Новые Миры Айзека Азимова. Том 4 - Айзек Азимов

Он знал только, что корабль должен двигаться с предельной скоростью, что им необходимо торопиться.

И вот после неисчислимых лет вновь сложились необходимые условия. Протоспоры двух разнопланетных разновидностей материнского растения встретились, смешались, вместе проникли в одежду, волосы и корабль новых животных. И почти сразу же образовались гибридные споры. Только им была дана способность потенциально приспособиться к условиям новой планеты.

Теперь споры тихо ждали на корабле, который вместе с существами, чье сознание находилось в плену последнего импульса материнского растения, мчал их на предельной скорости к новому спелому миру, где свободно движущиеся твари будут заботливо предупреждать все их нужды.

Споры ждали с растительным терпением (всепобеждающим терпением, о каком понятия не имеет ни одно животное), ждали прибытия на новый мир — каждая по-своему исследователь.

Рассказы, вошедшие в эту книгу, далеко не все включались в какие-либо антологии. Я их и отбирал по этому принципу, как, в частности, настаивало издательство «Даблдэй». Однако «По-своему исследователь» дважды публиковался в сборниках — его брали Джудит Меррил в 1957 году и Вик Гидалия в 1973-м.

Но ведь это не так уж и много. Некоторые мои рассказы публиковались снова и снова. Мой рассказец «Как им было весело» перепечаттывался по меньшей мере сорок два раза со времени своего выхода в свет в 1951 году, а сейчас готовится к печати в еще восьми местах. Причем возможно, что он публиковался и чаще, хотя в моей библиотеке он фигурирует только в сорока двух изданиях. Если хотите, можете прочесть его в книге «На Земле достаточно места» («Даблдэй», 1957). Это издание входит в число сорока двух.

Редакторы вечно придумывают всякие трюки. И порой их жертвой становлюсь я.

Четырнадцатого ноября 1956 года в редакции «Инфинити Сайенс Фикшн» я беседовал с его издателем Ларри Шоу. Мы хорошо ладили (не хотелось бы, чтобы это прозвучало, словно исключение; я вообще хорошо лажу практически со всеми), и я имел обыкновение навещать Ларри, когда судьба заносила меня в Нью-Йорк.

В этот день его осенила идея: он даст мне заглавие для рассказа — наименее вдохновляющее, какое только сумеет придумать, — а я напишу без проволочек рассказ, исходя из заглавия. Потом предложит то же заглавие двум другим писателям, и они сделают то же.

Я опасливо спросил: а какое заглавие? И он ответил:

— «Пустота».

— «Пустота»? — переспросил я.

— «Пустота», — кивнул он.

Ну, я подумал-подумал и написал нижеследующий рассказ под заглавием «Пустота!» (с восклицательным знаком). Рэндолл Гаррет написал «Пустота?» с вопросительным знаком, а Харлан Эллисон написал «Пустота» вообще без знака препинания.

Пустота!

Blank

© 1957 by Isaac Asimov

Пустота!

© И. Гурова, перевод, 1997

— Положительно, — сказал Огест Пойнтдекстер, — существует такая вещь как необоримая гордыня. Греки называли ее «хубрис» и считали вызовом богам, за которым всегда следует «ате» — воздаяние. — Он неуверенно протер свои бледно-голубые глаза.

— Очень мило! — раздраженно отозвался доктор Эдвард Баррон. — Но какое отношение это имеет к тому, что сказал я? — Лоб у него был высокий, перерезанный горизонтальными складками, которые глубоко наморщивались, когда он презрительно поднимал брови.

— Самое прямое, — ответил Пойнтдекстер. — Создание машины времени уже само по себе вызов судьбе. А вы еще усугубляете его своей безапелляционной уверенностью. Откуда у вас убеждение, будто ваша машина способна действовать на протяжении всего времени, исключая самую возможность парадокса?

— А я и не знал, что вы суеверны, — заметил Баррон. — Все очень просто: машина времени — такая же машина, как всякая другая, и кощунственна она ровно настолько же. Математически она аналогична лифту, поднимающемуся и опускающемуся в шахте. Так почему же это может грозить воздаянием?

— Лифт не чреват парадоксами, — энергично возразил Пойнтдекстер. — Спускаясь с пятого этажа на четвертый, вы не можете убить собственного деда в его детстве.

Доктор Баррон мотнул головой с раздражением, почти бешенством.

— Я этого ждал. Именно этого. А почему бы вам не предположить, что я встречусь с самим собой или изменю историю, сообщив Макклеллану, что Стонуолл Джексон намерен сделать бросок на Вашингтон или еще что-нибудь? Я вас спрашиваю прямо: отправитесь вы со мной в машине или нет?

Пойнтдекстер замялся:

— Я… я… пожалуй, нет.

— Почему вы все усложняете? Я уже объяснил, что время инвариантно. Если я отправлюсь в прошлое, то только потому, что уже побывал там. Все, что я решу сделать и сделаю, я уже изначально сделал в прошлом и, значит, ничего там не изменю, никаких парадоксов не возникнет. Если бы я решил убить моего деда во младенчестве и сделал бы это, меня бы здесь не было. Но я здесь! Следовательно, я не убивал своего деда. Как бы я ни пытался его убить, факт остается фактом: я его не убивал и, выходит, не убью. Вы понимаете, о чем я?

— Да, понимаю. Но правы ли вы?

— Конечно, прав! Господи, почему вы не математик, а только техник с университетским образованием? — Изнывая от нетерпения, Баррон не потрудился скрыть презрительности. — Послушайте, эта машина возможна только потому, что некие математические взаимосвязи времени и пространства верны. Это-то вы понимаете, хотя и не способны разобраться в математических тонкостях? Машина существует, следовательно, математические соотношения, которые я разработал, имеют аналоги в реальности. Так? Вы видели, как я засылал кроликов на неделю в будущее. И видели, как они появлялись из ничего. На ваших глазах я отправил кролика в прошлое через неделю после того, как он появился.

— Ладно, со всем этим я согласен.

— В таком случае вы должны мне поверить: уравнения, лежащие в основе этой машины, предполагают, что время состоит из частиц, существующих в неизменном порядке. Если бы порядок расположения частиц мог бы подвергнуться какому бы то ни было изменению — любому изменению! — уравнения были бы неверны, и эта машина не работала бы. Данный способ путешествия во времени был бы не осуществим.

Пойнтдекстер протер глаза еще раз и сказал:

— Жаль, что я не знаю математики.

— Просто подумайте о фактах, — продолжил Баррон. — Вы попытались отправить кролика в прошлое на две недели, хотя послан он был туда за неделю. Вот это создало бы парадокс, верно? А что произошло? Индикатор зафиксировался на сроке в неделю, и перенастроить его не удалось. Создать парадокс невозможно. Так вы отправитесь со мной?