Чужая школа - Иар Эльтеррус

по гроб жизни и не мог отказать в небольшой просьбе. Кто же знал, что темные сволочи встречаются в этом ресторане с иномирными магами? И какими магами! Столкнуться с мастером абсолюта? Не дай Мерлин! Остальные не хуже, особенно пугала многообещающая ухмылка некроманта, поглаживающего свое жуткое ожерелье. Еще выпустит костяных зверюг, которых даже адское пламя не берет. Нельзя идти на конфликт с такими мастерами, это очень дорого обойдется всему Альбиону, а может, и не только Альбиону. Хорошо хоть они не местные, здесь таких монстров постепенно выбили, а остальных поставили хоть в какие-то рамки. Но они нашли себе союзников, сволочи темные. Никак не могут успокоиться и принять новую реальность. Что же они задумали?

— Если начнется бой, то это будет только ваша вина, господа, — заявил Уйдо, отпуская мапсов, Иван Афанасьевич последовал его примеру и тоже отпустил Хартальфа. Служители закона сбились у двери, двое сразу куда-то убежали. Видимо, предупредить своих о происходящем.

— Мы не намерены нападать! — показал пустые ладони глава светлых. — Но извольте объяснить, что здесь происходит⁈ И где похищенные дети?

— Похищенные? — почти незаметно усмехнулся лорд Вайт. — Что за чушь вы несете? Мы, как родители, решили перевести наших отпрысков в другую школу, имеем на это полное право, почитайте устав «Ландхольма». Вы перекрыли возможность обучать альбионских детей в европейских, американских и славянских школах, думая, что нам некуда деваться. Однако забыли про иномирные. Директор Нестеров милостиво согласился принять наших наследников. И запретить это вы не вправе.

— Нужный закон будет принят в течение недели! — прошипел Хартальф. — Не выйдет спрятаться, господа темные! А вы? — повернулся он к Ивану Афанасьевичу. — Вы почему пошли на поводу у этих сволочей? Они же темные!

— И что? — растерянно посмотрел на него тот.

— Тьма — это абсолютное зло, темная магия должна быть запрещена навеки! Неужели это так трудно понять⁈

— Ваше утверждение бездоказательно, — хмыкнул землянин. — Такие утверждения присущи только полубезумным фанатикам. Вы фанатик?

— Нет! — изменился в лице бородач. — Вы просто не понимаете! Само использование темной магии пачкает душу! Повторяю, она зло в чистом виде!

— Какая глупость, — укоризненно покачал головой Уйдо. — Зло и добро в человеческих поступках, а не в нейтральной силе. С помощью темного заклятия вполне можно сделать доброе дело, а с помощью светлого — злое. Например, есть такое светлое заклятие, Очищение Души, оно буквально выжигает из разумного эгоистичные желания, но использовать его можно только тем, кто почти готов подняться в ранг святого, кто сам дорос до этого. Для всех остальных это заклятие окажется жестокой казнью, обычный человек не выдержит испытания духа. Но мне известен случай, когда вот такие фанатики, — он кивнул на мапсов, — облучили им целую планету. Из ее шестимиллиардного населения выжило всего двенадцать человек. А ведь заклинание было использовано светлое. Вы скажете, что это добро?

Он пристально посмотрел на забеспокоившегося Хартальфа, который явно не знал, что ответить. Наконец он глухим голосом сказал:

— Нет, такое деяние нельзя назвать добрым…

— Но ведь это Свет?

— Да, Свет тоже может причинить зло, если использовать его необдуманно. Зато Тьма в принципе не способна на что-либо доброе!

— Да что вы говорите? — осклабился Уйдо. — А упокоение вставшего кладбища некромантом это что? А темное исцеление? А прямая передача знаний? А создание темных троп? А магоинженерия, невозможная без темных плетений? А артефакторика? А ритуалистика? Впрочем, мне спорить с вами недосуг. В нашей школе преподаются все возможные дисциплины, и вы ничего поделать с этим не сможете. Так было и так будет. Мнение фанатиков нас не интересует. Я был свидетелем того, к чему приводят их действия.

— Вы не понимаете… — с тоской повторил Хартальф. — Вы просто не понимаете… Нельзя пользоваться темными знаниями, нельзя… Вся их польза — всего лишь иллюзия…

— Да уж… — укоризненно покачал головой Иван Афанасьевич. — Фанатизм чистой воды. И скольким же разумным подобные вам фанатики нагадили, сколько миров вы погубили, но вас это почему-то не останавливает. Знаете, вашу страну стоит оставить вариться в собственном соку, дав возможность всем темным покинуть ее. Интересно, как вы без них обойдетесь и во что через несколько лет превратится Альбион?

— Этого нельзя делать! — изменился в лица бородач. — Они должны отказаться от Тьмы и передать светлым, правильным семьям свое неправедно нажитое имущество!

— Так вот в чем дело! — расхохотался Уйдо. — В имуществе. Вот теперь все ясно. Обычная алчность, прикрываемая «светлыми» идеями. У нас тоже дело было в этом, светленьким эльфам, чтоб им провалиться, очень нужны были планеты с залежами мифрила и адамантита, вот они и объявили их жителей темными, устроив тем геноцид. Вы от них ничем не отличаетесь.

Хартальф едва не взвыл от досады, осознав, что проговорился. Поймали, как маленького ребенка, развели на эмоции. Но что же делать? Надавить на чужаков не получится, они сами на кого хочешь надавят, магов такой силы поди принудь к чему-либо. И никто не поможет, некому. Директор «Ландхольма» потому и стремился ограничить знания большинства магов, чтобы остаться самым сильным, чтобы не было достойных противников у великого светлого. С местными аристократами он почти справился, почти додавил их, почти заставил отказаться от родовых знаний. Они стонали, протестовали, но были вынуждены подчиняться. Однако древние книги и рукописи не отдали, а куда-то спрятали, и дознаться куда именно никак не удавалось. А после перевода детей в иномировую школу давить на них стало и вовсе нечем.

Попытавшись заболтать чужаков, как забалтывал многих и многих, Хартальф быстро понял, что на них его дар сладкоречия не действует, они смотрят на него с брезгливостью, как на что-то дурно пахнущее. Явно мысленно поставили на великом светлом печать «фанатик» и «дурак», не понимая мотивов его действий. И хорошо, что не понимают, это даст шанс добиться своего. Пусть иллюзорный, но все-таки.

— Приносим вам свои извинения! — поклонился бородач. — Мы не хотели оскорбить магов иного мира, если бы мы знали о вашем присутствии, то этого инцидента не случилось бы.

В этот момент в кабинет проскользнул худой, невысокий маг, несколько смахивающий на крысу, он окинул взглядом диспозицию, поправил свою темно-красную мягкую фетровую шляпу и повернулся к директору «Ландхольма», глядя на него, как смотрят разве что на вошь.

— Ну, конечно, — прошипел незнакомец.