Времена не выбирают - Макс Мах

– Из каких ты Йффай, лейтенант? – процедил полковник свой вопрос сквозь зубы. – Из ближних или темных?

– Из ближних, господин полковник, – моментально ответила она, «поедая» его глазами, как и предписывает флотский устав.

«А глазищи-то желтые, – отметил Виктор. – Как у волка или… как у кошки».

– Следовательно, ты внучка графа Йффай, – заметил Вараба, которому снова хотелось выпить и… заснуть.

– Так точно, господин полковник, – подтвердила лейтенант. – Дедушка много рассказывал про ваш рейд на Перо.

– Перо, – сказал аназдар Вараба. – Да, там было жаркое дело. Ваш дед был ранен и… Он жив?

– Так…

– Достаточно, – перебил он ее. – Я уже понял, что ты дисциплинированный офицер. Что привело тебя сюда?

– Адмирал хотел, чтобы кто-нибудь проследил за тем, чтобы вы, полковник, снова не исчезли. – Она позволила себе улыбку. – Я вызвалась «опекать» вас.

– Вижу, – бросил он коротко и хотел уже закончить разговор, сказав что-нибудь вроде «честь имею», но не успел.

– Разрешите обратиться, господин полковник! – выпалила девица.

– Ну что еще? – устало спросил полковник.

– Я приглашаю вас, полковник… – «Только не это!» – с ужасом подумал Виктор, – в храм Чшарцша'ш, – закончила она.

– Сегодня? – уточнил полковник, зверея. – До утренней зари?

– Да, – твердо ответила лейтенант Йффай…

Полковник шел, не торопясь и со вкусом рассматривая каждую из мозаик тропы Спутников. По лицу его блуждала тень улыбки. Впрочем, как говорили в Тхолане еще на заре империи, «от улыбки гарретского стрелка умирают даже мертвые».

– О! – сказал аназдар Вараба, останавливаясь напротив «Семьдесят первого совокупления». – Лейтенант!

– Я здесь, – мягко ответила Йффай, подходя к нему. Она по-прежнему была в форме, но шла босиком.

– А что, лейтенант, слабо нам построить что-нибудь эдакое? – осклабился Вараба, рассматривая «акробатический этюд повышенной сложности».

– Флот никогда не отступает, – холодно ответила лейтенант Йффай. – Разрешите продолжить движение, господин полковник?

– Разрешаю, – автоматически сказал Вараба, и Йффай, четко совершив поворот через левое плечо, пошла дальше.

«А девка-то с гонором», – тоскливо подумал Виктор.

«А чего ты ждал? – спросил он себя через пару секунд, глядя в прямую спину лейтенанта Йффай. – А чего ждала она? Знала же, с кем связывается. Должна была знать».

– Лейтенант, – позвал он, как мог, мягко. Впрочем, мягкость гарретских стрелков – это когда не сталью по стеклу, а твердым, как сталь, ногтем. – Лейтенант!

Она остановилась и секунду стояла к нему спиной, потом четко, как на плацу, повернулась, вытянулась в струнку – «А хороша струнка!» – отдал должное Виктор, – и произнесла с каменным лицом:

– Слушаю, господин полковник.

– Лейтенант… – Вараба добавил в голос ноты проникновенности и сопереживания (что-то вроде «Ну что, братцы, не посрамим честь мундира?»), что далось ему с трудом, но получилось даже лучше, чем он ожидал (вроде «Я вам, братцы, сейчас не командир…»).

– Я здесь, – сказала она, и это уже было лучше, чем «строевой сленг», который, если честно, надоел Варабе в обеих жизнях.

– Не обижайся, лейтенант. Я знаю, что я сапог, – сказал Вараба, чувствуя, что предпочел бы провести сейчас какую-нибудь десантную операцию, из тех, где уровень потерь оценивается как средний (процентов 30, значит), только бы не вести этот разговор.

– Называйте меня Йфф, – попросила она. – Пожалуйста.

– Что же тебе наплел обо мне твой милый дедушка? – спросил Вараба, усилием воли заставляя себя разжимать челюсти во время разговора.

Она улыбнулась:

– Он ничего не наплел. Он только сказал, что вы хороший друг и настоящий солдат. А про рейд на Перо я читала в вашем собственном отчете… а потом в меморандуме аналитического управления флота.

– Э… – сказал Вараба.

– У вас, – сказала Йфф, глядя ему в глаза, – очень лапидарный язык, господин полковник. «Прошли ущелье один-семьдесят пять и вышли к подножию высоты девятнадцать-тридцать два», – процитировала она по памяти.

– Я что-то напутал? – удивился Вараба, вспоминая это ущелье. От воспоминаний потемнело в глазах и свело мгновенной судорогой желудок.

– Нет, – ответила Йфф. – Но… когда был убит командир десанта, командование на себя приняли вы, затем подавили огонь ратай – дедушка был ранен как раз во время атаки на западный склон – организовали людей, вывели их к сопкам и не бросили ни одного раненого.

– Ну и что? – искренне удивился Вараба.

– Вы не понимаете. Вот поэтому-то я и пригласила вас сюда…

– Ты помнишь, как я пригласила тебя в храм Чшарцша’ш? – спросила Йфф.

– Да, помню, – ответил Виктор, который этого не забывал никогда.

– Ци Ё нужен сейчас не добрый дядя Федя, а черный полковник Абель Вараба, такой, каким увидела его на тропе Спутников лейтенант Йффай. Сталь и кровь Аханской империи. Ты меня понял?

– Да, – ответил Виктор. – Кажется, я тебя понял.

