Дядя самых честных правил 2 - Александр Михайлович Горбов

да мыслей дурных не имеешь, будь добр к питию подойти со всей ответственностью.

Мы выпили по рюмочке и закусили холодной осетриной. Быстро прожевав, старичок продолжил болтать.

— Вот теперь и познакомиться можно. Ксенофонт Иванович, — он протянул мне руку, — усадебка моя Папулино, может, слышали? По дороге на Муром стоит. Будете проезжать, милости просим, всегда рад.

— Константин Платонович, — представился я, — из Злобино.

— А, так вы тот самый! Как же, как же, премного наслышан, — он усмехнулся. — С канделябрами это вы здорово придумали.

— Ксенофонт Иванович, а вы служили? Выправка у вас военная.

Старик гордо задрал нос и выпятил грудь.

— Да-с, служил, не без этого. Капитан второго ранга в отставке. Да-с, давно уже в отставочку вышел, лет тридцать, почитай. Как при Втором Петруше флот сгнил, так и вышел.

Покачав головой, он разлил по второй. Мы выпили, и старика понесло в воспоминания и хвастовство.

— Какой флот при Петре Великом был! Какие корабли строили! Все нас боялись, никто и слова пикнуть не смел. Только выйдет походным ордером, так эти кильки дохлые по своим портам разбегаются. Какой флот! А как Меншикова-то в ссылку отправили, так всё, пропали корабли. Потом, конечно, опомнились, при Анне Иоанновне, да поздновато. Кому строить-то? Мастеров не осталось, только из-за границы приглашать. Нет, не тот нынче флот, совсем не тот.

— А своих мастеров не учат?

— Те, что корпус закладывают, ещё так на так, — старичок поморщился, — могут что-то. А вот магов деланных-то нетути! Там ведь и на борт положить рисунок мажеский, да на паруса, да на пушки. А иностранцы едут неохотно, да не слишком умелые.

— Ксенофонт Иванович, а Петербургская академия наук? Там же учат магов, разве нет?

— Да что там учат! Тьфу, одних лодырей берут. А тех, что возьмут, учить некому, — он махнул рукой. — Вот, скажем, и выучат кого, пусть и по-дрянному. Так первым делом их на заводы казённые сманивают. Да в армию пушки ладить. А для корабельных дел и не остаётся. Да-с, Константин Платонович. Прошлым годом ездил я на верфи в Петербург, приглашали друзья старые. Так одни немцы работают, а наших и нет. А немец что? Ходит, голову задрав, учёностью своей тычет и всё «нихт» да «нихт». Лишний раз палец о палец не ударит.

Старик от двух рюмочек осоловел, и язык у него стал заплетаться. Так что он попросил прощения, вернулся на свою банкетку и снова задремал. А я взял с полки «Санкт-Петербургские въдомости» за позапрошлый год, удобно устроился на диванчике и погрузился в чтение. Ничто так не успокаивает, как новости, уже ставшие историей.

* * *

Однажды в Париже попал я на свадьбу какого-то буржуа. С парой знакомых студентов мы затесались среди гостей, чтобы развлечься и заодно бесплатно поесть. Так вот провинциальная дворянская свадьба от того праздника мало чем отличается. Столы, гости, несколько перемен блюд, здравницы, нескончаемые бутылки, танцы, хихикающая молодёжь по углам, местные солидные люди кучкуются для разговоров о политике. Даже упившийся в зюзю родственник нашёлся, пытающийся объяснить жениху, что тот зря женится. Только в Париже молодожён сам дал ему по роже, а здесь родственника культурно вывели на улицу, чтобы освежился.

Большая часть приглашённых была мне незнакома, и вся эта орава подходила ко мне представиться. Одни просто хотели на меня посмотреть, другие пытались заинтересовать дочерьми на выданье, третьи рассказывали о своих «гениальных» прожектах и предлагали войти в долю. А четвёртые жаждали со мной выпить, обязательно до дна, а к третьему часу застолья ещё и на брудершафт. Я увиливал от такого «счастья» как мог и старался не слишком улыбаться девицам, вознамерившимся меня захомутать.

Марья Алексевна тоже не скучала, собрав вокруг себя дамский кружок. Таня, Александра, Бобров и Диего ворвались в танцы и развлекались на всю катушку. А уж Киж, галантный и обворожительный, только и делал, что менял партнёрш, танцевал и любезничал с дамами всех возрастов. Кстати, Диего была сегодня в платье, а не мужском наряде, и оказалась прелесть как хороша. Даже не верилось, что эта грациозная сударыня умеет ругаться, словно сапожник, и командовать на тренировках.

Я тоже, когда мне надоедали прилипчивые собеседники, отправлялся в танцевальный зал и растворялся среди толпы — удобный предлог, чтобы оторваться от преследования. Пожалуй, быть местной знаменитостью слишком утомительно.

— Константин Платонович, — рядом со мной возник обеспокоенный Киж, — вы не чувствуете?

— Ммм?

— Будто напряжение вокруг, — он провёл рукой перед собой, — как перед дракой.

Я прислушался к окружающему пространству.

— Нет, ничего не вижу подозрительного.

Мертвец напряжённо посмотрел по сторонам и нахмурился ещё больше.

— Если не возражаете, я пока побуду рядом с вами. Не нравится мне, очень не нравится.

Он встал за моим плечом и принялся так грозно зыркать по сторонам, что поток желающих со мной поговорить прекратился сам собой. Вот! В следующий раз сразу прикажу ему быть рядом и отпугивать народ.

Через некоторое время и у меня появилось плохое предчувствие. Под ложечкой засосало, волосы на руках встали дыбом, а по спине побежали мурашки. Да что же это такое?! Кто здесь хочет устроить тарарам?

Я оглянулся с тем же хмурым выражением на лице, как и у Кижа. Народу вокруг стало ещё меньше, и я разглядел тонкие ниточки эфира, струящиеся через комнату.

— Идём, — кинул я Кижу и пошёл по следу.

Тонкие эфирные линии текли в одном направлении, скручиваясь между собой. И чем ближе я подходил к их цели, тем сильнее они свивались вместе, превращаясь в толстые канаты. Никогда такого не видел!

— Костя, — ко мне подскочила Диего, — что-то происходит!

— Вижу. Это где-то там.

Уже втроём мы кинулись через гостиную, где сидела Марья Алексевна с какими-то женщинами, прошли по тёмному коридорчику и вынырнули на свет в небольшой комнате. Ага, похоже, здесь у Добрятниковых маленькая библиотека: полки с книгами, на стене висят лосиные рога и ружья, письменный стол.

В дальнем углу на кресле сидела младшая Добрятникова. Ксюшка болтала ногами, недостающими до пола, и переодевала платье кукле.

— Вы, сударыня, очень неаккуратно сидели за столом, — выговаривала она игрушке. — Где это видано, чтобы приличная девица обляпала платье вишнёвым вареньем? И не надо указывать на меня. Я, сударыня, быстро стёрла салфеткой, а у вас расплылось пятно. Что на это скажет мама?

Я моргнул. Раз, другой. Ничего не понимаю — эфир стекался именно к девочке.

— Дядя Костя? — она увидела меня и улыбнулась. — А вы видели…

Мир вокруг вздрогнул, словно произошло землетрясение.

Эфир, словно клубок живых змей, закружил вокруг девочки, превращаясь в тёмную бездонную