Наемники Судьбы - Юлия Федотова

– Что? – Энка тоже оторвалась от чтения.

– Не знаю! Но чувствую – страшное! Ужасное! Кошмарное! Случилось или вот-вот случится! Неужели не чувствуете? Послали же мне боги ослиц бесчувственных! – В голосе его звучало такое отчаяние, что девицы и не подумали обижаться. Они редко видели Хельги в таком состоянии. Почти никогда.

– Надо срочно собрать всех! – Спригган умел быстро справляться с эмоциями и мобилизовываться. – Бегите за Аоленом, гномом, потом все вместе ищите Рагнара и Ильзу, а я должен найти принца. Боюсь, все дело в нем!

– Он же был с Рагна… – начала Энка, но Хельги перебил резко:

– Сейчас он один. Хватит болтать! Бежим!

Наскоро распрощавшись с милой старушкой, они разбежались по городу. Сердце Меридит тревожно сжималось. Не любила она разделяться с напарником, ох не любила! Никогда это добром не кончалось!

Хельги спешил по улицам Трегерата, стараясь не дрожать, не налетать на прохожих, и – главное – ни о чем не думать. Эдуард – его ученик, между ними существует связь. Если отвлечься от всех мыслей, отрешиться от всех лишних чувств, эту связь можно уловить. И тогда она приведет к Эдуарду.

Хельги мчался все быстрее по этому призрачному магическому следу, петляющему, плутающему, исчезающему и возникающему вновь. Бежал, из последних сил подавляя холодный, липкий страх, крепнущий в душе. Он-то сразу понял, что спешит на запад!

Кирнерская скала нелепо возвышалась среди равнины, будто ее нарочно приволокли и поставили здесь неведомые великаны.

Хельги видел ее впервые. Они с девицами не раз бывали в Трегерате, но зловещая слава Кирнеры не делала данный район привлекательным для экскурсий. Даже любопытная Энка туда не стремилась.

Неожиданно на западе рассеялись тучи, и багровые лучи заходящего солнца озарили вершину скалы кровавым светом. Отчетливо проступили силуэты убогих лачуг, облепивших склоны. Неужели кто-то осмеливается селиться тут? Может, те самые Черные Моджахеды?

Тяжелая тишина висела вокруг. Единственными звуками, которые слышал Хельги, были стук его собственных зубов и шум крови в ушах.

Но вот тонкий, жалобный визг, полный животного ужаса, вырвался из чернеющего провала пещеры, клинком рассек могильное безмолвие.

Больше Хельги не медлил.

Следовало бы задуматься о судьбах Мира, о своей спасительной миссии, о Меридит, в конце концов! Но не то сила демонова Устава Гильдии, не то собственная боль от этого отчаянного, погибельного визга гнала Хельги Ингрема, подменного сына ярла Гальфдана Злого, навстречу собственной верной гибели. Ради существа, которое, как он полагал, ничего для него не значило.

Или это Ирракшана нашла путь к его разуму?

Короткий коридор оканчивался гигантской пещерой. Откуда-то сверху внутрь проникали косые лучи заходящего солнца, били в лицо. Глаза Хельги не сразу адаптировались к свету. Он увидел ЕЕ спустя десять долгих секунд.

Как она выглядела? Трудно сказать, что могли бы поведать о ней те, кто после подобной встречи больше не мог ни думать, ни видеть. Хельги, привыкшему мыслить биологическими категориями, она показалась похожей на эмбрион, разросшийся до размеров доброго верблюда и увенчанный вполне развитой женской головой. Вместо волос на ней шевелилось множество белесых червеобразных отростков. Лицо было плоским, будто по нему прошлись утюгом, губы алые, капризно-изогнутые, порочные.

Рыхлая, розовая, с просвечивающими сквозь слизистую кожу сосудами, туша Ирракшаны возлежала на каменном постаменте с затейливой резьбой. Недоразвитые конечности подрагивали в такт дыханию. Пожалуй, она могла показаться жалкой в своем уродстве, если бы не парализующий взгляд черных, как провалы, глаз с белым зрачком, если бы не чудовищная сила, струящаяся от гротескно-неуклюжего тела.

Здесь был ее мир, в котором не оставалось места для чужого разума, чужой воли. Здесь властвовала ОНА.

Принца Хельги тоже увидел. Тот стоял, приподнявшись на носках, всем корпусом подавшись вперед, в странном, наклонном положении, исключавшем всякое равновесие. Он не сводил зачарованного взгляда с белого, плоского лица Демона. Хельги почувствовал: происходит нечто гнусное, противоестественное, непристойно мерзкое. Таким вещам вообще не должно быть места на свете!

Спригган действовал не задумываясь, почти рефлекторно. Подскочил, уцепил ученика за шиворот и со всей силы швырнул назад, к выходу. Принц пролетел десяток шагов, побежал, нелепо раскорячившись и взмахивая руками, затем в гробовой тишине был слышен глухой звук падения и короткий вскрик. Эдуард вывалился из пещеры и скатился к подножию.

А Хельги остался с Ирракшаной. Один на один. Теперь она смотрела на него.

Выражение лица демона едва заметно изменилось, легкое недоумение скользнуло по нему мимолетной тенью.

– «Ты кто, смертный»? – беззвучный вопрос.

– Отвали, зараза! – в голос заорал Хельги. Он ясно ощущал, как щупальца-черви проникают в мысли, опутывают мозг паучьей сетью.

Яркие губы расплылись в плотоядной улыбке. Новая еда, которая пришла сама, без приглашения, была гораздо лучше предыдущей – слабой и пассивной сущности. Эта сопротивлялась отчаянно, с безнадежным, обреченным остервенением, сильная и питательная.

Но постепенно довольство хищницы сменилось нетерпением: процесс поглощения затягивался. Впервые за многие столетия ее существования Ирракшане попалась жертва, способная так долго бороться за жизнь.

Позднее Хельги так и не смог ни вспомнить толком, ни описать, что чувствовал в эти страшные минуты. Ирракшана высасывала его разум как вампир – кровь. Она проникала в каждую клеточку его мозга, в каждый закоулок мысли, он переставал быть собой, тонул, растворялся в черной бездне ее сознания. Он упирался, отбивался как мог, но что может смертный противопоставить могуществу демона?

Его почти уже не было, когда Ирракшана, желая добить непокорного, вновь заговорила.

«Я Ирракшана! – пульсировало в мыслях. – Я власть и сила! Я твой ужас и твоя гибель! Ты мой! Тебя нет! Повинуйся мне, смертный, повинуйся! Я приказываю!»

И тут – нет, не Хельги – то, что от него осталось (видимо, осталось худшее), взорвалось яростью, мгновенно и многократно умножившей жалкие остатки его сил.

– Сперва заплати, потом приказывай, гадина! – Ему казалось, что он оглушительно орет, на самом деле звука не было, почти лишенное сущности тело бездействовало. – Сама повинуйся, тварь! Это я твой ужас! Пиявка розовая!

Она не ждала удара. Она вообще не знала, что подобное возможно. Чужая воля, холодная и яркая, ворвалась лавиной, разделилась, разветвилась, опутала, сковала и начала затягивать в ледяной омут чужого разума.