Нежный плен - Роберта Джеллис

Громкий и продолжительный стук не возымел эффекта, и Нуд направился вниз по улице. Он поднимал глаза к дымоходам, смотрел на ставни, пытаясь определить, есть ли кто-нибудь внутри. Когда Нуд обнаружил подающую надежды лавочку на другой стороне улочки, Джоанна услышала какой-то шум, нараставший за ее спиной. Она тревожно обернулась, но площадь Чипсайда скрывалась за поворотом кривой улочки. Шум все нарастал, становился неистовым и неприятным. Джоанна сделала вдох, чтобы позвать Нуда, но так сильно закашлялась, что и слова не смогла сказать.

Внезапно улица заполнилась густыми клубами дыма. Джоанна уже едва видела перед собой, руки и лицо обжигало так, словно их жалили мириады крошечных пчел. Она услышала тревожный крик Нуда, но рев, злобный, бессмысленный гул обезумевшей толпы, заглушил его голос. Лошадь Нуда встала на дыбы и дико заржала. Джоанна инстинктивно натянула уздечку. Гораздо благоразумнее было бы дать свободу животному, но у нее не было времени подумать об этом. Кобыла Джоанны тоже встала на дыбы, и, когда она попыталась успокоить ее, та внезапно лягнула лошадь Нуда в бок. Этот удар, лишь усиливший боль от оседавшей на крестце коня обжигающей сажи, пробудил в животном дикий страх. Лошадь, подчиняясь инстинкту, рванулась вперед, дернув уздечку из рук Джоанны с такой силой, что девушка чуть не выпала из седла.

Когда ветер всосал в переулок первый поток горячего пепла, Нуд устремился назад, вверх по улице. Он подбежал к своей лошади, но она вырвалась и галопом помчалась к Чипсайду. Нуд не отрывал от нее глаз. Он не мог знать, что Джоанна выпустила поводья своей кобылы и потеряла стремя. Ведь его госпожа ездила на лошади так же хорошо, как и он, и ему даже в голову не приходило, что она может оказаться в затруднительном положении. Нуд думал лишь о том, как поймать свою лошадь, пока она не поранила себя. Он не слышал крика Джоанны, когда ее кобыла понеслась стрелой от испуга, не чувствовал свежего запаха гари и не видел паники, возраставшей среди нескольких сотен людей.

Животное знало только одно: запахи, порождающие страх, идут откуда-то сзади. Не управляемая своей хозяйкой, кобыла Джоанны в ужасе мчалась от этих запахов туда, где пахло водой. Она скакала прямо к воде, следуя изгибам улочки и обходя лишь массивные предметы. На втором повороте Джоанна не смогла удержаться в седле. Ударившись об угол какого-то строения, она упала на землю, словно сломанная кукла.

15.

Когда Джоанна и олдермен выясняли во дворе дома графа Солсбери, где может находиться Джеффри, он как раз уезжал от мэра. Они степенно обменялись формальными благодарностями, но за высокопарными фразами скрывалась искренняя сердечность. Господин мэр сожалел, что не может наградить людей Джеффри, которые на славу потрудились, и честно признался: все его средства и средства гильдии необходимо приберечь для восстановления разрушенного. Джеффри взглянул на своих людей, большинство из которых апатично сидели на земле, опустив головы на колени, и устало улыбнулся:

— Если вы хотите наградить их, лорд, одолжите мне лодку или судно, чтобы перевезти людей вверх по реке. Они совсем измучились, бедняги, а лошадей я отослал назад еще из Саутуорка. По правде говоря, они не в состоянии пройти и нескольких миль пешком, даже до дома, где их ждет отдых.

Мэр был слишком уставшим и озабоченным, чтобы ответить Джеффри улыбкой, но глаза его загорелись. Он действительно рад сделать что-нибудь для этих людей, которые работали без устали, спасая его город.

Быстро сделали все необходимые приготовления. Джеффри наблюдал, как его люди рассаживаются в лодках. Он и сам был настолько утомлен, что на мгновение почувствовал искушение присоединиться к ним, но в таком случае Тостигу, который устал не меньше, пришлось бы самому отвести его боевого коня домой. Джеффри со вздохом вскочил в седло. При раскатах грома он с надеждой поднял к небу глаза. Похоже, огонь к этому времени уже удалось сдержать, но останки многих построек все еще пылали и трещали. Поэтому хороший дождь не помешал бы.

К сожалению, дождь так и не пошел. Низкие, мрачные тучи, чуть ли не касавшиеся земли, не приносили прохлады. Время от времени их озаряли гневные вспышки молнии, как будто порожденной жаром, исходившим от обожженной земли и тлеющих руин. Слава Богу, что хоть ветер спал, налетая иногда порывами с востока.

Когда Джеффри и его люди покинули мост, на каждом шагу сражаясь с пожирающей все стихией, они предупреждали людей и сдерживали огонь на восточной оконечности пожарища. Джеффри не знал, что на западной стороне моста все еще горят разные постройки. Складские помещения и жилища торговцев огонь пока не охватил. Ветра здесь почти не было, и все постройки тщательно залили водой, чтобы пожар не распространился по северному берегу Темзы. Но мало-помалу горячий воздух, исходивший от части города, охваченной пламенем, высушил сырое дерево.

С первыми порывами ветра тут и там вспыхнули желтые злобные язычки. У моста некому было заметить это и предупредить власти. Те, что боялись, уже сбежали подальше от пожара. Не потерявшие мужества люди находились на восточной оконечности пожарища, где, пока не утих ветер, огонь грозил сожрать все на своем пути. Его языки распространялись с невероятной скоростью, порождая все новые и новые очаги пламени. Поскольку снаружи постройки и крыши были смочены, острые, красные зубья огня впивались в складские помещения и дома лишь после того, как их тщательно оближут коварные желтые язычки. Вскоре безумные оранжевые глаза пожарища уже выглядывали из всех открытых окон и с ненавистью смотрели на заколоченные ставни.

Тело Джеффри было приучено к тяжелому труду. Он привык проводить в седле дни и ночи, затем сражаться и снова вскакивать в седло. Он привык обходиться без сна. Однако последние дни вынужденной активности почти полностью выбили его из колеи. Джеффри скакал от шотландской границы до Роузлинда, гонимый чувством, которого не понимал до конца, позволяя себе отдых, лишь когда лошади уже выбивались из сил. Потом гнев заставил его продолжить скачку до Лондона, где он совершенно изнемог физически от взрыва этих самых чувств, которые уже понял. Затем им двигало чувство долга, который сменил реальный страх. Поэтому сейчас Джеффри покачивало в седле, сил хватало лишь для того, чтобы не свалиться с коня.

Ораж, его боевой конь, устал не меньше своего хозяина. Он еле тащился, опустив голову, по гладкой широкой дороге. Позади Джеффри ехал не столь уставший Тостиг. Потому-то он и заметил, что они находятся на пути к Чипсайду, а не к северной части города, которая, несомненно, не познала еще жестокостей пожара. Тостиг вздохнул. Он сыт по горло и этим пожаром, и этим городом! Но, очевидно, его господин хочет до конца убедиться, что все закончилось благополучно.