Приятные вещи - Дмитрий Петюк

В конце концов, так делает половина моих студентов, получающих более-менее хорошие оценки. Но это не твой случай. Ты, похоже, полностью серьёзен. Ну так вот, кажется, что в твоём методе ничего нового, правда?

Я раскрыл рот, чтобы ответить, но…

— Неправда! — рявкнула Ридана. — Пусть теперь, когда ты опробовал методику, всё кажется очевидным, но точно также выглядела очевидной, скажем, структура двойного стихийного преобразования; хотя, казалось бы, все виды базовых взаимодействий элир открыты больше семи тысяч лет назад! Но нет же, «Ключ Танакала» мы теперь преподаём на втором курсе, а ведь четыреста лет назад он произвёл настоящую революцию, некоторые чары получилось упростить почти вдвое, на тридцать процентов точно! Да, в медицине принцип, на котором работает твой ритуал, применяется давно, но обычно с его помощью создают участки кожных покровов, иногда клонируют отдельные мышцы. Вот только отзеркаливание с помощью поклеточного перестроения — вещь совершенно неочевидная. Зеркальные копии делать пытались и не раз. Каждый раз получалось ужасно — абсолютно чуждые ткани, не всех удалось спасти.

— Но ведь очевидно что… — попытался я вставить слово, но был снова перебит.

— Неочевидно! — вновь зарычала профессор, как, наверное, не рычала на собственных студентов. — Как-то само собой сложилось, что магия, целительство и божественные чудеса принято воспринимать раздельно. Да, мы освящаем артефакты, превращая в реликвии, ну и целители используют именно магию, не брезгуя, впрочем, и ритуалами. Но тебе одному из немногих удалось то, от чего остальные хлопают ладонью по лицу, изумляясь, как такая простая идея не пришла им в голову первым! Ты соединил целительство, высшую магию и божественное чудо — да, не ты первый сделал нечто подобное, но именно ты получил столь впечатляющий результат! И то, что твой метод теперь кажется очевидным, ничуть не меняет факта, что до тебя им не пользовались. Спроси потом тех ветеранов, которые теперь смогут избавиться от протезов, считают ли и они его «ничем особенным»?

— Ладно-ладно, я понял, осознал, какой я замечательный, — засмеялся я, выставив вперёд ладони. — Главное, не называйте моим именем. Чего-чего, а лишней славы я стараюсь избежать.

— Для этого ты выбрал довольно странный способ, — заметила Ридана, успокаиваясь. — Ну что, пойдём в лабораторию к фабрикатору. Ты меня сильно разозлил, и мне не терпится вышвырнуть оттуда какого-то неудачника.

Глава 11

Отчий дом

— Хорошая у тебя птичка! — усмехнулся Дреймуш, похлопав по подлокотнику удобного кожаного кресла.

— Мне тоже нравится, — ответил я, не отвлекаясь от пилотирования. — Не спрашивай, где такую добыл.

— Только теперь она превратилась в скотовозку! — проворчал Хартан.

— Клаус, ты же сам знаешь почему, и сам согласился с доводами! — возразила Кенира.

— Гюнтер! Или Дагоберт! — ещё больше возмутился Хартан.

— На Гюнтера теперь больше похож Дреймуш, — заметила Мирена. — Только не такой толстый.

Я покрепче ухватил штурвал и даже обернулся глянуть, всё ли я правильно понял. Но несмотря на то, что шрамы Дреймуша бесследно исчезли, на Гюнтера его узкое лицо с длинноватым сгорбленным носом ничуть не походило.

— Если уж кого и сравнивать с Гюнтером, — возразила Кенира, — то Ксандаша. У него подходящий подбородок.

— Кожа недостаточно зелёная, — засмеялся Санд. — Тана, а что тебе не нравится в круншагах? Хорошие надёжные твари.

— Я бы предпочёл омингон! — проворчал тот.

Я вздохнул. Идею с покупкой круншагов высказал Дреймуш, он, когда срок нашего обучения подошёл к концу из-за экзаменов Хартана, сам поинтересовался возможностью принять участие в походе. Ему очень понравилось со мной работать — в первую очередь, конечно, оплата, но он также увидел возможность узнать много нового, выйти на совершенно другой уровень, дополнив свои воинские навыки высшей магией. И, разумеется, отказываться от столь опытного спутника я не стал.

— Омнигон — вещь действительно отличная, — сказал Дреймуш. — Катать девок по городу. А когда тебе придётся пробираться сквозь заросли, отбиваться от тварей или скакать по горному склону — лучше круншага только тигилаша, а они в вашу птичку не влезут. Для лазутчика или диверсанта круншаг — лучший друг, почти брат. Именно он предупредит об опасности, когда ты спишь или вытащит тебя из жопы, в которую ты попал по неосторожности.

— Ну, нам в этом плане легче, — заметил я. — В случае опасности нас разбудит богиня. Сила Ирулин неоднократно спасала нашу жизнь, да и потом, когда мы уже познакомились с Ксандашем, сильно помогла в Увядшей Долине.

— Ули, если ты собираешься соблазнить меня своей религией, — засмеялся Дреймуш, — то уже поздно, ты это уже сделал, когда я впервые взглянул двумя глазами. Я даже не говорю про руку.

— Пап, ты же говорил, что этот Танажар, или как его, Жореф, продал маме перезабитого зверя. Значит не следовало их брать вообще, мы бы лучше пешком!

Мы с Кенирой переглянулись. Хитрый засранец отлично осознавал, насколько такое обращение согревает наши сердца, и этим вовсю пользовался.

— Я тебе вообще предлагал остаться в Нирвине. В университете полно красивых девчонок, опять-таки, столичная жизнь, а не унылое лазание по лесам. Отдал бы свой Последний Шанс Дреймушу.

— У него и есть так! — возразил Хартан.

— Ты знаешь о чём я. Он получил просто реликвию, ведь я не успел сделать эвакуационный артефакт как всем остальным.

— И что я буду потом этим девчонкам рассказывать? Что я простой сын богатого папы? Этим никого не удивишь! А то, что могу пролезть в любой дом и одолеть любую систему — про такое лучше вообще помалкивать. Не-а, я лучше с вами!

— Тогда не ной, — сказал я. — Если кому и жаловаться на зверей, так это мне. У каждого из вас есть Поводок, а я пользоваться ими не могу.

— Ну а раз Поводок твоего зверя у меня, значит всё в порядке! — улыбнулась Кенира. — Надеюсь, ты взял дубинку? Ну, чтобы как в старые добрые времена?

Я послал жене волну любви и нежности, и ощутил её ответные чувства. На мои губы сама по себе выползла тёплая улыбка.

— Эй! Вы опять это делаете! — завопил Тана. — Не на людях, воробушки! И зачем дубинка?

— Наверное стукнуть тебя, чтобы ты, наконец, замолчал и мы могли лететь спокойно, — сказал Ксандаш, оборачиваясь из кресла второго пилота. — Круншаги —