Свет не без добрых людей - Иван Шевцов

Волк не то чтобы уж очень боязливо, скорее великодушно подается в сторону.

- Да что ты задумал, окаянный! - сквозь стучащие зубы процедил Федя, когда волк его снова толкнул и сел впереди на дороге. - Издеваешься, хочешь измором взять. На нервах моих играешь? Ну погоди же!

Именно в эту минуту валеный сапог Федора наступил на конец тоненькой палочки. Как утопающий хватается за соломинку, так ухватился Незабудка за эту палочку. Поднял легко и быстро и, к нестерпимой радости своей, увидал, что это кем-то оброненный кнут. Ликующий, он начал неистово стегать воздух вокруг себя, издавая пронзительный характерный свист, и уже не пошел, а бегом помчался вперед на волка, улюлюкая и визжа от восторга и молодого задора. Было похоже на то, что он нашел не простой кнут, которым погоняют лошадей, а двуствольное ружье, заряженное крупной картечью.

Все на свете относительно. Бывает, что и щепка может оказаться оружием. Что мог сделать Федя своим кнутом в поединке с волком? А вот, поди же, на этот раз волк уже не великодушно и не нехотя уходил с дороги, а метнулся рывком, в сторону, и по снежной целине удалился к лесу. А Федя, разрезая воздух свистящим кнутом, кричал уже громко, торжествующе-победно:

- Ого-го-о!.. Держи-ии… Аа-ть тебя-я!

- Э-ге-е-й!.. Уль-лю-лю-лю-ю-у!.. Попался!..

Шел и размахивал кнутом, сбив на затылок ушанку, и все приговаривал:

- Э-э-эх, да-да-а!..

И был уверен, что волк уже не вернется, и даже хотел, чтобы он вернулся, - вот бы тогда он показал лобастому, где раки зимуют и кто такой есть Федя Незабудка, лучший механизатор области, самый красивый парень в совхозе и уж, конечно, самый храбрый и самый сильный. Ему не терпелось скорее прийти в клуб, может, там есть еще люди, и рассказать, как он один на один сцепился с волком: "Волк на меня как бросится, а я его как толкну сапогом в бок. Он раза два перекувырнется да опять на меня. А я его цап за ногу, да как размотаю вокруг себя разов пять, а потом как брошу, не поверите - метров пятьдесят летел и в снег по уши зарылся. А потом ушел. Так улепетывал, смехота одна, комедия".

И вдруг тревожная мысль остановила его фантазию: хорошо, что Вера не пошла с ним. Вот бы напугалась. Насмерть могла перепугаться. И тотчас же встречная другая мысль: а напрасно, пусть бы пошла, пусть бы посмотрела, какой он, Федя Незабудка, отчаянный. Правда, тогда не пришлось бы бросать волка за пятьдесят метров, но зато был бы живой свидетель. А то вдруг не поверят. Попробуй, докажи! Скажут, сбрехал.

Нет уж, пусть бы лучше Вера была с ним рядом. Небось спит себе спокойно и не знает, что случилось в эту ночь на безлюдной дороге с парнем, любовь которого она отказалась принять.

Но Федя Незабудка ошибся: не была эта ночь спокойной и для Веры.

После собрания Вера пошла ночевать к двум сестрам-свинаркам Носиковым. Электростанция рано выключила ток. Старая Носикова уже спала на печи. Прошли в потемках незапертые сени - Вера держалась за руку одной из сестер, - темную переднюю и комнату с большой русской печью. Во второй комнате зажгли керосиновую лампу. Пока старшая сестра стелила постели, младшая приготовила ужин: крынку молока, квашенной с яблоками капусты и мороженого розового сала. Вера очень устала, кушать особенно не хотелось, но выпила кружку молока и улеглась спать. Сестры ужинали тоже недолго, погасили свет и улеглись на свои кровати.

Вера первый раз ночевала в деревенской хате, чувствовала себя неловко и уже пожалела, что не пошла с Федей. Ей давно хотелось поговорить с Незабудкой о Мише. Не может быть, чтобы Федя ничего не знал о Гурове. С мыслями о Михаиле Вера уснула.

Не знала Вера, что, кроме нее, в этом доме есть еще другие "квартиранты", и разместились они в передней комнате, в которой не зажигали огня, - это трехдневный теленок и двое маленьких ягнят. Во многих сельских домах так заведено: зимой, особенно в морозы, новорожденных животных - телят, ягнят, козлят - первое время, пока они не окрепнут, держат в доме. Правда, это доставляет хозяевам большие неудобства: получается полухлев, полужилье, но тут уж ничего не поделаешь, приходится мириться ради сохранения молодняка.

Когда девушки пришли с собрания, "жильцы" в передней уже спали. Веру обдало неприятным, главное - непривычным запахом хлева. Она не могла понять причины его и уже, грешным делом, недоброе подумала о девушках: грязнули, мол, пропахли в свинарнике и дома не могут от этого запаха избавиться.

