вы были на совещании?

- Были.

- Знаете, как живут ваши техники?

- А как же? Они у нас каждый час на глазах. Если вы о простынях, то ведь для всех простынь не припасено. Батальон не дает.

- Своему начальнику политотдела докладывали?

- Нет.

Из полка сразу же направился в штаб дивизии. Командира на месте не оказалось, и я рассказал начальнику политотдела Горбунову обо всем, что видел и слышал в полку.

Горбунов был старым солдатом и опытным политработником и потому как должное воспринял в свой адрес справедливое нарекание. Он лично пошел в БАО и договорился обо всем, что было необходимо для наведения должной санитарии в полку и предотвращения тифозной эпидемии.

Я подробно говорю об этом потому, что забота о здоровом быте военнослужащих была важнейшей обязанностью политработников, она способствовала повышению морально-политического состояния и боеспособности личного состава подразделений и частей.

Рассуждения о неизбежности тягот войны и связанных с нею лишений вызывали порой апатию, безразличие, порождали безответственность. Вот один из примеров бездушного отношения к людям.

Однажды штурман Терехов выбросился с парашютом из подбитого самолета. Экипажи видели, что приземлился он на своей территории, доложили об этом в полку. Однако никто не позаботился о том, чтобы немедленно организовать поиск.