Джандо - Роман Канушкин

— Мзее Йорген, надо приготовить ваши ружья. На нас хотят напасть.

— Этот чертов Папаша Янг! — громко выругался Маккенрой.

Несколько минут назад он не особо следил за дорогой: на автомобиле мистера Норберта можно было, не опасаясь, ехать в любом направлении, а Мир Городов звал его. Потом, сладко потянувшись за рулем, он увидел… Боковым зрением в оставленных им лиловых горах, где пряталась маньята и где сейчас молодые масайские воины должны были идти умирать, Маккенрой увидел… Сначала он решил, что это зрительный обман, мираж, вызванный игрой раскаленного воздуха. Откинувшись на спинку сиденья, он выглянул в открытое окно с правой стороны и ничего не обнаружил. Маккенрой решил следить за дорогой, но через несколько секунд опять в зеркале заднего обзора увидел то же самое. Он резко повернул вправо и смотрел теперь в открытое окно: нет, видения не было, над зловещими и таинственными горами, где жили люди, облаченные в красные тоги, и где Маккенрой провел последние, самые странные в своей жизни тридцать шесть часов, ничего не висело. Да и что за глупость, что могло висеть над горами, кроме темного грозового облака? Однако… Маккенрой снова откинулся на сиденье и посмотрел на цепь лиловых гор. Какая гроза?! Бездонная синева неба, и всего лишь одно круглое и очень высокое белоснежное облачко.

Маккенрой не знал природы миражей, но помнил, что подобные картины бывают объективными — множество разных людей могут видеть одно и то же. Он читал об этом в какой-то бульварной газете. Вроде бы множество людей в Сахаре или еще где наблюдали битву при Ватерлоо. Что-то в этом роде. Он читал невнимательно — Маккенрой не собирался становиться путешественником или героем пустынных горизонтов. А это видение было каким-то очень личным, и от этого ему стало тревожно. Надо отгородиться от игры раскаленного воздуха. Палец Маккенроя лег на кнопку электрических стеклоподъемников, и окна плотно закрылись. Через пару минут от жары не останется и следа — в автомобиле имелся кондиционер, в машине мистера Норберта был свой микроклимат. Маккенрой снова повернул голову вправо, и что-то с силой вдавило его в спинку сиденья. Потом бросило на руль. Холодная волна ужаса поднялась по его спине. Автомобиль остановился, Маккенрой сам не понял, как его нога оказалась на педали тормоза. Теперь это был уже не мираж. Теперь через стекло правой дверцы он четко, как кинофильм на экране телевизора, видел это, и дрожь, гораздо более сильная, чем при встрече со львом, прошла по его телу.

— Бог мой, что это? — прошептали сухие губы Маккенроя. — Она пришла…

Только что через стекло правой дверцы Маккенрой увидел нечто невообразимое. Касаясь брюхом вершин, над лиловыми горами стояло огромное чудовище и гневно било копытами землю. Это была Лиловая Зебра Папаши Янга, страшная кобылица, вырвавшаяся из Ада. Она совершенно не походила на милых африканских лошадок, и вряд ли где-нибудь бродили львы, способные на нее охотиться, и только такой законченный псих и алкоголик, как Папаша Янг, мог назвать это Зеброй. Но Маккенрой все же видел узкие белые полоски, прожилки на разбухших лиловых боках, видел, как из широких свирепых ноздрей исходит дым, поднявшийся из Бездны. Но даже не это заставило Маккенроя ощутить холодные липкие пальцы страха на своей спине. Еще недавно он не знал, чьи это глаза, два кошмарных провала, горящие неземной ненавистью, смотрели на него из зеркального осколка, когда он получал свои выигрышные цифры. Сейчас обладатель этих глаз был перед ним.

«В машине мистера Норберта свой микроклимат», — мелькнуло в голове у Маккенроя, и ему показалось, что этот голос принадлежит его старой бабке, — это колдовство…

Маккенрой как завороженный смотрел в глаза чудовища, и сейчас что-то белое выступило из этих глаз, и — Бог мой! — он знал, что это… В следующее мгновение, подчиняясь интуиции, а может быть, голосу бабки, Маккенрой раскрыл дверцу и покинул автомобиль. Его сердце бешено колотилось, но он сразу же почувствовал облегчение. Спазмы страха отпускали его. Маккенрой огляделся: вокруг плыло лишь чудесное, напоенное солнцем утро, еще только готовящееся стать бесконечно жарким днем в одном из самых засушливых мест на земле, но ничего страшного над лиловыми горами не было. Никаких Всеобщих Зебр этого идиота Папаши! Лишь чистое бездонное небо и огромное благословенное солнце.

Потом какая-то догадка посетила Маккенроя, и тихий улыбчивый чернокожий бармен с испугом посмотрел на автомобиль мистера Норберта.

— Это опасно, сынок, пойдем отсюда… — дошел до него тихий голос бабки-гадалки.

Хорошо, пойдем… Конечно, пойдем! Только вот куда? Куда мы пойдем отсюда? И как?

Первой его мыслью было вернуться к масаям. Но он ее тут же отбросил — Маккенрой прекрасно знал, какой прием ждет его у моранов Черного Op-койота. Там его время закончилось. Потом он подумал, что стоит попробовать идти пешком… И понял, как нелепа была мысль вернуться еще по одной причине: ему не надо бежать, его ждет Мир Городов; как бы там ни было, он выполнил свою работу и теперь должен получить вознаграждение. Но идти пешком, через пустыню… Меньше чем через пару часов день войдет в свои права, и окрепшее солнце превратит здесь все в сущий ад. Но еще раньше им с удовольствием позавтракает кто-нибудь из хозяев этих мест.

