Мир Стругацких. Полдень и Полночь (сборник) - Елена Клещенко

Но порой к нему приближается нечто настолько мелкое, что кажется космической пылью. Однако оно проявляет к нему интерес. Исследует лучами. Бомбардирует еще более мелкой пылью. Он чувствует присутствие нечто, что можно счесть разумом, примитивным, ограниченным, первой ступенькой длинной лестницы восхождения к подлинным вершинам.

Они тщатся его понять. Понять – значит вместить. Но чтобы вместить безграничное в ограниченное, безграничное следует упростить. Свести сложность к простоте. И к пустоте. Ведь в нем нет ничего, кроме сложности и пустоты. А эти примитивные носители крохотных искорок, которые они сами принимают за пылающее пламя разума, пытаются его постичь. И даже решаются на крайнюю для себя меру – нырнуть в его сложность. Погрузиться в него не пылью своих созданий, еще более примитивных, чем они сами, а войти самим в непроницаемую темноту его сознания.

У них нет никаких шансов. Та скорлупа, что должна защитить их от чудовищной гравитации, никуда не годится. Им предстоит погибнуть, исчезнуть навсегда, но нечто вроде любопытства возникает в нем. Что-то позабытое в невообразимо давние времена, когда он был подобен им – безрассуден.

И он смотрит, как гравитация корежит их скорлупу, как рвет на части тела, и ощущает раздражение, что подобная мелочь занимает его внимание. В мире чересчур много гораздо более интересных вещей, чем созерцать мучения примитивных существ.

Однако он словно раздваивается. Чем глубже в него проникает крошечная заноза, вознамерившаяся бросить вызов времени и пространству там, где время и пространства сливаются воедино, где каждый мельчайший сдвиг в пространстве означает огромный скачок во времени, настолько огромный, что у примитивных существ нет никаких шансов вернуться в привычный им мир, тем больше ему хочется сохранить ее.

Он наблюдает, как гаснут одна за одной искры жизни. И вот остается последняя. Крошечная. Готовая исчезнуть. Ей удается спуститься глубже всех. И как порой перешагиваешь через гусеницу, чтобы не раздавить ее, так и он берет гаснущую искру и помещает туда, куда она стремилась.

– Мы предлагаем вам участие в эксперименте, – сказал Логовенко и замолчал. Надолго. Может быть, смущенный своим столь прямым заявлением, а может, ожидая ответной реплики Павла. Например: «В каком эксперименте?» или «А почему вы решили, что я хочу участвовать в экспериментах?».

Вообще этот визит выглядел странно. Все члены группы «Йормала» прошли обследование в Харьковском институте психологии, получили вполне ожидаемое заключение о своей пригодности и полной готовности к миссии. Однако спустя несколько дней на экране видеофона возникло лицо Даниила Логовенко, и вот Павел вновь в Харькове, сидит в кабинете заместителя директора института и выслушивает весьма необычное предложение. Точнее, даже не предложение, а намек на предложение.

«И зачем я сюда вообще вернулся?» – с некоторой тоской подумал Павел. Более того, даже ничего не сказал Кассандре, лишь предупредив, что вернется в Свердловск к вечеру.

Логовенко продолжал молчать и внимательно рассматривал Павла.

– Я уже участвую в эксперименте, – не выдержал и прервал тишину Павел. – Вам это хорошо известно.

Логовенко скосил глаза на терминал, будто сверяясь с информацией, и кивнул:

– Погружение в черную дыру на уникальном звездолете «Тьма».

Его слова прозвучали насмешливо, что резануло слух Павла.

– Это важный научный эксперимент, – сказал он.

– Возможно. – Логовенко сцепил руки на столе, сделал странное движение большими пальцами, будто изображая вращение двух тяготеющих масс друг вокруг друга. – я не специалист в черных дырах, но, насколько помню, никакая информация не может быть из них получена. В чем же научная ценность подобного погружения?

– Моя жена – крупнейший специалист по физике черных дыр, – сказал Павел. – Вам лучше поговорить с ней. Она умеет рассказывать это… доступнее.

Логовенко поднялся и дошел до окна во всю стену, откуда открывался вид на утренний Харьков. Постоял там, покачиваясь с пяток на носки, затем сказал, не поворачиваясь:

– Вы не находите, Павел, что люди похожи на эти самые черные дыры? Наше сознание так же закрыто от других, как закрыты от остальной вселенной звезды, что пересекли предел Чандрасекара? – Павел было вскинулся поправить, но передумал. – На дворе двадцать второй век, коммунизм, товарищество и братство, но человек так и остается вещью в себе. я вот, например, предполагаю, что вы… гм… не говорите всей правды. Особенно психологам. Например, о том, что вам давно снится очень странный и навязчивый сон, в котором вы видите себя неким фантастическим космическим существом.

Павел немедленно вспотел, глубже втиснулся в кресло.

Логовенко обернулся:

– Вы не хотите погружаться ни в какую черную дыру. Разве не так?

– Это тоже обнаружило ментоскопирование?

Логовенко покачал головой:

– Ну что вы. Даже глубокое ментоскопирование не может извлечь всю информацию из вашей черной дыры… простите, из вашей души. Это моя интуиция, если позволите.

– Мое желание тут ни при чем, – отчеканил Павел. – Иногда приходится делать вещи, которые делать не хочется. Долг. Научный долг.

– А еще вы очень любите свою жену, – мягко сказал Логовенко. – И я могу предположить, что данный мотив – главная причина вашей решимости покончить с собственной жизнью столь… хм, экзотическим способом.

– Вы переходите грань. – Павел встал из кресла, поправил куртку. – Надеюсь, эта встреча последняя.

– Я подготовил отрицательное заключение на группу «Йормала», – сказал Логовенко.

Павел остановился на пороге. Обернулся.

– Почему? Из-за меня?! Вы не можете…

– Никак иначе, кроме как коллективное самоубийство, я не могу квалифицировать данный эксперимент. Да-да, я знаю, – Логовенко предупреждающе поднял руку, – согласно современным представлениям о черных дырах, экипаж «Тьмы» переживет и Землю, и Солнце, и, возможно, нашу галактику. А может быть, узреет и конец света. Но сути дела это не меняет.

– Вы не правы, – загорячился Павел. – Понимаете, не все так просто… да, есть горизонт событий, и оттуда действительно никаких… но уникальность эксперимента в том и состоит… Послушайте, Логовенко, пригласите Кассандру, она вам все растолкует. Хотите, позовите академиков, Всемирный Совет, Горбовского…

Логовенко пристально смотрел на Павла, пока тот не осекся.

После некоторого молчания Павел начал:

– Так вы из-за…

– Что вы знаете об импульсных системах? – спросил Логовенко.