К вечности - Елена Асеева

Телу… сердцу… органу… Вселенной… имя которой Всевышний.

Сам Всевышний, с фиолетово-черными стенками, подобно невообразимо раскинувшемуся пространству хоронил в себе не менее купно прилаженные стыками, своих прозрачно-марных окоемов, сравнительно мелкие, вытянутые по двум концам, зернятки. Их нагнанные друг на друга бока, кажется, составляли единое целое, перемешивая радужную гамму, поигрывающих продолговатых полос меж собой. И с тем одначе промежду них располагались линии раздела, каковые не столько виделись, сколько понимались…

Наполненные изнутри, те мельчайшие для Всевышнего и Родителя, большие для Зиждителей и бескрайние для человека Галактики, межгалактическими газами, пылью, частицами, туманностями, созвездиями, системами, ноне воочью притушили собственное сияние. Оставив мерцать всего-навсе одного из своих собратьев. Загнутые по спирали четыре ярко светящиеся полосы, где плыли, двигаясь, бесчисленные мириады звезд составляли нутро самого сейчас яркого из тех зерняток — Галактики Млечный Путь. Галактики, каковая примостилась многажды правее от центра Всевышнего, отличающегося особой сине-багровостью и малым размером, живописующим по форме мощное колесо.

Круглый обод узловой, главной Галактики Всевышнего также притушив сияние, обаче продолжал наблюдаемо гореть золотыми переливами, где в середине огромными полосами света пролегали спицы, сходящиеся во вращающемся на вроде втулки навершие. От самого обода, как и от спиц, и от верхушки, в разные стороны отходили узкие вервие, трубчатые сосуды по которым протекали разные соки: жидкие соединительные ткани, горные породы, родниковые воды, разнообразные жидкие сплавы, раскаленная магма, обладающие особой текучестью жидкие кристаллы. Все то, что напитывая, создавало живое однородно-связанное существо, соединяло меж собой Галактики, системы, созвездия, звезды, планеты сердцевиной которого… сутью которого была Галактика… Колесо… Круговорот, величаемый Коло Жизни.

Галактика Млечный Путь находилась много правее от Коло Жизни, и густота звезд в ней порой казалась единым беловатым мерцанием, вроде пролитого по полотну полос парного молока. Впрочем, в центре тех световых полос, выделялось особое укрупнение, собранное в единое целое из вовсе несметного количества звезд с явственным созерцанием светящегося газа, напоминающего снятые с молока густо-желтые сливки. На одной из широких туманных полос, дальних для Зиждителей, и нескончаемых для человека, таилась Солнечная система, где основой движения и существования была звезда — Солнце, а жизни третья планета — Земля, еще величаемая Мир, Голубая планета, Терра.

Пятая по размерам среди планет Солнечной системы, и днесь, определенно, кроха для Богов, все еще необозримая в размахе для человека, та Голубая обитель, сверху укутанная в плотные белые пары облаков, удерживающих саму жизнь на ней, таила на своей поверхности: горные гряды, объемные массы воды, вытянутые равнины, возвышенности, низменности, целые пласты ледников и пустынные пространства на которых поместились величественные пирамидальные комплексы. Центральный и самый высокий из каковых, имел строго геометрическую форму, где грани ориентировались по сторонам света, а сами слегка вогнутые внутрь каменные стены выглядели вельми потертыми, местами облупленными. Макушки тех пирамидальных комплексов венчали устройства называемые малозвеки. По форме точь-в-точь повторяющие пирамиду, желтовато-розовые малозвеки, были направлены своими макушками на северные звезды в Созвездиях Стожар, чаще величаемые ноне как Плеяды, и установленный явно токмо давеча.

Нежданно малозвек, установленный на центральной пирамиде, зримо запульсировал сиянием. И враз острая его верхушка воронкообразно, развернувшись, показала серебристую полость, уходящую куда-то вглубь недр пирамиды, а миг спустя из нее вырвалась долгая, звуковая волна. Она немедля резонировала от соседних пирамид и венчающих их малозвек, да распавшись на два потока, направилась в разные стороны, по коло описывая дугу на Земле. С той же мгновенной скоростью, с коей звук вырвался из малозвека, он ударился соответственно в два идентичных пирамидальных комплекса на двух иных континентах, Америке, бывшей Амэри, и Евразии, бывшей Асии. И отразившись от венчающих те шесть пирамид малозвеков, вже общей широкой полосой звука понеслась вверх от поверхности планеты, по мере своего полета резонируя от подобных сооружений на других планетах Солнечной системы… других Галактик… Набирая мощь, быстроту и одновременно размах…

Во время движения приводя к колыханию не только стенки Галактик, вызывая трепет, составляющих их материй: газов, пыли, частиц, туманностей, но и встряхивая узкие вервие, трубчатые сосуды по которым протекали разные соки: жидкие соединительные ткани, горные породы, родниковые воды, разнообразные жидкие сплавы, раскаленная магма, обладающие особой текучестью жидкие кристаллы, наполняющие собой всего Всевышнего, объединяясь одновременно с центром и сутью Колом Жизни.

Еще самая толика времени, как сказали бы Боги… веремя, как молвили бы существа приближенные к ним, и от той волны задрожали стенки всех огромных Галактик… мельчайших зерняток, в одном ритме жизни… в едином колебательном движении. А затем крайние зернятки соприкоснулись, в той общей вибрации хода, с гранями Всевышнего, вызвав его однократное и вельми могучее сокращение, каковое махом надавило на соседние Вселенные. Так, что стенки тех соседних органов под мощью исторгнутой силы Всевышнего вдавились в собственные недра, заколыхав своим составляющим, собственными структурами, материей, сиянием.

И в том прерывистым сжатием, окружающих сердечных органов, Всевышний сообщил, что в его Вселенной, родился новый Бог, а значит, Она обитаема и населена множеством разнообразных форм и видов жизни.

Глава двадцать шестая

Теперь, после выброса звука, я принялся стонать. Мой крик частично вобрал в себя боль, однако оставил то самое ноющее состояние, точно стесанной со всей плоти кожи. В целом так и было. Ибо днесь меня уже составлял не только костный рудо-желтого цвета с мельчайшими вкраплениями пурпурных искр скелет, но и покрывающая ее сверху матово-серебристая с золотисто-розовым сиянием плоть, как сказал бы человек мясо… как сказал бы Бог телеса. Не было поколь на мне кожи, цвета и формы глаз, волосяного покрова, словом того, что приобретал Бог при выборе печищи.

— Моя бесценность, — послышался бархатисто-мелодичный голос Родителя, явственно мне сопереживающий. — Как ты?

— Совсем скверно, — попробовал я сие сказать, и к удивлению мои губы пластично шевельнулись. — Точно с меня содрали всю кожу.