Иллюзии «Скорпионов» - Роберт Ладлэм

Он получил эту должность, не имея совершенно никакого представления о том, что сотрудники протокольного отдела — это потенциальные кадры военно-морской разведки. В его обязанности входило организовывать развлекательные мероприятия и приемы в посольстве, сопровождать в поездках высокопоставленных лиц, как гражданских, так и военных. Однажды утром, после шести месяцев службы, его пригласил к себе посол и сообщил, что ему присвоено звание старшего лейтенанта.

— Кстати, лейтенант, — заметил посол, — мы хотели бы, чтобы вы оказали нам небольшую услугу. — Случайность номер три. Тайрел согласился.

Коллега Хоторна из французского посольства подозревался в том, что, продавая французскую и американскую разведки, работает на Советы. Не мог бы лейтенант Хоторн во время предстоящего обеда в посольстве хорошенько накачать француза и выяснить у него все, что можно?

— Между прочим, — сказал посол, протягивая Хоторну небольшую пластмассовую бутылочку с глазными каплями, — пара капель в выпивку, и язык развяжется даже у немого.

Случайность номер четыре. Хоторну так и не пришлось воспользоваться этими фальшивыми глазными каплями. Несчастный Пьер, находившийся на грани отчаяния и здорово выпивший, поведал Хоторну свою страшную тайну — он запутался в долгах и связался с Сооветами, которые могут выдать его и уничтожить.

Случайность номер пять. Возможно, под влиянием выпитого Тайрел предложил подавленному французу назвать имена агентов КГБ, с которыми он связан, а за это Тайрел может сообщить начальству, что его патриотически настроенный коллега на самом деле работает на НАТО, потому что подозревает утечку информации из французского посольства. Щеки Хоторна потом еще неделю пылали от благодарных поцелуев француза. Помощь Хоторну сделала его очень ценным агентом-двойником. Это и привело к шестой случайности.

Хоторна пригласил в себе высокопоставленный генерал НАТО. Тайрел искренне уважал этого человека за профессионализм я прямолинейность, он не был каким-нибудь выскочкой-дилетантом.

— У меня на вас особые виды, лейтенант, потому что вы человек высокой квалификации и, что еще важнее, не афишируете ее. Я смертельно устал от карьеристов, сшивающихся вокруг. Настоящие дела делают незаметные, наблюдательные люди. Ну как, согласны?

Согласен с чем? Конечно, генерал, как скажете, сэр. Этот человек внушал Тайрелу такой благоговейный трепет и так искусно расписал специфику будущей службы, что Тайрел с радостью согласился. Случайность номер шесть вернула Хоторна в штат Джорджия, на утомительные трехмесячные курсы офицеров военно-морской разведки.

Вернувшись в Гаагу, Хоторн формально вроде бы продолжал исполнять прежние обязанности, но случайности следовали одна за другой, и каждая случайней предыдущей. Он начал хорошо справляться со своей настоящей работой. В НАТО процветала лицемерие и коррупция, Амстердам превратился в пристанище тайных организаций, и деньги стали превыше всех обязательств. Тайрел работал с агентами в Нидерландах, совершал поездки по всей Европе, выслеживая наемных убийц. Но все эти смерти по заказу, бессмысленные убийства привели в конце концов к тому, что он бросил эту службу.

Внезапно Тайрел понял, что рядом с кроватью стоит Кэти и смотрит на него. Он поднял голову и спросил:

— А где лейтенант?

— Разговаривает по телефону в моем номере. Он вспомнил, что сегодня вечером, четыре часа назад, у него было назначено свидание.

— Интересно было бы послушать, как он объясняет свое отсутствие.

— Ничего интересного. Наверняка врет ей, что испытывает новый самолет, очень сложный, и что чуть не сломал себе шею во время пике с высоты тридцати восьми тысяч футов.

— Забавный парень.

— Безусловно... А ты что делал? Спел с открытыми глазами?

— Нет, просто размышлял, почему я здесь... А может быть, и почему я стал тем, кто я есть.

— На первый вопрос я знаю ответ. Ты здесь потому, что охотишься за Бажарат, и потому, что ты был одним из лучших офицеров военно-морской разведки.

— Это не правда, — возразил Хоторн, садясь и опираясь спиной на подушку, а Кэти опустилась в кресло в нескольких футах от кровати.

— Даже Стивенс согласился с этим, хотя, возможно, я с неохотой.

— Он просто пытался рассеять твой страх, вот и все.

— Я так не считаю. Ведь я видела тебя в деле, коммандер. Зачем отрицать?

