Из истории раннегреческого общества - Ксения Михайловна Колобова

не прерывала связей с Востоком. Арголида впустила критский и малоазийский Восток в свои дворцы, в роспись фресок, в искусство ювелиров и в роспись микенских сосудов. Если уже на Крите восточные элементы были представлены в своеобразной форме («европейский Восток» по терминологии Грозного), то в Арголиде шла дальнейшая переработка их, применительно к требованиям и вкусам ахейской знати.

Позже вторжение дорийцев и распространение греческой культуры прервало эту общую линию развития. В главенствующих центрах Арголиды, и в первую очередь в Микенах, оказалась побежденной верхушка завоевателей-ахейцев; в районе Эгейского моря процесс вторжения совершался медленнее, но и здесь обнаруживаются слои населения, для которых характерна примитивная геометрическая керамика, находящаяся в родстве с более развитым геометрическим искусством греков.

В этот период история Ликии обособляется от истории Эгейского района и Балканского полуострова. Отгороженные крутыми горами, малодоступными извне, ликийцы не впустили греков внутрь своей страны.

Довольно распространенное в науке представление о ранней эллинизации Малой Азии — сильно преувеличено. Уже Стржиговский более 40 лет тому назад выступил с резкой критикой этой теории.[918] На основании большого привлеченного им материала малоазийских архитектурных памятников можно считать доказанным, что еще в конце V в. до н. э. районы греческой и смешанной культуры отступали на второй план перед территориями, заселенными негреческим населением, управлявшимся негреческими или полугреческими правителями. Несмотря на раннее внедрение греческого элемента, Малая Азия в целом так же мало могла считаться греческой, как и остальной древний Восток: «Греческое влияние, — пишет Стржиговский, — сказывалось лишь на западной прибрежной полосе Малой Азии; в центральной части, судя по памятникам, о нем не может быть речи. Мы могли бы разделить Малую Азию на две зоны — центральную, идущую рука об руку с Арменией и северной Сирией, и береговую полосу, которая в эллинистический период стала полностью греческой».

О ранней греческой колонизации в Малую Азию сохранились крайне недостоверные сведения, главным образом искусственные генеалогии и топонимические легенды;[919] тем не менее некоторые данные свидетельствуют о том, что заселение береговой малоазийской полосы было длительным процессом, сопровождавшимся борьбой колонистов с местным населением. Туземцы были отчасти вытеснены, отчасти уничтожены или превращены в рабов. В отдельных случаях должно было происходить и смешение населения отдельных прибрежных районов северной Малой Азии с туземцами, охваченными ранее крито-микенской культурой.[920] Там, где плодородные долины рек сообщались с морем, проникновение в страну для греков, конечно, было облегчено; иначе обстояло в Ликии.

Враждебность ликийских племен по отношению к грекам выступает отчетливо уже в «Илиаде», где Сарпедон и Главк, возглавившие ликийское войско, были ведущими союзниками троянцев в борьбе с ахейцами.

Мифический вождь дорийских колонистов на Родосе Тлеполем вступает в единоборство с царем Ликии Сарпедоном.[921] Уже древние комментаторы отмечали здесь следы старой вражды родосцев с ликийцами. Характерна и речь Тлеполема, обращенная к Сарпедону:

Ликии царь Сарпедон! Какая тебе неизбежность

Здесь между войск трепетать, человек незнакомый с войною?

Лжец, кто расславил тебя громоносного Зевса рожденьем!

Нет, несравненно ты мал пред великими теми мужами,

Кои от Зевса родились, меж древних племен человеков,

И каков, повествуют, великая сила Геракла,

Был мой родитель, герой дерзновеннейший, львиное сердце!

...Ты же робок душой и предводишь народ на погибель.

Нет, для троян, я надеюся, ты обороной не будешь,

Ликию бросил напрасно...

В этой речи, полной насмешек, ясно выступает желание унизить ликийского героя, сына Зевса. Интересно и примечание схолиаста: «Говорят, что всегда ликийцы враждовали с родосцами».[922]

Сопротивление ликийцев грекам было облегчено трудным доступом в их страну, закрытую от моря нагромождениями скал. В сердце страны греки долго не могли проникнуть, и ликийские племена продолжали здесь жить согласно старым обычаям.

Древность этих племен и надолго сохранившийся консервативный уклад их жизни подтверждаются и сообщением Геродота о сохранении у ликийцев матриархата.

Геродот[923] сообщает, что ликийцы, происходящие с Крита, при Сарпедоне назывались «термилами», а позже по Лику, сыну Пандиона, были названы «ликийцами». «Их обычаи частично критские, частично карийские. Они имеют лишь один удивительный обычай, не свойственный никаким другим народам: называют себя по матери, а не по отцу. Если кто-либо спросит соседа — кто он, то он называет свой род по материнской стороне и перечисляет матерей матери. И если женщина-гражданка (γυνη αστή) соединилась с рабом, то дети считаются благородными, если же мужчина-гражданин, хотя бы и знатнейший среди них, возьмет чужеземку или наложницу, то дети не имеют гражданских прав».

Термин αστή употреблялся применительно к женщине-гражданке, предки которой уже в течение многих поколений жили в городе и пользовались гражданскими правами, т. е. применительно к женщине из благородного и почетного в данном полисе рода.[924]

Фрагмент Николая Дамасского подчеркивает те же черты ликийского матернитета:[925] «Ликийцы чтут женщин более, чем мужчин, называются по матери и оставляют наследство дочерям, а не сыновьям».[926]

Однако этим совершенно недвусмысленным указаниям на наличие материнского права в Ликии как будто бы противоречат ликийские надписи IV—III вв. до н. э.[927]

Как уже отмечалось в науке, ликийские собственные имена в подавляющем большинстве случаев следуют патриархальной традиции — наименованиям по отцу. Калинка, издавший ликийские надписи, еще более категорически утверждал, что в надписях он не нашел подтверждений свидетельству Геродота.[928] Выход из этого затруднения Треубер пытался найти в том, что все дошедшие до нас ликийские надписи относятся к более позднему периоду и потому отражают уже другой период общественного развития.[929] Одновременно сам же Треубер обратил внимание на то, что у Геродота, как бы в противоречие к его сообщению о ликийском матернитете, вождь ксанфян Киберниск назван сыном Сика, т. е. по имени отца.[930]

Таким образом, создается затруднительное положение: нет оснований заподозрить Геродота в лживости его сообщений, но нет и материала для подтверждения его слов.

У Гомера, как уже указывалось, предводителем ликийцев был Сарпедон; Главк занимал по отношению к Сарпедону подчиненное положение. Как уже отмечалось в литературе, Сарпедон стал главой ликийцев по материнской линии наследства: он был сыном дочери Беллерофонта, женатого на ликиянке, дочери ликийского царя,[931] в то время как Главк происходил от сына Беллерофонта.[932]

Геродот, кроме сообщений о матернитете, рассказывает также о том, что современные ему ликийцы, «утверждающие, что они из числа ксанфян», на самом деле, — пришельцы, кроме 80-ти семейств; эти 80 семейств в то время случайно находились вне родины и