По воле судьбы - Колин Маккалоу

— О-о-о! Откуда такая ранимость? — простонал Децим Брут.

— Он надеялся, что сейчас тут не так плохо, как в прошлом, — пояснил Фабий.

— А почему это так заботит его? — усмехнулся Антоний. — Он ведь не собирается брать этот город.

Лабиен расхохотался.

— Плохо ты его знаешь, Антоний! Но все равно я рад, что ты здесь. С твоими плечами копать будет легко.

— Копать?

— Копать, копать и копать.

— Но не легатам же и не трибунам?

— Все зависит от объема работы и срочности. Если он возьмет в руки лопату, то сделаем это и мы.

— О боги, да он сумасшедший!

— Хотел бы я быть хоть наполовину таким сумасшедшим, — с легкой завистью пробормотал Квинт Цицерон.

Легаты цепочкой ехали за генералом вдоль реки, омывавшей Алезию с юга. Антоний молча отметил обширную площадь плато: добрая миля с запада на восток. Брр! Мрачное место! По бокам темные голые скалы. Нет, вскарабкаться на них вроде бы можно, но не во время атаки. Быстро выдохнешься и станешь мишенью для лучников.

— Они пришли раньше, — сказал Цезарь, указывая на основание восточного склона, где дорога начинала подъем.

Галлы построили шестифутовую стену от северной реки к южной, потом обнесли стену траншеей, полной воды. Две короткие стены возвышались с северной и южной сторон горы на некотором расстоянии за главной стеной. Стоя на оборонительных позициях, некоторые галлы из кавалерии стали кричать и свистеть. В ответ Цезарь улыбался и помахивал рукой. Но с того места, где легаты сидели на своих германских лошадках, Цезарь совсем не выглядел веселым.

А легионеры его занимались строительством лагеря на небольшой плоской равнине.

— Только походное укрепление, Фабий, — отрывисто бросил Цезарь. — Делай, что требуется, но не больше. Если мы собираемся закончить эту войну здесь, не имеет смысла тратить энергию на то, что вскоре будет разобрано.

Легаты, собравшиеся вокруг него, не произнесли ни слова.

— Квинт, ты специалист по заготовке бревен. Начинай прямо с утра. И не отбрасывай пригодные ветви: нам понадобятся заостренные колья. Секстий, возьми шестой легион и займись продовольствием. Доставляй сюда все, что сумеешь найти. Мне нужен древесный уголь, так что поищи и его. Не для обжига кольев, это сделают на обычных кострах, а для ковки железа. Антистий, железо — твоя забота. Пусть кузнецы строят кузни. Сульпиций, ты отвечаешь за копку. Фабий, ты будешь строить брустверы, парапеты и башни. А ты, Антоний, у нас квартирмейстер, и твое дело — следить, чтобы моя армия ни в чем не нуждалась. Я лишу тебя гражданства, продам в рабство или даже распну за любой недосмотр. Лабиен, ты отвечаешь за оборону. Бери кавалерию: солдаты нужны для строительства. Требоний, ты как мой заместитель всегда будешь при мне. То же относится к Дециму и Гиртию. Нам требуется прорва всего и, в частности, провианта минимум суток на тридцать. Это понятно?

Никто ни о чем спросил, и тогда Антоний подал голос:

— Каков же наш план?

Цезарь посмотрел на своего заместителя.

— Какой у нас план, Требоний?

— Циркумвалляция, — ответил Требоний.

Антоний широко раскрыл рот.

— Циркум… что?

— Это очень сложное слово, Антоний, согласен, — вежливо сказал Цезарь. — Циркум-вал-ляция. Обнесение валом. Это значит, что мы потянем фортификационные линии вокруг Алезии, пока змея, так сказать, не поглотит свой хвост. Верцингеториг не верит, что я смогу запереть его на плато. Но я могу и запру.

— Это же добрый десяток миль! — изумленно воскликнул Антоний. — И по неровному рельефу!

— Мы пойдем от долины к скальным вершинам, Антоний, обходя их или включая в свой вал. С фронтальной траншеей шириной в пятнадцать футов, глубиной в восемь футов и с наклонными сторонами. Высота вала — двенадцать футов. Что ты думаешь обо всем этом, Антоний? — рявкнул вдруг Цезарь.

— То, что с внутренней, то есть с нашей, стороны высота стены составит двенадцать футов. Но с внешней, то есть с вражеской, стороны она взметнется вверх на двадцать футов — за счет восьми футов траншеи, — ответил Антоний.

— Слава богам, он попал в цель, — шепнул Децим Брут.

— Это естественно. Ведь они одной породы, — ответил Квинт Цицерон.