Вера видела сон, будто бы вернулся Михаил рано утром и прямо к ней домой пришел, чистый, свежий, подтянутый, улыбающийся, и говорит: "А ведь я совсем не из тюрьмы. В тюрьме я вовсе не сидел. Это так, для отвода глаз. А был я там… Специальное задание. Понимаешь?.." Вера понимала: он был где-то там, по особому поручению правительства. Это пока тайна. Вера еще не вставала, нежилась в постели. А он подошел, гремя каблуками, как офицер, гулко поставил рядом с ее кроватью табуретку и сел. Потом взял ее руку и начал целовать ласково, нежно… Ох, какие это были поцелуи! Никогда еще прежде не знала она такого блаженства, такой полноты счастья, и только губы ее шептали одно слово: "Миша, Миша, Миша!"

Заполночь взошла луна и надменно заглянула в четыре окна обеих комнат зелеными волчьими глазами. Ягнята не выдержали взгляда этих глаз, проснулись и разбудили теленка. Теленку захотелось есть, он не спеша поднялся и пошел по хате, стуча копытцами, искать вымя матери. Ягнята последовали за ним, просто так, из детского любопытства. Во второй комнате теленок случайно набрел на Веру и стал лизать ее руку, затем лицо.

…Поцелуи Михаила были горячими, страстными. Он целовал Верины щеки, лоб, глаза, нос, губы. Он целовал ее, как сестру, этот неумелый, робкий мальчик. И Вера, сладко потянувшись, обняла его страстно и хотела прильнуть губами к его щеке. Но тут произошло нечто невероятное. В объятиях Веры теперь оказался не Михаил, а демон, явившийся к ней в образе любимого. У него было волосатое лицо, толстые губы и шершавый язык. Веру охватил ужас. Она попыталась проснуться, но волосатое губастое чудовище не отпускало ее и продолжало целовать. Тогда, собрав все силы, Вера попробовала закричать, но голос ее пропал. В холодном поту она проснулась. Еще не открывая глаз, почувствовала, что уже не во сне, а наяву кто-то стоит возле ее постели, огромный, страшный, противный, и дышит ей в лицо. Вера открыла глаза и одновременно коснулась рукой его волосатого тела. Это уже не был сон: демон стоял у ее постели наяву. Теперь уже не слабо, не сквозь сон, а во весь голос Вера истерично завизжала:

- О-о-ой!.. - оттолкнула от себя что есть силы это волосатое чудовище. Обезумевшими, готовыми выскочить из орбит глазами увидала, как по комнате, освещенные бледным светом луны, запрыгали черные черти.

Не сообразив, где она и что с ней, Вера продолжала истошно кричать:

- А-а-ай!.. Помоги-и-те!

Повскакивали всполошенные старуха и дочки, подбежали к обезумевшей от ужаса, смертельно перепуганной девушке. Они тоже не сразу поняли, что произошло, спросонья успокаивали ее бессвязно и торопливо:

- Что с тобой, что? Что такое? Проснись, очнись!

- Перекрестись! - советовала старуха.

- Он… Они… были здесь… Я видела, туда, туда убежали, - лепетала Вера, дрожа, как в лихорадке, и, съежившись в уголке дивана, показывала на дверь, куда убежали маленькие черти с дьяволом во главе.

Через несколько минут все выяснилось. Сестры весело и безобидно смеялись, старуха, ворча на ягнят, снова полезла к себе на печку, а Вера так и не могла уснуть до утра. Было совестно перед хозяевами, которых она потревожила своим истошным воплем, стыдно за свою слабость. Никогда в жизни она не испытывала такого чувства страха, как в эту ночь.

От перепуга, от ложного стыда и чувства угрызения совести, от всего происшедшего ночью Вера чувствовала себя неловко, рано ушла из дома, от завтрака отказалась и уехала в Зубово еще досвета с управляющим, который спешил на наряд на Центральную усадьбу.

Возле конторы Вера встретила Надежду Павловну, и та каким-то чутьем угадала, что с девушкой случилось что-то неладное. Впрочем, и неискушенному глазу достаточно было посмотреть Вере в лицо, чтобы увидеть в нем необычную перемену. Посадова, отдав Вере ключ от своего кабинета и попросив ее подождать минутку, заглянула в кабинет директора и тут же вернулась к себе. Вера сидела возле ее стола и горько, со всхлипом рыдала. Озадаченная Надежда Павловна не смогла добиться от девушки ни единого внятного слова. Она срочно вызвала с наряда управляющего и стала расспрашивать его: что случилось? Управляющий ничего не знал.

- Понятия не имею, кто ее мог обидеть, - говорил он в приемной директора, пожимая плечами. - И дорогой ехала нормально, ничего такого не было. Она, значит, все молчала, правда, невеселая была. Может, до этого что-нибудь стряслось?

Минут через пять Вера, поборов рыдания и уже смеясь сквозь слезы, рассказывала. Посадова слушала ее, не скрывая своего веселого настроения.