Смерть в рассрочку - Борис Сопельняк

Поглядывая на карту и попыхивая трубкой, Сталин диктует письмо.

— «Лично и строго секретно от Премьера Сталина Президенту господину Рузвельту.

После четырех дней наступательных операций на советско-германском фронте я имею теперь возможность сообщить Вам, что, несмотря на неблагоприятную погоду, наступление советских войск развивается удовлетворительно. Весь центральный фронт от Карпат до Балтийского моря находится в движении на запад. Хотя немцы сопротивляются отчаянно, они все же вынуждены отступать. Не сомневаюсь, что немцам придется разбрасывать свои резервы между двумя фронтами, в результате чего они будут вынуждены отказаться от наступления на Западном фронте. Я рад, что это обстоятельство облегчит положение союзных войск на западе и ускорит подготовку намеченного генералом Эйзенхауэром наступления».

Сталин заглянул в сводки, покачал головой и подошел к окну. Город спал. Город отдыхал и набирался сил. Разным видел его Сталин из этого окна — праздничным, суровым, взволнованным, тревожным… Но сейчас он был победоносным! Победа… Это сладкое слово — победа — витало в воздухе, им светились лица людей и фасады домов, оно все чаще срывалось с уст женщин и детей, стариков и приезжающих на побывку солдат. Но цена… цена этой победы огромна. Миллионами жизней заплачено за успехи на фронте! А сколько еще предстоит заплатить?!

Дело ясное: чем ближе к порогу дома, тем яростнее будут сопротивляться немцы и тем большими будут наши потери.

Сталин это прекрасно понимал, и это его тревожило. Вот и сейчас: наступление начали раньше срока, слякоть, бездорожье, авиация прилипла к аэродромам, значит, пехоте идти на целехонькие доты — отсюда и потери, потери сверх всякой меры. Но даже в этих условиях русские люди безропотно выполняют свой долг.

Сталин вернулся к столу и продиктовал последний абзац.

— «Что касается советских войск, то можете не сомневаться, что они, несмотря на имеющиеся трудности, сделают все возможное для того, чтобы предпринятый ими удар по немцам оказался максимально эффективным».

Удар был не просто эффективным, он был ошеломляющим. К концу месяца советские войска освободили Польшу, всю Восточную Пруссию, за исключением Кенигсберга, во многих местах части Красной Армии вышли к Одеру и готовились к его форсированию. Немецкое командование лихорадочно закрывало бреши и из района Арденн перебрасывало все новые и новые дивизии. К началу февраля с Западного фронта было снято 13 наиболее боеспособных дивизий, в том числе 800 танков и штурмовых орудий.

Так бесславно закончилась операция «Вахта на Рейне». Немцы отступили на исходные позиции, и Эйзенхауэр мог спокойно готовиться к решающему удару.

Пароход «Урал» уже был во Владивостоке, большинство пленных — на Колыме, и никто из них, конечно, не знал, что по большому счету они могут считать себя причастными к разгрому немцев в Арденнах. Ведь не окажись они в Америке, у западных политиков не было бы козырной карты в сложной и двусмысленной игре со Сталиным. Будет справедливо, если к 77 тысячам погибших в Арденнах история прибавит 10 179 русских, отправленных из Сан-Франциско.

ЯЛТА. Крымская конференция. 4 февраля 1945 г.

Эту встречу в верхах, проходившую под кодовым названием «Аргонавт», конечно же, можно назвать исторической. Руководители трех союзных держав договорились о судьбе послевоенной Германии, о создании Организации Объединенных наций, был, наконец, решен польский вопрос, пришли к единому мнению о структуре власти в Югославии. Несомненной победой англо-американской дипломатии было согласие Советского Союза через два-три месяца после капитуляции Германии вступить в войну против Японии. Правда, ради этого пришлось пойти на некоторые жертвы: согласиться с существующим статусом Монголии, а также не возражать против возвращения Советскому Союзу Южного Сахалина и Курильских островов.

Все это можно найти в отчетах и протоколах, опубликованных после войны. Но ни в одном документе нет ни строчки, касающейся судьбы военнопленных! А между тем важнейшие соглашения были приняты и по этому вопросу. Больше того, проблема военнопленных практически каждый день обсуждалась и в частных беседах.

ЮСУПОВСКАЯ ДАЧА. 10 февраля 1945 г.

На веранде — Сталин, Черчилль, Молотов, Иден и два переводчика. Они любуются стоящими на рейде кораблями.

