Мэрилин Монро. Психоанализ ослепительной блондинки - Алма Бонд

Иногда она так и поступает.

Я всегда была одинока — вот почему я так люблю кино. Благодарю за него, Боже! Я могу сидеть в кинотеатре весь день, забыв обо всем. Возвращаясь домой, я закрываюсь в спальне и играю то, что видела на экране, особенно романтические сцены, в которых актеры обнимают и целуют главную героиню. Это целых двенадцать лет серьезной пантомимы. Я влюблялась в каждую кинозвезду, особенно в мужчин. Но как вы знаете, моим истинным наваждением был Кларк Гейбл.

Вы считаете, что замужество вылечило бы меня от одиночества? Не смешите меня! Если мой собственный отец сбежал раньше, чем повстречался со мной, чего мне ждать от посторонних мужчин? Я всегда одинока, независимо от того, есть ли кто-нибудь еще в моей жизни. Я была замужем три раза и всегда оставалась такой же одинокой, к тому же все браки, понятно, заканчивались разводом. У меня не было ничего общего с моим первым мужем, Джимом Доерти, в нашем браке по договоренности.

Мой второй муж, Джо Ди Маджио был угрюмый, молчаливый брюзга, по крайней мере, когда он был со мной, и проводил большую часть своего времени за просмотром спортивных передач по телевизору. Спустя какое-то время мы даже не спали в одной комнате. Когда я думаю об этом, то чувствую себя еще более одинокой.

Мой третий брак с Артуром Миллером? Он тоже был не лучше. Артур запирался в своем кабинете и все время прятался там, размышляя и куря свою трубку. Я не знаю, о чем он думал, потому что, как известно, Пулитцеровской премии он больше не получал, но и мне он не помогал. Если уж мне суждено быть одинокой, я предпочитаю оставаться сама по себе.

Как насчет подруг? Какие они? У меня нет ни одной. Я не смогла найти никого даже на роль подружки невесты для моей свадьбы с Артуром. Я ничего не могу поделать с тем, что женщины часто ревнуют и игнорируют меня. Иногда я бывала на вечеринках, где ни одна женщина ни разу не заговорила со мной за весь вечер. Мужчины, опасаясь, что их жены или подруги будут ревновать, обходили меня стороной. А дамы собирались в компанию где-нибудь в уголке и обсуждали мое распутство. Я обходила комнату вокруг, притворяясь, что заинтересована картинами или книгами. Я сомневаюсь, что мне удавалось кого-то провести.

Есть что-то особенное во мне, что просачивается сквозь гламурные платья и дорогие украшения, которые студия одалживает мне на подобные мероприятия. Я уверена, что остальные гости боятся меня. Где-то глубоко в их подсознании они знают, что я из тех девушек, которых находят мертвыми в спальне с пустым пузырьком из-под снотворного в руке. Они стараются держаться от меня подальше. За исключением мужчин, которые хотят переспать со мной. И они оставляют меня после того, как получают то, чего хотели.

Моя работа приносит мне некоторое облегчение от одиночества. Да, карьера — это замечательно, но к ней нельзя прижаться ночью.

Конечно, одиночество порой имеет свои преимущества, и оно способствовало тому, что я добилась такого успеха. Талант развивается в уединении. Актер нуждается в покое. Я думаю, что большинство людей этого не понимает. Как будто у тебя есть какой-то секрет, который ты открываешь всему миру только в то мгновение, когда играешь.

Религия тоже не многим мне помогала. Единственный, кто меня любил и следил за мной, был некто, кого я не могла увидеть, или услышать, или коснуться. В детстве я рисовала портреты Бога. На них он был немного похож на Кларка Гейбла.

На мой взгляд, в воскресенье я всегда чувствовала себя более одинокой, чем в другие дни недели. Все мужчины, которых я знаю, проводят этот день со своими женами и семьями, а все магазины в Лос-Анджелесе закрыты. Нельзя бродить по ним, разглядывая красивую одежду и делая вид, что собираешься что-нибудь купить.

Некоторые воскресенья я провожу на железнодорожном вокзале Юнион-Стейшн. Многое можно узнать, наблюдая там за прохожими. Вы поймете, что красота это еще не все, что привлекательные жены обожают обыкновенных мужчин, что интересные мужчины любят невзрачных жен и что лица людей, одетых в потрепанную одежду, с потертыми тюками в руках, окруженных тремя или четырьмя детьми, светлеют, как елки, украшенные гирляндами, когда они встречают друг друга. Я наблюдаю за самыми простыми мужчинами и женщинами, толстыми и старыми, целующими друг друга так нежно, как если бы они были любовниками в кино. Большинство людей завидуют мне — моей славе и известности. Они и не догадываются, что я завидую им так же, как они мне.

Однажды я сделала запись в моем дневнике: «Помогите, помогите / Помогите / Я чувствую, что жизнь становится ближе / когда все, чего я хочу / умереть». Я точно помню, как я чувствовала себя в тот момент, когда писала это. Сейчас я ощущаю себя так же. Как если бы меня бросили на крошечном необитаемом острове, не больше, чем ваша кухня. У меня нет сомнений, что прилив нарастает, океан скоро затопит этот маленький островок, и я утону.

Ну, дорогая психоаналитик, я прошу прощения за то, что обременяю вас своими горестными рассказами, но вы знаете, что мое настроение часто быстро меняется, и, возможно, завтра я буду чувствовать себя лучше. Может, я даже соскочу с кровати завтра утром и шокирую актеров и съемочную группу, придя на работу вовремя.

Спасибо, что читаете мои письма. Вы не поверите, но знаете что? Я чувствую некоторое облегчение, точно зная, что вы это делаете.

Люблю,

Мэрилин.

Засыпая, на силу Твою уповаю,Сохрани мою душу, Господь, умоляю.Жизнь слишком трудна, чтобы дальше терпеть,Не лучше ли тихо во сне умереть?…

Уважаемая Психоаналитик,

В 11:30 вечера 19 мая 1962 года я возникла в обтягивающем, как вторая кожа, платье и десятисантиметровых шпильках перед двенадцатью тысячами демократов в Мэдисон-Сквер-Гарден и была представлена Питером Лоуфордом как «опоздавшая/покойная» Мэрилин Монро. (Хотя все смеялись, я лично не думаю, что это было так уж забавно. Мне хотелось бы немного больше уважения к королеве экрана.)

У меня перехватило горло, и мне показалось, что я не смогу сделать это! Тогда я сказала себе:

— Клянусь Богом, Мэрилин, ты споешь, даже если это последнее, что ты сделаешь в своей жизни!

И к моему удивлению, я исполнила «С днем рождения» страстно, суперсексуально, как никто никогда не делал этого раньше, так же, как когда я репетировала, только еще сексуальнее.

Зрители кричали и визжали так громко, что я не уверена, слышал ли кто-нибудь слова, которые я так долго разучивала. Больше всего это было похоже на массовое обольщение. Джек сидел в трех с половиной метрах от меня. Я посмотрела ему в лицо, и он сделался пунцовым, но никто, даже президент Соединенных Штатов, не мог ничего поделать со мной. Все, что ему оставалось, это притвориться счастливым от всего происходящего, и он сказал свои знаменитые слова: