Витой Посох. Хроники Севера - Иар Эльтеррус

За эти годы ведающая узнала о появлении «гостей» все, что смогла, и теперь не питала иллюзий в отношении своей судьбы, но это не смогло поколебать ее решимость выполнить свой долг перед приемышем и перед миром так, как она его понимала. Пришла ли Лорна в этот мир по своей воле или ее привели Высшие, но никто не имел права мешать ее девочке идти своим путем, и ведающая решила бороться до конца.

Знахарка сопротивлялась как могла, но к весне поняла, что заболевает и надеяться на выздоровление бессмысленно, если она не согласится отдать Лорну. При этом Тарела понимала, что неведомые голоса лукавят — девочка действительно принадлежала к той стороне мира, но она не принадлежала к ним.

Когда на деревьях стали набухать почки, знахарка начала осознавать, что проигрывает бой — скоро она умрет, и девочка останется совсем без защиты. Правда, за последние три года Лорна, вопреки счету прожитых здесь лет, стала выглядеть и соображать, как девочка лет двенадцати-тринадцати, но этого было слишком мало, чтобы отпустить ее в самостоятельную жизнь, особенно с учетом того, что за ней охотятся те, кто хочет оборвать ее путь на этой земле. И знахарка лихорадочно начала искать выход, чтобы защитить свою подопечную.

Со стороны казалось, что Тарела большую часть времени находится без сознания или в бреду, но на самом деле она в это время пребывала своим сознанием где-то посредине между жизнью и смертью. Очень многое, что прежде было недоступно ее, да и не только ее пониманию, стало простым и логичным. Вот только поделиться этим знанием умирающей ведунье было не с кем. Другие ведающие стали обходить ее жилище тридесятой дорогой, да и не стала бы Тарела говорить им многое из того, что узнала, а воспитанница была еще слишком мала.

Знахарка согласилась бы променять свою жизнь на жизнь Лорны, но не знала, как это сделать. Темные тени, которые клубились вокруг нее, иногда намекали на то, что согласны забрать к себе Тарелу вместо ее воспитанницы, однако их обещания не внушали доверия. Хотя если бы ведающая была уверена в их честности, то согласилась бы даже на такой обмен, даже осознавая, что ее душа навсегда останется там.

Но однажды во сне Тарела увидела непонятного человека. Он резко контрастировал с зыбким и странным окружающим миром, в который женщина была погружена почти все время. Молодой мужчина просто стоял, скрестив руки на груди. Внешностью он походил на кого-то из северных народов, близких к денери, хотя тонкости ускользали от восприятия ведающей. Тарела долго смотрела на него, пытаясь понять, кого же она видит перед собой, он не был похож ни на кого из известных ей богов, но очутился во сне ведающей явно не просто так.

Когда она наконец осознала, кто это, то рука непроизвольно дернулась, чтобы осенить себя знаком Альтери — бога Жизни. Тарела уважала Троих, чаще упоминаемых в этих краях просто как «добрые» или «милосердные» боги, впрочем, уважала она и всех остальных богов, считая, что каждый из них играет свою уникальную роль. Но этот…

Почувствовав смятение и отторжение в душе женщины, молодой мужчина грустно улыбнулся, но не исчез, как этого ожидала знахарка. Ма’эль, а это был он — наиболее известный как бог самоубийц, с печалью смотрел на Тарелу, которая в ужасе старалась понять, почему к ней пришло именно это существо.

Собственно говоря, Ма’эль считался не богом, а кем-то вроде полубога или приближенного к богам существа. В Центральном Дойне его помнили немногие и только в одной ипостаси. Считалось, что он спасает души самоубийц. Даже ведающие, в дополнение к расхожему мнению, знали только одно: этот странный полубог может проявить свою заботу лишь о тех, кто кончает с собой не из-за усталости или отчаяния, а лишь по крайней необходимости.

Если бы Тарела родилась среди народов, населяющих самый север полуострова, то эта своеобразная личность была бы известна ей совсем в другом свете. Там молодой человек занимал свое место в череде легендарных героев, и существовало предание о том, что некогда, оказавшись в пути в лютую зиму и не в силах обеспечить близких пищей, он покончил с собой, чтобы оставить им пропитание, что и спасло всю семью. Именно поэтому его призывали те, кто прерывал свою жизнь, спасая близких людей, и он помогал. Родня и друзья таких самоубийц спасались самыми невероятными путями. Ходили слухи, что души тех, кто ушли из жизни при подобных обстоятельствах, не попадали в нижний мир, но и не совершали свой путь наравне с остальными усопшими. Такие души, служа полубогу, были призваны и в дальнейшем помогать живым и оберегать их. В чем именно — мнения расходились.

Ведающая ничего этого не знала, но вспомнила рассказ одного человека о событиях времен завоевания дорцами их земель. Спустя три года после решающей битвы, где погиб весь цвет княжеского воинства, дорцы, добравшись до крайнего севера, начали наводить там свои порядки, и вот тогда вспыхнуло восстание. Оно было безнадежным, и все участники понимали это. Просто молодые люди, не успевшие принять участия в решающей схватке той войны, не смогли смириться с тем, что должны подчиниться исконному врагу, жестоко насаждающему свои порядки, вот и вспыхнул стихийный бунт. Не желая остаться совсем без населения на этих территориях, дорцы даже не стали трогать семьи погибших бунтовщиков. И молодые северяне, если был риск попасть в плен или угроза жизни родных, перерезали себе горло на виду у окруживших их врагов или прыгали со скал с именем Ма’эля на устах. Что стало потом с их душами — неизвестно, но, подавив восстание, дорцы как-то быстро стали покидать те места, не делая попыток обосноваться всерьез.

Когда-то, услышав этот рассказ, молодая Тарела была в ужасе, но, вспомнив его сейчас, она осознала многое. Теперь ее не волновала ни собственная смерть, ни то, что будет с ее душой после. Женщина желала только одного — чтобы ее воспитанница осталась жива, и те, кто желают прервать ее путь, отступились от девочки хотя бы на время, пока та сможет противостоять им сама или обретет надежных защитников. Знахарка задала всего один вопрос:

— Ты сможешь выполнить то, о чем я попрошу, если я уйду с тобой?

И Ма’эль ответил:

— Да.

Тарела поверила ему сразу.

Мужчина исчез, и темные тени, которые мучили женщину не первый месяц, стали блекнуть и удаляться, пока не пропали совсем. Два дня ослабевшая Тарела была в полном сознании и успела сделать заплаканной Лорне все наставления. Весь вечер второго дня они сидели на постели Тарелы обнявшись, и ведающая рассказывала девочке разные интересные истории.

Утром знахарка не проснулась. Злые языки утверждали, что она, будучи не в себе, приняла слишком большую дозу успокоительного зелья. Только Лорна знала, что это неправда. Но девчушка не стала спорить ни с кем, особенно с «сестрами», прибывшими на похороны Тарелы все как одна. Наверно, часть из них были умными и добрыми женщинами, помогающими людям в меру своих сил, как это делала Тарела, но в тот день они казались Лорне стаей крикливых птиц, слетевшихся на падаль. Девочка сидела в запечном закутке и тихо плакала, пока ведающие совершали какие-то обряды и готовили тело к погребению. В самом начале пришедшие попытались задать ей какие-то вопросы, но Лорна только плакала и, сжав губы, качала головой. Какая-то из женщин попыталась накормить девочку, но та отказалась и от еды. От Лорны отстали и предоставили ее самой себе.