— Все-таки ничего красивее кораблей на этом свете нет, — попыхивая сигарой, заметил Черчилль. — Наверное, я никогда не был так счастлив, как в те времена, когда был военно-морским министром.

— Вы имеете в виду четырехлетний период перед Первой мировой войной или неполный год с началом второй? — так же меланхолично попыхивая трубкой, уточнил Сталин.

— Однако, — поперхнулся дымом Черчилль, — вы хорошо осведомлены.

— Кто же не знает биографии такого политического деятеля, как Уинстон Черчилль?! — подсластил пилюлю Сталин.

— От имени правительства Его Величества я хотел бы еще и еще раз принести Вам поздравления по случаю грандиозных побед русского оружия, — сменил тему Черчилль.

— Спасибо, — коротко кивнул Сталин. — Мы просто выполняем свой долг… И свои обещания, — после паузы добавил он.

— Но в связи с такими высокими темпами наступления у вас, наверняка, возникли проблемы, — как бы между прочим бросил Черчилль.

— Наступления без проблем не бывает, — мгновенно насторожился Сталин.

— Одну из них мы могли бы помочь решить.

— Только одну? — усмехнулся Сталин.

— Одной головной болью меньше — это не так уж плохо… Я говорю о пленных, — уточнил Черчилль.

— А что вас, собственно, беспокоит?

— По нашим данным, Красная Армия освободила десять лагерей, в которых находится более пятидесяти тысяч английских солдат и офицеров. Мы хотели бы как можно скорее вернуть их на родину.

— Законное желание. Матери хотят обнять своих сыновей, жены — мужей, дети — отцов… Товарищ Молотов, — обернулся он к наркому иностранных дел, — а наши матери хотят обнять своих сыновей? Кажется, вы получили по этому поводу немало писем?

— Десятки тысяч, товарищ Сталин. И многие из них опубликованы в газетах, — развернул папку Молотов. — Люди возмущаются, требуют, негодуют.

— Вот видите, господин Черчилль, наши желания совпадают: мы тоже хотели бы как можно скорее вернуть наших пленных, находящихся в ваших руках.

— Десять тысяч мы отправили на «Скифии». Скоро снарядим еще один пароход. Но немцы все еще держат подводные лодки в Северном море, и нам не хотелось бы подвергать новым испытаниям людей, прошедших муки немецкого плена.

— Вы же были первым лордом адмиралтейства и лучше меня знаете, что при хорошем охранении ни одна лодка к конвою и близки не сунется, — прищурился Сталин. — Да и сколько их нужно, этих пароходов?

И тут Черчилль попался! Сталин явно не знал точной цифры количества пленных и запустил, если так можно выразиться, пробный шар.

— Пароходов? — вскинул брови Черчилль. — Таких как «Скифия» не меньше десяти. А это — целая флотилия.

— Значит, у вас сто тысяч наших пленных? — победоносно уточнил Сталин.

Иден досадливо прикусил губу. А Черчилль, поняв, что проиграл, молча кивнул.

— Ну что ж, — раскурил погасшую было трубку Сталин. — Об освобожденных из плена англичанах вы можете не беспокоиться. В пунктах сосредоточения им будут созданы самые благоприятные условия. А как только позволит обстановка на фронтах, они будут переправлены на родину. Что же касается русских пленных, то я надеюсь, вы позаботитесь о том, чтобы они были как можно скорее отправлены домой. И мне кажется, вам не стоит столь пристально заниматься теми, кто воевал на стороне немцев. С ними разберутся дома! — жестко закончил он.

— О’кэй, — кивнул Черчилль.

Этим коротким «о’кэй» была дана зеленая улица для подписания двухсторонних соглашений между Англией и Советским Союзом, а также между США и СССР. Англо-советское соглашение подписали Иден и Молотов, а американо-советское генерал-майор Джон Дин и генерал-лейтенант Грызлов.

Одновременно все три стороны договорились держать эти соглашения в секрете. А Сталин прямо сказал, что их не следует включать в официальные отчеты. Англичане пошли еще дальше — они категорически возражали против регистрации этих соглашений в ООН.

Вот так в обстановке строжайшей секретности готовилась к отправке из Англии очередная партия русских военнопленных.

АНГЛИЯ. Ливерпуль. 15 февраля 1945 г.

У причала три английских транспортных судна: «Дачес оф Ричмонд», «Мортон Бей» и «Хайленд Принцесс».

Глубокая ночь. У освещенных прожекторами трапов большие группы солдат и полицейских. Руководит ими человек в макинтоше и мягкой шляпе.