— Наверное, когда-то я и был хорош, майор, но за последние годы многое произошло, и осознают это мои начальники или нет, но из меня уже плохой оперативник. Да ты и сама видишь, что меня больше не волнует, кто выиграет или проиграет в этих дурацких играх. Меня тревожит кое-что другое.

— Ты не хочешь рассказать мне — что?

— Не думаю, что тебе приятно было бы услышать об этом. А кроме того, это глубоко личное... Я ни с кем этим не делился.

— Могу обменяться с тобой, Тай, у меня тоже есть кое-что глубоко личное, о чем я никогда никому не говорила, даже Джексону, к уж тем более родителям. Может быть, мы сможем помочь друг другу, так как, наверное, никогда больше не увидимся после того, как наше дело будет закончено. Ты хотел бы услышать мой рассказ?

— Да, — ответил Тайрел, посмотрев на Кэтрин с тревогой и где-то даже с мольбой. — В чем дело, Кэти?

— Пул и все мой близкие считают, что я родилась для военной службы, родилась для того, чтобы стать классным военным летчиком, и всех устраивает эта мысль.

— Прости меня, — сказал Тайрел, мягко улыбнувшись, — но Джексон, по-моему, не просто считает, что ты родилась для этого, но видит в военной службе вообще весь смысл твоего существования.

— Но все это абсолютно не так, — возразила Кэтрин. — До поступления в Вест-Пойнт я всегда мечтала стать антропологом, таким, как Маргарет Мид, путешествовать по всему миру, как она, изучать никому не известные культуры, узнавать что-то новое о первобытных людях, которые во многом лучше нас теперешних. Иногда эти мечты возвращаются ко мне... Я говорю глупости, да?

— Вовсе нет. Но почему бы тебе сейчас не начать воплощать свою мечту? Я всегда мечтал иметь собственный корабль и плавать под своим собственным флагом. Десять лет я был лишен возможности осуществить это свое стремление, ну и что?

— У нас с тобой совершенно разные обстоятельства, Тай. К тому, чем ты сейчас занимаешься, ты начал готовиться еще с детства, а мне придется снова учиться в школе.

— Но что значат несколько лет учебы? Это ведь не нейрохирургия. А потом, ты можешь учиться в ходе работы.

— Каким образом?

— Ты можешь делать то, чего не могут девяносто процентов антропологов. Ты же пилот и сможешь повсюду развозить их экспедиции.

— Какой-то сумасшедший у нас с тобой разговор, — тихо и печально произнесла Кэти. Она выпрямилась в кресле и откашлялась. — Я рассказала тебе свой секрет, Тай. А какой секрет у тебя? Откровенность за откровенность.

— Мы рассуждаем с тобой прямо как дети... Ну ладно, хорошо. Я и тогда и сейчас все время возвращаюсь к этому, что, наверное, как-то поддерживает меня... Однажды ночью я отправился на встречу с агентом КГБ, у нас было много общего с этим советским парнем, он тоже был моряком, но с Черноморского флота. Мы оба понимали, что ситуация выходит из-под контроля, оба знали об этих трупах в каналах. Ради чего? Высшим руководителям до этого не было никакого дела, но мы с ним пытались хоть как-то остановить это сумасшествие. Придя на встречу я нашел его еще живым, но все лицо было изрезано бритвой. Я понял, чего он ждет от меня... и избавил его от боли и страданий. И тогда я понял, что должен делать. Надо было не просто охотиться за коррумпированными чиновниками, делавшими деньги из ничего, не за обманутыми тупоголовыми бюрократами, зараженными чужой идеологией, а за фанатиками, маньяками, которые стоят во главе всего этого. И действуют они под прикрытием непоколебимой, беззаветной преданности высокой идее, до которой нет никакого дела бурлящему котлу истории.

— Как его все сложно, коммандер, — тихо сказала Кэти. — Именно тогда ты и познакомился со Стивенсом, капитаном Стивенсом?

— С Генри Ужасным?

— Он действительно был... он действительно такой?

— Моментами он агрессивен в своей деятельности, скажем так. На самом деле я лучше знаю его жену, чем его самого. Детей у них не было, и она работала в транспортном отделе посольства, организовывала все поездки, и мне приходилось там околачиваться. Хорошая женщина, и я подозреваю, что она сдерживает его гораздо больше, чем сама признается в атом.

— Несколько минут назад ты спросил у него о своей жене... — Тайрел резко повернул голову влево и в упор посмотрел на Кэти. — Извини, — прошептала она, отводя взгляд.

— Ответ я знал, но был обязан задать этот вопрос, — спокойно сказал Тайрел. — Ван Ностранд сделал грязный намек... Хотел спровоцировать меня, оставить без защиты.

— А Стивенс соврал тебе, но ты ему, конечно, веришь.