Кристальный пик - Анастасия Гор

решили не рисковать. Да и ступая по божественному краю шагом, а не бегом, было легче запоминать дорогу, что приведет нас обратно, и любоваться просторами.

Правда, недостатки у такого неспешного похода тоже были…

— М-хм, а на ф-фкус прямо как курица! Только сладкая!

Кочевник вечно тянул в рот все, что выглядело более-менее съедобным и походило на мясо, и для живности сида исключения делать не стал. Стоило ему заслышать дивные женские голоса, которыми пели местные птицы, как Кочевник тут же бросился на их зов. В это время мы как раз спускались с очередного покатого склона, держась друг за дружку, поэтому никто из нас не смог угнаться за Кочевником, скатившимся кубарем. Услышав о моих подозрениях, Солярис махнул рукой и пошутил, что ему просто невтерпеж взглянуть на диво, чья трель свела б с ума от зависти любого барда. Но планы Кочевника оказались куда прозаичнее.

— Хош попробовать? — предложил он мне с набитым ртом, оторвав зубами кусок сырого мяса от бедра мертвой птицы размером с кошку, в красно-бирюзовых перьях и с четырьмя крыльями вместо двух. Он подбил ее прямо топором, метнув тот в одно из деревьев, похожих на вишню, стройный ряд которых появился на равнине спустя час нашего пути. Несмотря на то, что птица уже даже не трепыхалась, клюв ее оставался открытым, будто она все еще пыталась петь. А глаза… Глаза у нее были человеческими. Такие же круглые, с маленькими зрачками и ужасом, застывшим в них.

Я прижала ко рту ладонь, сдерживая тошноту, на что Кочевник обозвал меня неженкой и повязал тушу себе на пояс, чтобы приготовить на следующем привале и сытно отужинать.

— Ро, — задумчиво произнес Солярис, когда нам все-таки удалось отговорить Кочевника поймать еще парочку таких птиц и увести его подальше от вишен. Прежде всю дорогу Сол молчал — лишь периодически спрашивал меня, хорошо ли я себя чувствую и не требуется ли мне отдых. Очевидно, обдумывал произошедшее и то, что ждало нас впереди. Я не хотела мешать ему, поэтому шла рядом безмолвно. — Если моя сестрица ничего не путает, и это правда злые духи деревьев, то что они делают в сиде? Разве этот мир не создан для блаженства и вечного покоя? Откуда здесь существа, способные навредить?

— Возможно, Дагаз просто пыталась припугнуть нас, чтобы мы согласились на ее сделку, — предположила я, глядя себе под ноги. Хотя сид и воплощал собой блаженство, идти через него напролом удовольствия приносило мало. Ступни горели от долгой ходьбы, а косы липли к шее, пока я не собрала все заколки, что у меня были припрятаны под ремнями, и не закрепила волосы на затылке. — «Все легенды твердят, как одна — сид есть красота». С этой фразы начинается каждая история о нем. Впрочем… Все их пишут барды, а не мертвые, поэтому ни одной нельзя верить наверняка. Когда та волчица скалила на нас с Тесеей зубы, я бы тоже не решила, что сид безопасное место.

Солярис нахмурился, как если бы я поставила ему этот инцидент в укор. Когтистые пальцы, сплетенные с моими, ослабли и едва не выскользнули, словно он, отстранившись от меня, хотел таким образом себя наказать. Закатив глаза, я сжала его руку крепче, гуляя пальцами по удивительно нежной коже — на ощупь ладонь Сола и впрямь напоминала бархат, но сила, сокрытая в ней, напоминала нейманскую сталь.

Мы шли позади остальных, чтобы никто не отстал, в то время как отряд возглавляла Тесея, будучи самой энергичной и вдобавок слышащей то, что больше никто из нас уловить не мог. Она периодически оборачивалась и кивала, подтверждая, правильно мы держим путь или нет. Там, где волчьи следы становились плохо различимы из-за бурелома, приходилось полагаться исключительно на ее таинственный слух. Кочевник, узнав об этом, сначала вытаращил глаза, но затем сделал вид, что тоже слышит волков, да не одного, а целую стаю, и что она зовет его прямо по имени, а еще велит поторопиться. Похоже, прослыть чокнутым и выслушивать язвительные замечания Мелихор всю оставшуюся дорогу ему было проще, чем признать, что у него растет маленькая вёльва.

— Кстати о волках. — Я замедлила шаг следом за Солярисом, когда он присел в малахитовую траву, чтобы сорвать с волчьей тропы взъерошенный колосок и поднести его к носу. Сол делал так каждые двадцать минут, то собирая на когти разрыхленную волчицей почву, то затоптанные ею растения, все не оставляя попыток разузнать о ней побольше. — Почему ты назвал Дагаз волчьей дщерью? Кто она?

— Я не уверен, но… — Солярис бросил бесполезный колосок обратно на землю и зажевал нижнюю губу. Его острые зубы оставили на той красные вмятины, когда он выпрямился и посмотрел мне в глаза. — Когда мы с Хагалаз искали тебя ребенком, а было это, как ты помнишь, лет пятнадцать тому назад, она случайно обмолвилась, что у нее сестры есть, да не одна и не две, а целых двадцать три.

— И что это должно значить?

— Сейд даровала людям Волчья Госпожа, верно? Значит, она же ему людей и обучала. Однако делай это Госпожа в одиночку, страшно представить, сколько веков бы заняло ее просвещение… В таких делах всегда нужны помощники. Точнее, вестники. У тебя вот есть Мидир, Гвидион и Ллеу, берущие на себя часть основных забот…

— Хочешь сказать, что Хагалаз и Дагаз — дочери Волчьей госпожи? Ее вестницы?

Мой голос сошел на благоговейный шепот, и к лицу прилила кровь. Я всегда старалась обращаться с людьми вежливо и учтиво, независимо от их статуса; так, как хотела бы, чтобы обращались со мной. Однако титул есть титул, и иногда я могла позволить себе несколько больше, чем другие, прекрасно зная, что мне за это ничего не будет. Вот только, оказывается, могло быть — да еще как!

«Я здесь с тех самых пор, как был посажен первый его саженец», — сказала Хагалаз однажды, когда я спросила ее, как долго она живет в Рубиновом лесу. Тогда я, наивная и глупая, подозревала в ней Волчью Госпожу… И, видимо, недалеко ушла в своих догадках.

— Если это правда, то всего вестниц должно быть двадцать четыре, — сказала я, возобновив шаг, когда заметила, что мы с Солом порядком отстали. — Рун в нашем алфавите столько же. Дагаз и Хагалаз — одни из них.

Сол только пожал плечами и снова сосредоточился на волчьем следе, к