Сказать, что он был удивлен? Нет, он не был удивлен. Что-то подобное он в ней подозревал или даже знал наверняка, что оно в ней есть. Вот только увидеть это наяву… Сегодня ЙФФ смогла коснуться самых затаенных струн его души целых два раза.

– Да, – ответил Виктор. – Кажется, я тебя понял. Спасибо!

Глава 3

ЭЙ, ТАМ, ЗА БУГРОМ!

В шесть часов вечера Виктор был уже в Питере. Впрочем, это только так говорится – в Питере, потому что от того места, куда он на самом деле прибыл, до города путь был неблизкий.

Однако на этот раз Виктор в Петербург и не собирался. «Присели» в лесу между Пустынью и Толмачево, вышли пешком на дорогу, где их уже ждали машины, и через сорок минут неспешной езды по разбитым насмерть проселкам были уже на «Свечном заводике». По совести говоря, Виктор не был уверен, что в нынешней ситуации им действительно нужны были все эти выкрутасы с двойным кодированием, но в, любом случае, точкам нужны были имена, и они их получили. Другое дело, что временами его брала оторопь от всех этих «вымпелов», «заимок» и «свечных заводиков», которые они щедро наплодили в период бурного роста организации. Но дело было сделано, и старый, давно никому не нужный пионерский лагерь, для приведения которого в божеский вид потребовались в свое время немалые усилия, превратился в точку «Семь», она же пресловутый «Свечной заводик».

Однако бог с ним, с названием. Гораздо важнее было то, что Лужский Порог находился всего в тридцати метрах от западного края точки, и как-то ночью – не иначе как в связи с возведением нового забора – нечувствительно переместился за эту новую, из бетонных плит с колючкой по верху стену, оказавшись, таким образом, на самой территории лагеря. Вот это было главным, остальное – пустяки, даже то, что, несмотря на теоретическую возможность приземлиться прямо на спортплощадку, им пришлось переться «в объезд». Но и для этого, если подумать, имелись веские причины. За последние два дня сюда уже трижды садились транспортные челноки, и, если до сих пор никто ничего вроде бы не заметил, то все-таки береженого бог бережет, не так ли? Черт его знает, это новое русское ПВО, и статистика тоже, как известно, продажная девка империализма, только ведь и продажные девки разные бывают. А ну как русские «короли неба» возьмут да и что-нибудь эдакое углядят?

«Оно нам надо?» – спросил он себя, выбираясь из машины, и привычно усмехнулся тому, с какой легкостью даже в разговорах с самим собой сползал на «простонародный» витиеватый стиль Федора Кузьмича. Однако и бороться с этим он не собирался, во всяком случае, пока. Его игры никому конкретно не мешали, в особенности ему самому, а значит, никакого отношения к делу не имели.

– Ну-с, господа, – сказал Виктор, входя в штабной домик. – Что мы имеем с гуся?

– Шкварки, ваше высокоблагородие, – хмуро ответил Вадик Коновалов, отставляя в сторону чашку с кофе и вставая из-за стола.

В комнате отдыха он был сейчас один, а после того, как сюда вошел Виктор, охрана, что естественно, никого сюда уже и не пустит.

– Тю! – усмехнулся Виктор, нарочито осматривая Вадика с ног до головы. – Ты чего, полковник, такой смурной? Подштанники поменять не успел? Так это ничего, я и подождать могу.

– Но согласись, Федор Ку… Тьфу! – Коновалов и в самом деле едва не сплюнул в сердцах. – Все время забываю! Но ты согласись, Виктор Викентьевич, что после твоих рассказов…

Он развел руками, как бы показывая, что у него даже слов таких нет, чтобы передать, чего он натерпелся, отправившись на короткую прогулку «туда».

Вообще-то Вадик Коновалов был не из нервных, и Виктор это хорошо знал. Просто полковник еще не остыл, вернувшись из довольно головоломной экспедиции в Страну Утопию, вот и выпускал пар, тем более что знал, Виктор – не из тех начальников, кто каждое лыко в строку ставит. Двадцать лет назад, когда для него все только начиналось, Вадик был молоденьким лейтенантом ВДВ, на которого Виктору указал Кержак. И стал он последним, кого они завербовали для тех очень специфических дел, которыми занимался «покойный» генерал Суздальцев. Завербовать-то завербовали, а что с ним, с Коноваловым, делать, уже и не знали, потому что к тому времени дела Федора Кузьмича, считай, сошли на нет, в силу его преклонного возраста и многолетнего отсутствия связи с Легионом. Но не зря говорится, что привычка – вторая натура, и Виктор просто не мог не прибрать к рукам такого кандидата, которому, однако, судя по сложившимся тогда обстоятельствам, уже не суждено было проявить себя в многоходовых операциях и головоломных интригах Смотрящего. Но дела сложились иначе. И, вернувшись со звезд на грешную Землю, Виктор, который никогда ничего не забывал, если, конечно, специально не стирали, о Вадике вспомнил. А вспомнив, и к делу приставил, тем более что Коновалов, пройдя за прошедшие годы и Чечню и Осетию, из лейтенанта между делом вырос до подполковника, закончил академию и таланты свои, из-за которых его, собственно, в свое время и вербанули, развил, вот только применения им нормального так и не нашел. Как раз за год до возвращения Виктора он вышел в отставку и. подался в частный бизнес, где ему страшно не понравилось, но деваться было уже и вовсе некуда, вот лямку и тянул. Так что воскрешение «Суздальцева» стало для Коновалова не просто удачей, а, можно сказать, голосом судьбы. Впрочем, если он этого заранее и не знал, то за прошедшие несколько месяцев наверняка уже понял, что чем бы он ни занимался раньше, то была еще не служба, а так, службишка, как говаривал классик русской литературы.