Личный враг Бога - Михаил Кликин

– Извини. Срочное дело.

–Дело, дело… – обиженно пробормотала трубка. – У всех дела. Только до меня никому нет дела.

– Извини. Срочно.

– Чего там у тебя?

– Может, я лучше приду?

– Сейчас?! – ужаснулся голос. – Дай хоть пару часиков подремать.

– Не могу. Через час буду у тебя.

– А-а! Черт с тобой! Приходи. Пожрать только захвати чего-нибудь.

– Ладно… Короткие гудки.

С самого утра в селении гоблинов царила суматоха. Лазы землянок были распахнуты настежь, то и дело из-под земли, словно чертенята из табакерок, выскакивали остроухие ребятишки, выволакивали травяные циновки, какие-то ящики, вонючие шкуры, еще что-то, протрясали, вычищали, протирали» отскабливали и вновь ныряли в родные норы, уволакивая за собой обновленные вещи. Матери старались присматривать за своими чадами, но и у них хватало дел: из распахнутых люков поднимались вверх парные ароматы готовящейся пищи.

Молодые охотники неспешно прохаживались по поляне, обсуждали что-то, косились на единственную закрытую земянку – на землянку шамана.

Выползли на свет старики – морщинистая кожа у них темная, землистого оттенка, сплошь в пигментных пятнах, словно в язвах. Животы круглые, вспухшие, тугие, как накачанные мячи. Руки-ноги усохли и походят на мертвые древесные сучья. Большие уши обвисли, словно потертые лоскуты кожи…

– Эй, Глеб! – Возле шалаша возник откуда-то Уот. – Не спишь?

– Нет. Смотрю. Что там у вас творится?

– Праздник сегодня.

– Праздник?

–День Большой Охоты.

– Шумно.

– Это всегда так. Надо очистить жилища. Потом шаман призовет добрых духов, отгонит плохих, пройдет по каждому дому. А после этого все воины отправятся на охоту… Мы не так часто охотимся, как когда-то раньше. Но сегодня это должно случиться обязательно… Большая Охота, на ней мальчики становятся воинами, а новые копья обретают хозяев… Хочешь, я поговорю с Мудрейшим? Попрошу его, чтобы и ты принял участие в Охоте.

– Ну, не знаю… Я же человек… Двуживущий.

– Это неважно… – Уот опустился рядом с Глебом, пристроил рядом копье. Прикрыв глаза, скрестил руки на груди и склонил голову. Глеб приготовился слушать. Он знал, что в такой полумолитвенной позе гоблины обычно рассказывают свои предания. И Уот нараспев начал:

– Это случилось давно, когда в Мире еще не было Двуживущих и слова не имели значений. Когда еще не было ночей, и Солнце светило без отдыха, не прячась за горы… Жаркое лето, длиной в несколько лет, выжгло равнины, иссушило реки, и леса горели, пропитывая воздух горечью. Солнце разозлилось на Мир, и никто не знал, как его успокоить… Все живое обезумело: быки пожирали коров, стаи крыс нападали на степных волков, жаворонки клевали мертвечину. Дети рождались мертвыми или изуродованными. Старики уходили так рано, что не успевали передать свои знания… И вот тогда со снежных вершин спустился Сияющий Дух. Он ни на что не был похож, и потому каждый видел его по-своему: нам он явился в виде Синекожего Гоблина, подгорные жители видели его как Рослого Гнома, люди – как Человека в Белых Одеждах, троллям он казался Косматым Великаном… И он объявил, что Солнце надо напитать жирными дымами жертвоприношений, что черные тучи от жертвенных костров должны закрыть Небо, а пепел лечь на почву толстым покрывалом. Только тогда, сказал Сияющий Дух, Солнце перестанет убивать Мир… Он сказал это и людям, и эльфам, и гномам, и троллям. Сказал нам. Каждому, кто мог слышать и понимать… И в небо уперлись черные дымные столбы жертвенных костров. Люди, и гномы, и гоблины – все хотели задобрить Солнце, задобрить для себя, для своего народа. Но небо по-прежнему оставалось добела раскаленным, и уже сама голая земля тлела от солнечного жара…

Вновь вернулся многоликий Сияющий Дух и назначил день. День Большой Охоты. День Великой Жертвы. День Единения.

В назначенный день все племена сошлись вместе. Каждый народ принял участие в Большой Охоте. Огромные костры воспылали в тот день, пожирая горы жертвоприношений. Солнце утонуло в непроницаемых тучах, небо спряталось за пеленой жирного дыма. Стало темно… И тогда пошел дождь. Черный дождь. И лил не переставая три дня. А когда тучи разошлись, стало видно то, что никто никогда еще не видел, – темное небо и звезды.

Ночь… С тех пор Солнце греет землю лишь днем, а ночью дается остыть… И каждый год мы празднуем День Великой Охоты, хотя уже мало кто верит в старые предания…

Уот замолчал, выдержал долгую паузу. Отвел руки от груди, поднял голову, сказал обычным голосом:

– Потому в Большой Охоте может участвовать любой: и гоблин, и человек, и эльф.

– Но, как я понял, Двуживущие не приносили жертву?

– Да. Двуживущие пришли в Мир после того, как родилась Первая Ночь.

– Ты веришь всему этому?

– Это легенда, – произнес Уот, и Глеб не стал уточнять, что именно хотел сказать гоблин своим ответом,

– И сегодня должен пойти дождь, – добавил гоблин, поднимаясь на ноги. – Ас Мудрейшим я поговорю.

Даже в тени было жарко. На небе, видном сквозь прорехи в кронах деревьев, не было ни единого облачка. Светило яркое солнце, повсюду расплескивая теплые живые пятна: по земле, по стволам, по листве…

– Скоро пойдет дождь, – сказал Уот, подняв голову к ясному небу.

Глеб не стал спорить, только чуть пожал плечами… Они находились в самом центре селения гоблинов. Кругом чернели открытые лазы подземных жилищ. Уже почти все жители выбрались из своих землянок на вольный воздух стояли кучками, сгрудившись по интересам: галдящая рыхлая толпа детей, женщины, ведущие непрерывные разговоры, молодые воины с копьями в руках, молчаливые старики, углубившиеся в собственные думы, в видения прошлого, в воспоминания…

– Сегодня пойдет дождь! – исторглись из чрева земли приглушенные слова. Глеб вздрогнул, не сразу сообразив, что это вещает шаман из своей землянки. Тотчас воцарилось, молчание. Даже детишки в один миг притихли, посерьезнели. Гоблины вытянули шеи, напряглись…

– Солнце омоется влагой и земля напитается кровью! – Шаман по грудь высунулся из землянки. – Сегодня День Большой Охоты! День Рождения Ночи! Наш день! – Большой Гоблин неуклюже выполз из своей норы, и вновь Глеб поразился его габаритам. В правой руке шаман держал обтянутый кожей деревянный обруч, в левой – кость, очень похожую на человеческую берцовую.

– Руки наших воинов станут крепче! А враги ослабнут! – Шаман ударил костью по натянутой коже. Бубен загудел низко, басовито, и Глеб почувствовал, как замерло сердце, как задрожали мышцы, и мир перед глазами вдруг потерял четкость очертаний, растекся и поплыл куда-то…

– Крепче!.. Ослабнут!.. – нестройно подхватили гоблины слова Мудрейшего. И вновь кожаная мембрана заставила трепетать воздух.