— Отлично, Антоний! — искренне похвалил Цезарь. — Ширина вала вверху — десять футов. Там будут брустверы для обзора и защитные парапеты. Ты понимаешь меня? Хорошо. Через каждые восемьдесят футов прогона поднимутся трехэтажные башни. Вопросы есть, Антоний?

— Да, генерал. Ты описываешь наши главные фортификации. Что еще у тебя на уме?

— Там, где земля ровная и пригодная для массированной атаки на нас, мы отроем еще один ров шириной в двадцать футов и глубиной в пятнадцать. В четырех сотнях шагов — это две тысячи футов, Антоний! — от нашей траншеи с водой. Это ясно?

— Да, генерал. А что ты намерен делать с четырьмя сотнями шагов — это две тысячи футов, генерал! — между рвом и траншеей с водой?

— Разобью там свой сад. Требоний, Гиртий, Децим, поехали. Я хочу измерить периметр.

— Думаешь, сколько там наберется? — улыбнулся Антоний.

— Миль десять-двенадцать.

— Он сумасшедший, — убежденно сказал Антоний Фабию.

— Да, но какое красивое сумасшествие! — улыбнулся в ответ Фабий.

Наблюдатели в крепости видели, что римляне что-то начали делать, но поняли, что они делают, лишь когда вокруг основания Алезии стали появляться траншеи и стены. Верцингеториг дал приказ кавалерии выступить. Но галлы не сумели превозмочь страха перед германцами и были разбиты. Самая страшная резня произошла на восточной стороне горы, при отступлении галлов. Ворота в стене Верцингеторига были слишком узкие, чтобы позволить легко пройти всадникам, объятым паникой. Германцы, преследующие их по пятам, рубили галльских конников, валили на землю, ибо каждый из них считал делом чести добыть в сражении одну-две великолепные лошади.

В следующую ночь остатки кавалерии галлов ушли на восток через горы. Это сказало Цезарю, что Верцингеториг осознал свое положение. Он с восьмидесятитысячной армией оказался запертым на плато.

Заполненная водой траншея, V-образная канава, земляной вал, брустверы, парапеты и башни появились так быстро, что Антоний, мнивший себя докой во всем, что касается военного дела, раскрыл в изумлении рот. За тринадцать дней легионы Цезаря завершили строительство запирающего периметра длиной в одиннадцать миль, а на каждом мало-мальски ровном к нему подступе отрыли глубокие рвы.

А еще они разбили «сад Цезаря» на неиспользованной полосе земли шириной в четыреста шагов между траншеей с водой и канавой в тех местах, где она была. Правда, при всей ширине и глубине этой канавы мосток через нее перекинуть было все-таки можно, и такие мостки с регулярностью перекидывали галльские диверсионные группы, не давая покоя усердно работающим солдатам. Все это продолжалось до тех пор, пока в римском лагере не задымили первые кузни и кузнецы не сковали шипастые маленькие стрекала. На многие тысячи этих стрекал ушло все железо, отобранное у битуригов.

«Сад Цезаря» представлял собой три полосы разнородных препятствий. Ближе к галлам солдаты врыли футовые колоды, в которые вбили железные стрекала, шипы которых выступали над землей, прикрытые сухой травой и опавшими листьями. Далее располагалась сеть прихотливо разбросанных ям глубиной в три фута. В их дно были вбиты заостренные колья, толстые, как мужское бедро. Ямы на две трети были заполнены хорошо утрамбованной землей и для маскировки засыпаны все той же листвой. Эти ловушки (солдаты называли их «лилиями», потому что откосы ям напоминали чашечки цветка), разбросанные в разных направлениях, сплетались в геометрически правильную систему. Ближе всего к траншее с водой находились пять отдельных узких канав глубиной пять футов, расположенных в произвольных направлениях, на склонах которых были закреплены рогатые ветви деревьев с острыми, закаленными в огне сучьями, способными поразить лошадь в грудь, а пехотинца — в лицо. Эти рога (и вполне заслуженно) солдатские острословы нарекли «надгробными камнями». Налеты прекратились.

— Хорошо, — сказал Цезарь, обозревая периметр. — Теперь все это мы повторим с внешней от нас стороны. Четырнадцать миль и больше вершин, что, разумеется, увеличивает дистанцию. Тебе понятно это, Антоний?

— Да, Цезарь, — ответил Антоний.

Глаза его сияли, он радовался тому, что Цезарь к нему обращается, и с удовольствием разыгрывал из себя дурачка. Наконец прозвучал вопрос, которого Цезарь ждал от него.

— Зачем?

— Затем, Антоний, что именно в этот момент галлы подтягиваются к Карнуту. Через какое-то время они прибудут сюда, чтобы выручить Верцингеторига. И поэтому нам нужны две фортификационные линии. Одна — чтобы не выпустить Верцингеторига, другая — чтобы никого к нему не впустить. А мы останемся здесь.