Маккенрой обернулся. Самый лучший в мире автомобиль, ярко и радостно раскрашенный, сейчас дружелюбно блестел на солнышке.

— Это колдовство, мистер Норберт? — вспомнил он свой собственный вопрос.

— Вряд ли… — ответил тогда мистер Норберт. — Просто мир устроен несколько сложнее, чем можно предположить, смешивая за стойкой коктейли…

Маккенрой пощупал осколок своей зеркальной таблички.

— Как же так? — тихо проговорил он. — За что? За что со мной это делают?

Он вытащил осколок, сразу поймав солнце, ослепившее его. Маккенрой грустно усмехнулся — «Бар «Пепони»… Вот как иногда случается, Мак…

— Черт, но неужели я всегда буду проигрывать? — процедил он сквозь зубы уже значительно громче.

Он снова посмотрел на автомобиль. Перед его глазами две картинки быстро сменили одна другую: раздавленные в ночи, очумевшие от ужаса погони страусы и труп собаки, облепленный миллионом рыжих муравьев.

— Это опасно, сынок, пойдем отсюда…

Ну хорошо. А куда мы пойдем отсюда?! Куда мы пойдем из этой пустыни и каким образом? И даже если мы когда-нибудь выберемся, к чему мы вернемся? Выигрышные цифры даются только раз, сегодня, в эту самую минуту. А дальше — все… Ветшающий бар, бесконечный дымно-пьяный шум и нелепые шуточки разных дебоширов… В его жизни остался всего один шанс.

Маккенрой еще раз посмотрел на автомобиль. Над передней фарой были нарисованы залихватское веко и длинные ресницы, и сейчас этот шальной глаз весело уставился на Маккенроя.

Куда мы поедем?!

— Этот чертов Папаша Янг! — громко выругался Маккенрой.

Он не знал, что ему делать.

33. Грозные друзья

Йорген Маклавски еще продолжал думать о быстром эфиопском бекасе, когда понял, что они находятся в самом узком месте темного ущелья и что дорога впереди завалена.

«Свежая работа, — мелькнуло в голове у Йоргена, — это для нас…

Он быстро перевел взгляд на мгангу: Ольчемьири сидел с опущенной головой и закрытыми глазами, губы его беззвучно шевелились.

«Нашел время для магических ритуалов, — с улыбкой подумал Йорген. — Но все же интересно, кому мы так сильно мешаем. Кого ищут эти два сумасшедших профессора, да и я вместе с ними?»

— Йорген, там, впереди, — услышал он голос Профессора Кима, — это они…

— Вижу… — проговорил Йорген. — Случалось пользоваться этим? — Он протянул Профессору Киму «винчестер». Тусклая сталь и гладко отполированное дерево приклада.

— Нет… Но, думаю, справлюсь.

— Первый курок— пуля, второй— дробовик… Предохранитель— внизу казенной части. Заряжено. Вот еще патроны, распихайте по карманам. Рыжие гильзы — дробь…

— Йорген, я не смогу стрелять в человека.

— Мне этого делать тоже не приходилось… Центровка — «под яблочко». Стрелять— на выдохе, остановив дыхание…

— Знаю…

— Удачи. Смотрите за Урсом, мне кажется — он не в себе…

— Я хотел поговорить с вами об этом.

— Теперь уже позже. Сейчас нам придется заработать такую возможность. Сэм…

Йорген хотел сказать еще что-то, но смог вымолвить только: «О Боже…»

Потому что все ущелье ожило. Множество воинов в красных тогах с нанесенной на кожу боевой раскраской и с копьями наперевес начали спускаться к тропе. Йорген подумал, что у них какой-то маскарадный вид — расписанные щиты, страшные маски, луки и копья… Это же нелепо, ведь у него «М-16» и еще четыре ствола. Достаточно одной очереди, пущенной поверх голов, чтобы они все разбежались. Какому идиоту взбрело в голову натравить на них масаев? Но… Что-то жуткое все же было в этом странном нападении. И в следующую секунду Йорген понял что… Мораны шли абсолютно молча, они не бросили боевого клича, они не улюлюкали, подзадоривая друг друга, они шли в страшной молчаливой тишине, от которой в жилах стыла кровь. Сэм, сидящий за рулем третьего «лендровера», поднялся на ноги и начал что-то говорить, обращаясь к нападающим. Йорген почти не знал этого языка: Сэм обращался к ним на маа, и Йорген понял только несколько слов. Сэм пытался объяснить, что они прибыли сюда с добрыми намерениями, и выяснить причину нападения. Йорген обернулся — вся тропа позади них была перекрыта моранами. Они оказались в ловушке. И в следующее мгновение Йорген понял, что это маскарадное нападение гораздо серьезнее, чем можно было предположить с первого взгляда. Тропа позади них делала крутой поворот, а над ней висели каменные уступы. За их прикрытием несколько масайских воинов могли бы сдерживать движение целой армии. И Йорген подумал, что, реши они пробиться назад, это было бы самым глупым поступком: дождь из камней, метательных копий и стрел быстро пресек бы подобную попытку — и все было бы кончено за несколько минут. Одну глупость они уже совершили — с двух «лендроверов» был снят верх… Йорген почувствовал сухость в горле, и на долю секунды вокруг него сгустился запах Петры Кнауэр — да, это маскарадное шествие вовсе не так безобидно, они в ловушке. Правда, если мораны вдруг все же решатся атаковать (Йорген считал, что это исключено, скорее всего они просто выдвинут какие-либо требования), то можно поставить автомобили по кругу и под их прикрытием вести эффективный огонь — вряд ли кто-нибудь решится променять на них сотню (да, их здесь не меньше сотни!) жизней молодых масайских воинов. Лагерь близко, сигнальные ракеты, шум выстрелов… Рация, частота полицейской волны…